В пасти Джарлака

Харькин Борис

— Фу! Смердит хуже дохлого эльфа! — брезгливо бросила Ника и вышла из комнаты.

Зябба раскрыл пациенту рот, и я влил туда первую порцию лекарства.

— Лучше сырную клизьму хлюпику вставь! — посоветовал Дитер. — Чтоб быстрее поправлялся!

После третьей порции друг распахнул глаза и пропищал:

— Что это за вонь?!

— Лечим тебя антибиотиками, — объяснил я.

— Всё, всё, я уже здоров! Только не надо в меня это вонючее пойло вливать!

На всякий случай мы заставили его съесть еще с килограмм сыра.

Тут он уже не противился.

Плесень творила чудеса. Зелень на лице Васяна сменилась бледностью, а бледность — здоровым румянцем. Вот уж действительно клин клином вышибают — лекарством от зеленухи оказался зеленый орочий сыр.

На следующее утро Васян был как огурчик. Нет, неудачное сравнение. Зеленым он как раз уже не был. Был свежим, розовощеким и жизнерадостным. Про клизмы и вонючее сырное лекарство предпочитал не вспоминать.

Чтобы не терять времени, которого и так осталось катастрофически мало, мы решили выехать прямо сегодня. Кардинал пригласил всех нас к себе в покои. Там состоялся прощальный завтрак, после которого Маззини благословил нас в дорогу.

* * *

Мы стояли на площади и наблюдали, как купец Фаруф орет на работников, загружающих повозки. Щупленький, смуглый дед был родом из Семары — пустынной страны, которая лежала намного южней Стронгхолда. С ним нам предстояло проделать путь до Камлота, а там пересесть на лодку и подняться вверх по Великой.

День выдался жарким, солнце, казалось, хотело спалить нас дотла. Не прошло и пяти минут, а я уже весь взмок от пота. По лицу Жорика катились капли величиной с виноградину. А купец только начал погрузку.

Мы провели в Лареции больше месяца, и всем она уже порядком опостылела. Зябба побывал во всех злачных местах, Дитер опробовал всех местных «ночных бабочек». Ника так вообще за это время извелась — она не могла долго сидеть на месте. Даже Жорику здесь надоело. Поэтому все радовались.

Только Васян был мрачнее тучи. Виной тому Ариэль. После выходки Стольника она разочаровалась в мужчинах. Решила остаться в монастыре Святого Патрика и стать монахиней.

Больше часа Васян упрашивал ее поехать с нами. Клялся, умолял, обещал, что исправится.

Она не поверила.

Стольник чуть ли не плакал. Таким я его еще не видел. А я-то думал, что Ариэль для него просто очередное увлечение.

— Ты был прав, Петро, — уныло промямлил друг. — Она меня отшила.

— Все равно бы ты ее домой не смог забрать, — попытался утешить я. — У нее ни паспорта, ни прописки.

— Придумали бы что-нибудь. Теперь не важно, все пустое.

— Сам виноват. Хватит уже, сейчас не время для страданий. Вон лучше попроси Зяббу, чтобы помог тебе коня седлать.

Васян махнул рукой.

Ну конечно, ему не до того — депрессия, видите ли. А седло на коня запрыгнет само.

Надо заметить, что лошадей Жорик купил на последние деньги. Все состояние нашего епископа ушло на возмещение убытков,

нанесенных пьяным орком. Разбитые витрины, посуда, носы, сломанные стены, мебель, ребра — все это обошлось в кругленькую сумму, по сравнению с которой оплата постельных утех Дитера казалась несущественной мелочью. Перед самым отъездом Зябба вообще учудил. Сорвал с себя ошейник и надел его на командира патруля. Сами понимаете, во сколько обошлось это замазать.

Тем не менее Жорик все-таки отложил немного про запас, и мы купили пять чудных лошадок, а для Дитера — осла. Гном, правда, сразу сказал: «Клянусь своим молотом, я на эту скотину не сяду!» И слово сдержал. Вместо того чтобы вскарабкаться на ослика, запрыгнул на козлы фургона и уселся рядом с Фаруфом. Потом выклянчил у купца трубку с пакетиком табака и, развалившись как у себя дома, закурил.

Караван состоял из крытого фургона и семи повозок, до отвала набитых всяким барахлом, которое купец именовал товаром. В каждую повозку было запряжено по четыре мула. Для охраны всего этого добра Фаруф нанял целую толпу наемников — человек пятнадцать, не меньше. Руководил ими бритоголовый мужик с фигурой, достойной участия в конкурсе «Мистер Олимпия». И прозвище у него было соответствующее — Крепыш.

— Зачем столько охранников? — спросил я купца.

Тот грустно улыбнулся:

— На дорогах неспокойно — Рыжий Ганс озверел совсем.

— Он же в тюрьме у гномов! — удивился я.

— Как же! В тюрьме! Только вчера караван разграбил. Никого не пожалел! Раньше отпускал купцов, а теперь свирепствует! Ходят слухи, что он кого-то разыскивает!

Мы с Васяном переглянулись.

— Ух! — восхитился Фаруф, заметив мой клинок. Ощупал его жадными глазами. — Продашь?

— Нет.

— Я заплачу щедро. Дам пятьдесят седриков!

Похоже, купец держит меня за полного лоха.

— Вообще-то я его за пятьсот купил.

— Но он же подержанный, — возразил Фаруф.

— Меч не продается, — отрезал я.

Возле нас собралась вся караванная охрана и с любопытством наблюдала за разговором.

— Я бы тоже такой меч не продал, — заявил Крепыш. — Парень, не хочешь к нам в команду?

Кто-то из его мордоворотов хихикнул:

— Точно, пойдем к нам. Тебя в первом же бою порешат, а меч нам в наследство достанется. Мы его в картишки разыграем.

Тут подошел Зябба. Смерил наемников оценивающим взглядом и вынес вердикт:

— Таких охранников даже наш шибздик с десяток сломает.

Шибздик не обратил на комплимент внимания, уж больно был расстроен из-за Ариэль. Охранники же недовольно уставились на орка. Но возникать не дерзнули.

Меж тем работники уже закончили погрузку, близился час отбытия.

Ариэль пришла нас проводить. Васян опускал глаза, делал вид, что ее не замечает. Ариэль тоже не смотрела в его сторону.

— До встречи, сестра! — высокопарно молвила Ника. На прощанье они обнялись.