В паре с 'сотым'
Шрифт:
– Несмотря на то, что фашистская Германия капитулировала, враг еще не добит. Есть еще отдельные группировки гитлеровских войск, командование которых отказывается сложить оружие...
Мы узнали, что на территории Чехословакии группа армий "Центр" не приняла капитуляцию. Сорокатысячный гарнизон гитлеровцев в Праге ведет боевые действия против восставших, разрушает город.
Пражане по радио обратились к советскому командованию с просьбой о помощи. И вот 3-я гвардейская танковая армия спешит выручить братьев.
– Товарищи!
– продолжает Речкалов.
– Нашему
– Ясна, - загудели голоса.
А рядом - кто-то с горечью произнес:
– Вот тебе и кончилась война...
– Ничего, теперь уже скоро кончится. Песенка Гитлера спета!..
– Вопросы есть?
– громко произнес командир.
– Нет? Тогда летному составу остаться, всем остальным - по своим местам!
Техники, механики, оружейники, возбужденные сообщением командира, быстро расходились по стоянкам. А мы, летчики, стоим, слушаем теперь уже начальника штаба полка подполковника Датского. Он зачитывает только что составленный график вылетов, сообщает очередность.
Боевой день 9 мая начался.
В 11 часов вылетела первая четверка, ведомая капитаном Трофимовым, и взяла курс на Прагу. Некоторое время спустя пошла на взлет четверка капитана Старчикова. Затем с установленным интервалом уходят четверки майора Федорова, старшего лейтенанта Сухова, майора Еремина.
От точки базирования до Праги немногим больше ста километров. По штурманским расчетам на патрулирование над Прагой нам оставалось 15, максимум 20 минут.
Весь день прикрываем Прагу и наши танки, идущие ускоренным маршем через Рудные горы по дороге Дрезден - Прага. В буквальном смысле висим над колонной, прикрываем ее крыльями. Воздушный противник появляется лишь изредка, но в бой не ввязывается - уходит.
К вечеру 9 мая мы по-прежнему продолжаем выполнять ту же задачу.
...Наша четверка уже произвела с утра два боевых вылета. Предстоит еще третий, к которому тщательно готовимся. Осмотрели материальную часть, проверили, полностью ли заправлены баки горючим.
Время 19 часов 10 минут. Пора. Запускаем моторы, выруливаем на старт и пара за парой взлетаем. Совершаем традиционный круг над аэродромом и берем уже знакомый курс. Самолеты быстро набирают высоту. На подходе к Рудным горам на высоте 2000-3000 метров появляется облачность - ослепительно белая, баллов 4-5, с небольшими разрывами, в окна которых отчетливо просматривается земля. Поля, перелески, речушки. А вон и та дорога, по которой движутся наши "коробочки" - танки, автомашины. Сверху кажется, что они еле-еле ползут. Но мы-то знаем, что скорость их хода километров 40 - 50 в час.
Впереди по курсу появилась горная гряда. Это Рудные горы. Они пролегли с запада на восток, образовав своеобразный защитный пояс от северных ветров.
В воздухе небольшая дымка. А над головой ярко светит солнце. В кабине самолета Становится тепло.
Идем на высоту 4000 метров. Прошли Рудные горы, и облачность постепенно исчезла. Внизу узкой лентой извивается Влтава - отличный ориентир, ведущий нас прямо к Праге.
Вдали уже начали
Связываемся со станцией наведения, получаем данные о воздушной обстановке: все спокойно, противника не было и нет. Затем запрашиваю Сухова, на смену которого идем. Время 19 часов 20 минут:
– "Полсотни", "полсотни!" Я - "пятьдесят пятый". Иду к тебе. Высота шесть тысяч.
– Я - "полсотни", - отвечает Сухов, - нахожусь над Прагой. Высота пять тысяч.
– Понял!
– ответил я и стал внимательно осматривать воздушное пространство в районе Праги, отыскивая группу Сухова. Она должна быть где-то совсем близко. Главное внимание - на нижнюю полусферу: ведь друзья немного ниже нас. Ищу - не вижу. Тогда перевожу взгляд выше. Далеко впереди на горизонте на юго-западе тянется другая цепь гор. Всей четверкой (я, Николай Кудинов и вторая пара - Вячеслав Березкин с Иваном Руденко) подворачиваем вправо, чтобы солнце осталось с правой стороны. И вдруг на остеклении фонаря кабины неожиданно замечаю какую-то точку. Пятнышко на стекле? Муха? Присматриваюсь - теперь мне чудится парящая птица.
Надо посмотреть, что там такое. Иду на сближение, а сам думаю: "Откуда быть здесь орлам, да еще на такой высоте?"
А "птица" все увеличивается в размерах. Теперь я уже отчетливо вижу: самолет! Силуэт не похож ни на Ю-88, ни на Хе-111.
– Внимание! Я - "пятьдесят пятый", - передаю в эфир.
– Вижу справа под девяносто самолет.
– Вижу!
– почти одновременно ответили Кудинов и Березкин. Услышал наш разговор и Сухов.
А взору уже предстал двухмоторный самолет с крестами на крыльях и свастикой на киле. Теперь я узнаю: это - "Дорнье-217". Подхожу ближе: надо ведь уточнить, зачем пришел он в район Праги. Иду, конечно, с добрыми намерениями: может, решили немцы перелететь к нам - тогда доведем его до аэродрома, обеспечим посадку.
Вдруг "Дорнье" ощетинивается: с турельной установки по нашей четверке полоснула длинная очередь. Быстро выполнив маневр, мы уходим из-под огня. Все обошлось благополучно.
Теперь мы знаем: коль стреляют с "Дорнье", значит, это - недобитый враг. А врага надо уничтожать!
Начинаю догадываться: это разведчик, уточняет обстановку в районе Праги, выбирает объекты для нанесения бомбового удара.
– "Тридцать первый!" - командую Березкину.
– Прикройте. Атакую...
– и машинально мой палец ложится на гашетку.
С небольшим левым доворотом, со снижением разгоняя свой истребитель, с задней полусферы снизу захожу к "Дорнье" в хвост и открываю огонь из всех точек, а затем, когда до цели остается не более ста метров, прекращаю огонь и правым разворотом выхожу из атаки. "Дорнье" загорелся и, неуправляемый, стал падать. За ним потянулась черная полоса дыма. Вскоре внизу, на окраине Праги, взметнулось пламя. Еще один фашистский "ас" нашел себе могилу.
По радио я услышал голос станции наведения: