В Париж на поминки
Шрифт:
Фуад скептически улыбнулся и поднял голову, на южном небе весело мигали звёзды.
Приблизительно через полчаса прибыла санитарная машина и вооружённая полиция. Нас отвезли в большом автобусе в полицейское управление. После долгих разбирательств только под утро удалось освободиться. Мы дали подписку о невыезде, и не выспавшиеся, усталые, разъехались по домам.
Во дворе дома мы начали прощаться.
– Это были не очень простые семь дней, - сказал я устало.
– У меня такое чувство, что целый год прошёл.
–
– Может быть. Спать буду без остановки и долго…
– Ты хороший парень.
Я с подозрением взглянул на Фуада:
– Я это знаю! Что тебе надо?
Фуад смутился и покраснел.
– Ты обещал мне помочь отправить письмо Юсико. Ты не забыл? Я тебя подниму часа…через три, - затем посмотрел на меня и кивнул.
– Хорошо, четыре.
– Ты начинаешь мне надоедать…
Я молча хлопнул его по плечу и зашёл в подъезд и оттуда крикнул:
– Не забудь листок, который она тебе оставила и мою книгу в кейсе.
По лестнице я поднимался с трудом, кряхтя и еле передвигая ноги. Открыв дверь, почувствовал шевеление скарабея на груди. Он всегда давал о себе знать, когда что-то должно было произойти. Я приложил правую руку к груди, чтобы удержать его, скарабей переместился на ладонь и медленно у меня на глазах исчез в круглом пятне на ладони. Оглядевшись, тихо вошёл в квартиру, прямо у дверей путаясь в одежде, снял с себя всё догола и вполз в ванную. Я простоял под душем с растопыренными пальцами правой руки, ничего не понимая и в полном изумлении. На ладони осталось только круглое пятно. Искупавшись и немного придя в себя, я прошёл в спальную и осторожно лёг.
– Отдохнул?
– Ага, - ответил я, зевая.
– Много рыбы поймали?
Я поцеловал её в плечо. Как истинный рыбак, я мог врать не краснея:
– На всю жизнь хватит.
Из окна дул прохладный осенний ветер, солнце слепило меня. Я зажмурил глаза и уснул.
Прошло два месяца. Меня трясли за плечо, сквозь сон я услышал голос жены:
– Малик проснись!
Я открыл глаза.
– Мать Фуада очень встревожена. Фуад ещё вечером полез на крышу,
скоро утро, а его всё нет.
Слова застряли у меня в горле, я встал, потянулся к штанам и молча пошёл к двери.
– Возьми, ещё темно, - Нигяр протянула мне большой китайский фонарь, - и будь осторожен. Ночью был дождь.
На крыше действительно было мокро, в конце её виднелся тёмный силует. Я пошёл и увидел Фуада, который, пригнувшись, вколачивал в парапет штырь.
– Всё,- радостно сказал он.
– Закончил.
– Ты чего людям спать не даёшь, художник. Где ты пропадал?
– Смотри, какую я мощную штуку соорудил.
Я поднял голову. Это была большая, нет, даже огромная, занимающая половину крыши антенна.
– Зачем всё это тебе?
– Японию смотреть, - признался он.
Он посмотрел на моё изумлённое
– У Юсико будет ребёнок.
От удивления я присвистнул, и мы приземлились на кирпичный дымоход.
– Как? — спросил я с живостью.
– От души поздравляю!
– Она сегодня вечером написала. Юсико сказали, будет мальчик!
Подумав, торжественно добавил:
– Я хочу назвать его Расим, по-японски будет Расемон. Юсико. я думаю, не будет возражать.
Я вспомнил, что в детстве видел фильм с таким названием про самураев и ещё раз спросил:
– Ты где пропадал так долго? Октай приезжал!
– Как он? Я на зарисовки ездил в Шамаху, в горы.
– Тебя хотел увидеть. Рассказал о наших московских знакомых много интересного. Наш гараж наделал много шума. Деньги от наркотиков использовали для нелегальных операций как в России, так и за её пределами. Были найдены бухгалтерские документы и записи, подтверждающие это. И тогда поступил приказ разобраться, а как он выполнялся, мы с тобой видели, но операция ещё продолжается.
Воцарилась тишина. Её нарушил Фуад:
– Как странно. Всё началось с ничего. История вокруг неприметного гаража на окраине города чуть не стоила жизни многим участникам этих событий. А как наши?
– Сафа после лечения в московской психиатрической клинике уехала с мужем в Баден-Баден и успела даже забеременеть. Двойня у них будет, и обе девочки. Ещё… Маська ушёл. Сафа звала, а он даже не обернулся. Говорят, сильно переживал из-за неразделённой любви к Джессике. Маську видели в стае свирепых беспризорных псов, грязного и ободранного. Он ушёл, но посмотришь, он вернётся. Мы все ждём его. Забыл тебе сказать, “Малыш” мне звонил, узнавал, приехал ли ты. Хотел нас пригласить. Ты же на его свадьбе с Чимназ не был.
– А почему всё так быстро?
– Боялся, что Чимназ передумает, а она на свадьбе не сводила с него глаз.
– Конечно, он красивый мужчина, - с гордость воскликнул он.
– Антонио Бандерас… только в миниатюре. Фронтовых друзей было много?
Я кивнул.
– А как этот?
– В психиатрической больнице находится, так и не пришёл в себя. За ним приезжали, уехали и оставили его здесь. По документам он умер ещё десять лет назад в горячей точке. Может так ему и лучше, теперь работает садовником в больнице, имя дали ему - Макар.
Фуад привстал и молча вытаращил глаза на меня. Я пожал плечами:
– Это психи так решили. На общем собрании.
– Понимаю, - через минуту сказал Фуад, вздохнув.
– Им всё можно!
– Забыл тебе сказать, пистолет, с которым мы пошли на этого зверя, оказывается, был пневматическим.
– А внешне не отличишь.
– Конечно, особенно когда выпил столько коньяка, - пробормотал я с укором.
Не получив ответа, после недолгой паузы я перешёл к главному и не совсем приятному: