В паутине чужих заклинаний
Шрифт:
— У иноры Вернер был очень хороший личный защитный артефакт, который она не снимала, — вспомнила я. — Так вот, одной из его функций был мгновенный телепорт при критической обстановке.
— Вот как?
— Вот так. А чтобы он не сработал, должен был быть отключен. Лично я ни разу наставницу с отключенными артефактами не видела.
— Дома она могла снимать.
Мне показалось, что он это говорит несерьезно, слишком странно блестели глаза и тон был такой… провоцирующий. Но я все равно возмутилась:
— Ага, снимать и заниматься запретной магией! Дитрих, инора Вернер на такую глупость
— Некоторые практики при произнесении заклинаний требуют снимать с себя абсолютно все, в том числе и артефакты, — заявил он.
— Не думаю, что инора Вернер на такое бы пошла, — уже с меньшим пылом ответила я.
Представить столь серьезную даму, какой была моя наставница, в голом виде и без артефактов — в этом мое воображение отказывало напрочь. Она всегда была такой солидной, с аккуратной прической, из которой никогда не выбивалось ни единой прядки, такой затянутой в тугие корсеты, впрочем, не столь уж сглаживающие ее солидные объемы. Но двигалась она легко и точно. Я еще раз попыталась ее представить безо всего и в ужасе помотала головой. Дитрих рассмеялся.
— Дитрих, это же практикуется только в традиционной магии, — вспомнила я.
— Честно говоря, о запретной я мало чего знаю, — ответил он. — Только что она оставляет характерные следы, которые ни с чем другим не спутаешь. В доме Вернер сработало именно такое, это точно могу сказать. А все остальное — она, не она, да еще в каком виде — это только догадки.
— Но вы же подозреваете Штефана. — Я даже не спросила, настолько была уверена.
— Эггера? С чего вы взяли, Линда? Только с того, что пришел Кремер с намеками, что Эггер вовлекает его жену во что-то нехорошее?
— Но как же… — растерялась я. — Вы говорили, что они родственники и что он на меня влиял…
— Из этого не следует, что Эггер мог убить Вернер. Напротив, смерть вашей наставницы ввергла его в панику. Он испугался, что раскроются его неблаговидные дела и карьера окажется под угрозой.
— Но он мог случайно, — предположила я с азартом, удивившим меня саму. — Не собираясь этого делать. Прийти в ярость, как сегодня при разговоре с вами, а останавливать его было некому.
Да уж, выглядел сегодня Штефан страшновато, пусть в руках его собиралось всего лишь что-то из погодной магии. Но такой «погодник» мог запросто прикончить соперника, даже не задумавшись, что делает. Он не выглядел вменяемым. Да и прошлый раз, в подъезде, его остановил только вопль соседки. А если при личном разговоре с инорой Вернер пошло что-то не так и останавливать было некому? Правда, он утверждает, что с ней не общался, но мог же нанести один-единственный визит?
— А запретную магию использовал, чтобы замести следы? — ехидно сказал Дитрих. — Линда, это несерьезно.
— Почему? — не согласилась я. — Никаких следов не нашли.
— Откуда вы знаете? О таких подробностях вас в известность никто ставить не будет.
— А вас? Достали же вы где-то копию заключения по моему сканированию, значит, и остальное можете. Нашли там что-то?
— Основная версия — смерть по неосторожности, — обтекаемо ответил он.
— А неосновная?
— Их несколько, — неохотно ответил Дитрих, — и, боюсь, рассказывать я права не имею.
— После смерти наставницы я его почти не видела, — напомнила я.
— Я объяснял же почему, — удивился Дитрих. — Он не хотел, чтобы ментальное вмешательство связали с ним. Отказываться от вас он не собирался, как не собирается этого делать сейчас — он так и караулит до сих пор возле вашего дома. Надеется поговорить, когда вы останетесь одна, или убедиться, что я уйду. Кто его знает?
Это было так неожиданно, так страшно, что я вздрогнула от испуга. Встречаться со Штефаном мне не хотелось даже в присутствии кого-нибудь, а уж наедине…
— Дитрих, вы же не уйдете?
— Намекаете, что коврик в вашей прихожей так и остался незанятым?
— Намекаю, что я его боюсь. Дитрих, я так боюсь, что сама согласна на коврик, хотя у меня в чуланчике хозяйский матрас, до коврика дело не дойдет. Я вам на кухне постелю, а?
— Не боитесь, что к утру продуктов не останется?
— Не боюсь, их и так уже нет, — фыркнула я. — Так вы согласны?
— Боюсь, Эггер это неправильно поймет, — задумчиво сказал Дитрих.
— Пусть понимает как хочет, — ответила я. — Меня с ним больше ничего не связывает.
Дитрих молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.
— У вас в офисе даже матраса нет, — напомнила я. — Вы в любом случае в выигрыше. Вы же на полу спали?
— Все-то вы знаете, — недовольно сказал Дитрих.
— Обязана. Я же ваш секретарь. А завтра прямо с утра займемся делами. Что у нас в планах?
— Нужно выяснить, из-за чего Вернер не поддерживала отношений с родственниками.
— Вы же уверены, что Штефан не виноват.
— Но вы уверены в обратном, — парировал он. — Я не исключаю, что причина — неправильное распределение, с точки зрения Эггеров, наследства, и тогда мы можем выяснить, что такого ценного могло быть у Вернер. Если было.
ГЛАВА 18
Дитриху идея заночевать на моей кухне ужасно не нравилась. Возможно, потому что из съедобного там ничего не осталось, а размышления, что такого могло быть ценного у иноры Вернер, так и остались размышлениями. Но я продолжала его уговаривать, в попытках убедить даже вытащила из чулана хозяйский матрас. Раньше я его не доставала, возможно, зря. Он оказался настолько старым и бугристым, что при взгляде на него я засомневалась, что его прилично предлагать гостю. И даже если отбросить приличия, Дитрих вряд ли сможет на таком уснуть. Наверное, засомневался и он, поскольку сказал:
— Линда, в эти горы можно заселять гномов. Наверняка там завелись залежи полезных ископаемых.
— Откуда бы этим ископаемым взяться? — смущенно сказала я.
Другого матраса у меня нет, а укладывать гостя, от которого ждешь охраны, на пол некрасиво. Но и некрасиво подсовывать такое, что и матрасом назвать язык не поворачивается.
— Предлагаете провести исследование? — поинтересовался Дитрих. — На тему возникновения различных месторождений в зависимости от пола, возраста и вредных привычек того, кто спал на матрасе? Боюсь, эту информацию восстановить не удастся.