В Париж на поминки
Шрифт:
– Малик, за что убили их? Кто в них стрелял? Я ничего не понимаю…
Я сквозь сон пожал плечами;
– Умоляю, Фофа. Помолчи!
– Тебе не приходит в голову мысль, что они за нами приходили. Хорошо, что нас не было в номере. Ты что, заснул?
Я приоткрыл глаза. Фуад стоял передо мной и махал перед носом руками.
– Нет, я думаю. Думаю, что вздремнуть мне как видно не светит, - развёл руки, покрутил головой и вздохнул.
– Что тебе?
Подняв голову, я за его спиной увидел гранитный обелиск, тот самый знаменитый египетский
– Сядь и успокойся, - воскликнул я.
– Дай рассмотреть.
Фуад взглянул на обелиск, затем на меня и снова на обелиск:
– И что ты там увидел особенного?
Мы молча уставились на обелиск, и я взглядом указал на египетские иероглифы.
– Смотри, так я и думал. Видишь глаз? А выше расположен коршун Хорус и змея, с правой стороны колонны должен быть жук, - мы обошли обелиск и я указал рукой.
– Вот он, священный жук скарабей - наш талисман! Всё, как я тебе рассказывал. Это знак, который посылают нам.
Фуад хмыкнул, глядя на обелиск:
– Жук… Ты опять за своё…
Неожиданно рядом что-то плюхнулось и послышалось что-то среднее между смехом и стоном.
Повернув головы, мы увидели на соседней скамейке Зинаиду в обнимку с кейсом и с зажатой под мышкой кожаной сумочкой. Роскошный бюст от волнения колыхался вверх-вниз.
– Ба, кого мы видим, - воскликнул Фуад.
Зинаида даже не пошевельнулась, лишь сжав носовой платок в руке, посмотрела в сторону отеля и ели слышно прошептала:
– Они меня найдут!
Мы огляделись и, понизав голос до шепота, спросили:
– Кто?
Зинаида приподняла голову и повернулась в нашу сторону, подбородок мелко дрожал.
– Не знаю, - и пожала плечами, затем приложив платок к глазам, прошептала: - Арама выбросили в море. В соседнем номере двое убитых выстрелом в голову. В номере Арама всё перевёрнуто.
Зина посмотрела на нас широко раскрытыми глазами, кейс выскользнул из рук и упал к ногам.
Мы застыли и, подождав пока она успокоится, также шёпотом спросили:
– А ваш бойфренд, как он?
– В госпитале лежит, под капельницей.
– Бедный, надо проведать его. А в каком госпитале?
– Да пошёл он на хрен. Ему во сне привиделись какие-то насекомые. Дрожал и в испуге всю дорогу бормотал о какой-то угрозе.
– Нет, надо пойти, поддержать. Нельзя оставлять его одного. Если хотите, мы пойдём с вами.
– Верну ему кейс и пошёл он… Толку от него никакого. Он мне по шарабану. Привёз отдохнуть, называется. Вот и отдохнули.
– Полиция поймала убийц?
– Нет, конечно. Выстрелов никто не слышал. Эти двое даже не жили в нашем отеле. Говорят, их видели на этаже, «тёрлись» около номера. Потом исчезли.
– Полицейские что-нибудь нашли?
Она оглянулась, снова промокнула глаза, сделала глубокий дрожащий вздох и едва слышным шёпотом сказала:
– У убитых нашли вот такие армейские ножи, - и раздвинула широко руки, чтобы показать нам размеры ножей.
Услышав это, мы пересели к ней.
– Мне показали их, на лезвии,
– Убитые - американцы?
Она помолчала, оглянулась по сторонам и нагнувшись прошептала:
– Какие америкосы!? Русские из Москвы! Прилетели сегодня, говорят, искали что-то в отеле.
Мы переглянулись и встали. Кроме нас, только на другом конце сада в утреннем тумане просматривались силуэты людей.
– Получается, если бы мы были в номере… Пойдёмте, пойдёмте отсюда, - тихо произнёс я и быстрым шагом двинулся через сад.
– И чем дальше, тем лучше, - добавил Фуад.
Подняв пыльный кейс, она присоединилась к нам. В конце сада, у фонтана мы остановились привести себя в порядок, и в это время зазвонил телефон. Она широко раскрыла глаза и затаила дыхание, затем пошарив в кармане, вынула мобильник и посмотрела на нас, подняв вопросительно брови. Мы молча кивнули и приблизились к ней.
– Да, слушаю.
– Дрянь маленькая, мы всё равно найдём тебя. Лучше по— хорошему, верни…
– Я не знаю, о чём вы говорите, я ничего не брала и не видела. На хрена мне эта байда. Я не при чём, и не звоните мне больше, - выкрикнула она и выключила телефон.
Мы оглянулись и помахали одиноким прохожим, которые начали оглядываться в нашу сторону.
– Пошли к вокзалу, там хоть народу много. Это здесь рядом, - как можно тише сказал я.
– Где наша сумка?
– Не знаю, наверное, я её оставил на скамейке.
– Фуад в растерянности кинулся бежать, но я успел его схватить.
– Стой! Пошли, там ничего стоящего.
И мы не спеша пошли в сторону набережной к знаменитому вокзалу Сиркеджи. Популярный в девятнадцатом веке “Восточный экспресс” прибывал из Европы именно сюда. В зале ожидания, лавируя между пассажирами, мы нашли свободные места и сели рядом с поющими под гитару молодыми румынами. Зинаида выставила из-под короткой юбки прямые как железнодорожные рельсы ноги, румыны перестали петь, замолкли вслед за ними стоящие около билетной кассы болгары и греки, все уставились на её соблазнительные округлые коленки. Фуад втянул воздух своим орлиным носом, привстал, строго глянул на представителей балканских стран, хмыкнул и взял Зинаиду за округлое плечо. Назревал “международный конфликт”. Оглядевшись, я за cпиной увидел рекламу кафе “Orient-Express”.
– Вставайте, пройдём, здесь нам не дадут спокойно поговорить.
Большинство кресел в зале пустовало. После того, как мы уселись подальше от посетителей и принесли меню, я возобновил разговор, предусмотрительно понизив голос:
– Вы не знаете, что они хотели от вас?
– Понятие не имею.
– Получается, эта вещь у вас, если они вам угрожают, - затем обратился к Фуаду, который успокаивал девушку, поглаживая ей колени.
– Фофа, оставь девушку в покое. Дай поговорить.
Она хотела что-то сказать, но передумала и замолкла, яростно сверкнула глазами и сжала пальцы. Ярость пересилила в ней страх, чувствовалось, что она ещё та штучка.