В Париж на поминки
Шрифт:
– Всё, расходимся, - засуетился Фуад и обнял Зинаиду за талию.
– Постой Фофа, все двигаемся вправо…
Кабина для раздевания оказалась довольно просторной.
– Ножницы довольно тяжёлые.
– заметил я и положил их на столик.
– Теперь надо надрезать кожу в четырёх местах вот здесь и здесь,- я огляделся.
– У нас нет ни скальпеля, ни бритвы. Фофа спроси у…
– Что бы вы делали без меня. Держи, я взял, пока этот выписывал счёт, - и протянул мне резак для бумаги.
– Всё, теперь стойте и не мешайте.
Через
– Это что за деньги?
– сморщила нос Зинаида.
– Насколько я понимаю, это новая европейская валюта евро, - шёпотом произнёс я, взял пачку и вынул одну из купюр. — Каждая по пятьсот евро. Выходит, в пачке пятьдесят тысяч. О, здесь ещё кое-что прощупывается.
Отстегнув молнию в отделении для документов, я вынул связку ключей и флешку. Связка ключей, как ненужная вещь, полетела в угол к коробке с мылом.
– Они, наверное, искали её, - покрутил в руке и протянул флешку Зинаиде.
– Здесь, наверное, какие-то записи. Если тебе нужно, можешь взять, но я не советовал бы.
Зинаида, не раздумывая, протянула руку.
– Всё, теперь деньги. Я раскладываю всё на троих. Если возражений нет, я начну.
Пачки евро вылетали из кейса со скоростью света, и вскоре на столе образовались три горки денег.
– Разбирайте.
Зинаида первая взяла свою часть денег, аккуратно сложила в сумку. Держалась она спокойно, только глаза немного расширились и грудь в очередной раз пошла “волной”. Мы сложили всё, что осталось, закрыли на ключ, и я пинком загнал сумку глубоко под стол.
– Нашу сумку я ставлю под стол. Надеюсь, не спутаем. Сбоку висячий замок с ключами. Закрываем сумки, так надёжнее.
– Всё теперь можно и искупаться, - обрадовался Фуад и хлопнул по круглой попке Зинаиды.
– Теперь можно. Дай девушке пройти и раздеться, - заявил я и повернулся к Зинаиде.- Женское отделение слева по коридору. В эту простыню заворачиваешься, когда заходишь в хамам.
Фуад схватил простыни, свободной рукой привлек девушку к себе и убегая, быстро сказал:
– Мы учтём. Спасибо за совет.
Искупавшись, через час я лежал на диване у вазы с благоухающими тюльпанами, пил терпкий турецкий чай и не спеша беседовал с банщиком. Исмаил оказался отличным собеседником и рассказал много интересного об этой бане, но, честно говоря, я с большим удовольствием вздремнул бы немного в этом царстве покоя и неги.
– Этот не будет приставать к твоей помощнице?
– затем, прислушавшись, удивлённо поднял кустистые брови.- Оттуда раздаются непонятные звуки.
– Этот нет, не думаю. Когда он был подростком, ему в это место въехал огромный как танк баран, и всё всмятку. Так этого барану показалось мало, он разбежался и повторно туда же. В общем, он бедный после этого, - я покачал головой и развёл руками,- хоть в гарем его запускай. Толку никакого.
Подумав, показал глазами вниз, вздохнул и добавил:
– Из-за этого,- покрутил рукой у виска.- У него что-то с головой.
– Бедный,
Не успел он договорить, как на диван рухнул запыхавшийся и радостный Фуад. Исмаил с сочувствием и жалостью посмотрел на него и налил большой стакан чая.
Фуад с удивлением повернулся ко мне, наклонился к уху и тихо спросил:
– Колись. Что такое ты ему сказал про меня? Он чуть ли не плачет.
– Не откуси ухо,- пробормотал я и отодвинулся.- Да ничего особенного, немного про твою тяжёлую жизнь в детстве.
Затем он поудобнее уселся на диване, поджав ноги под себя и без обиняков выпалил:
– Слушай, Арам в гостинице занимался не тем, что мы думали, - Фуад расхохотался.
– Она сама мне призналась. Оказывается, он в кровати медитировал, молился своему богу.
Затем глубоко вздохнув, добавил:
– Такое добро пропадало. Бедная девушка давно не видела мужской ласки.
– Сочувствую! Не надорвался?
“Бедная девушка” Зинаида появилась неожиданно, довольная и раскрасневшаяся. Стрельнув коротким быстрым взглядом, она сделала несколько шагов к нам, но на полпути остановилась и направилась к входной двери. Жестом подозвала Исмаила и передала ему деньги.
– Не беспокойтесь, ханум,- всё, что я успел расслышать.
Затем опустилась на диван, положила на столик сумочку и потянулась к кальяну. Раскурив кальян и обдав нас облаками табачного дыма, задумчиво произнесла:
– Всё, я уезжаю, - и вытерев вспотевшее лицо полотенцем, добавила.
– Поеду к сыну.
Мы обменялись взглядами.
– Да, ему уже должно быть типа пять или шесть лет. Я была здесь, когда мне было неполных пятнадцать, на фестивале самодеятельности. Там и познакомилась на черноморском курорте с молодым турком и осталась. Он играл на гитаре в пивном баре. А как он пел! Через год махнула с моряками на теплоходе в Симферополь. Перекантуюсь у своего турка, пока всё уляжется. Заодно и сына увижу.
И вынув из сумки пожелтевшее фото, протянула нам:
– Это я с мужем и ребёнком. Мне тогда ещё шестнадцати не было.
Исмаил появился у входа и помахал рукой. Она встала с дивана, повернулась с грацией пумы и обдав нас облаками табачного дыма, удалилась. Через минуту появилась с сумкой и проскользнула мимо нас, не сказав ни слова, виляя бёдрами. Только у самого выхода повернулась и, многозначительно посмотрев, сказала:
– Досвидосик, папулис. Живите в кайфе и ни о чём не жалейте.
Мы с удивлением переглянулись.
– Адьёс, проказница, - прокричал вслед Фуад, и мы услышали звук мотора
– Она, гречанка? — спросил Исмаил.
– Почти, - туманно ответил я.
– Она та ещё штучка! Чёртова кукла…
Я подмигнул. Фуад сходил за нашими сумками и мы встали.
– Всё, посидели на подушках, пора и уходить. Спасибо тебе за всё,- я вынул бумажник.
– Нет, нет. Всё в норме, ничего не надо. Мне приятно было с вами пообщаться. Вам вызвать такси?
– Нет, спасибо, мы пройдёмся, погода хорошая.