В паутине греха
Шрифт:
Происходившее в последующие несколько минут было столь ужасно, что Эмма впоследствии едва могла поверить, что прошло всего пять минут до того, как на место прибыли сотрудники «Скорой помощи» из госпиталя Святого Иоанна, занявшиеся пострадавшими, которых, к счастью, оказалось немного. Но по мере того как шатер быстро пустел, сложностей у самой Эммы только прибавлялось, потому что не оставалось никого, кто мог бы помочь ей вытащить Флайта, который так плотно намотал на себя цепь, что не мог даже пошевелиться, и сидел, скорчившись, прижав уши, глядя вокруг дикими глазами. Эмма старалась
Эмма начала пробираться сквозь редеющую толпу в поисках кого-нибудь, кто не был бы занят своей собственной собакой, и вдруг увидела Макса, который внимательно осматривал скамьи для собак и время от времени останавливался и о чем-то расспрашивал встречных. В следующий момент толпа плотно прижала ее к нему, и Эмма почувствовала, что подхватившие ее руки слегка дрожат.
— Слава Богу, я вас нашел! — сказал он. — С вами все в порядке? Вы не ранены?
— Нет, со мной все в порядке, но я беспокоюсь за Флайта. Он запутался в цепи, и я не могу его освободить, — сказала она и расплакалась.
— Ничего, я его вызволю. Где он? — спросил Макс и добавил, когда они вернулись к скамье Флайта: — Я забыл номер вашего места и решил, что вы там, под этой грудой полотна. Я вытаскивал людей, думая найти вас.
— К-какая смешная прич-чина — чтобы в-вытас-кивать людей, я хочу сказать, — проговорила она, и в голосе ее послышался истерический смех вперемешку со слезами, но он бросил на нее резкий взгляд и так же резко хлопнул ее по щеке.
— Не сомневаюсь, это очень смешно, но оставьте свой юмор на потом, — сказал он, а она провела рукой по своей щеке и с удивлением обнаружила, что она мокрая от слез, и тут же пришла в себя.
— Я не заметила, что плачу, — сказала она. — Извините меня, Макс, что я вела себя так глупо.
— Это вы меня извините, я был слишком груб. Ну а теперь давайте поможем Флайту и вытащим его отсюда. Господи, какие только неудобства не согласны претерпеть маньяки от собаководства ради какого-то никому не нужного кусочка картона!
— Мэриан, должно быть, страшно волнуется, — сказала Эмма.
— Мэриан сейчас утешает бесценный друг Доусон в баре, и она, возможно, и не подозревает об этих тривиальных событиях.
— Тривиальных?
— В некотором роде да. Я и сам знал, что завалится именно шатер с овчарками, пока не пошел выяснять. Комитет выставки не видит причин для прекращения деятельности, в барах жизнь бьет ключом, так что, согласно традиции, выставка продолжает свою работу. А теперь постарайся отвлечь внимание нашего приятеля, пока я попытаюсь применить грубую силу.
Эмме показалось, что прошла целая вечность, но наконец собака была свободна. Пес тут же сел и принялся лизать поврежденную переднюю лапу. Рана конечно же открылась, и Макс осторожно ее осмотрел, посетовав,
— Надо найти дежурного ветеринара и быстренько это заштопать, — сказал он и тут же увидел, что из руки Эммы на собачью подстилку капает кровь.
— Так вы все-таки ранены! — воскликнул он. — Какого черта вы молчали, когда я вас об этом спрашивал? Снова проявляете ненужный героизм, надо полагать, бросились спасать упавших.
— Мне кажется, просто разошлись швы, вот и все, — тихо сказала она. — Не понимаю, отчего вы все время обвиняете меня в проявлении излишнего героизма, мистер Грейнджер. Ведь это вы, а не я, бросились спасать людей.
Невольная улыбка, тронувшая его губы, исчезла, но веселый огонек в глазах не погас.
— Когда вы начинаете называть меня по фамилии, это верный признак вашего неудовольствия, Эмма Пенелопа, — сказал он, приподнимая угол пропитавшейся кровью повязки и заглядывая под нее, — а если вы собираетесь уличать меня в излишнем героизме, то вам бы лучше помолчать. К счастью, там не случилось ничего серьезного — несколько синяков, несколько порезов, небольшой приступ истерии, но могло быть значительно хуже.
— Все и так хуже некуда, — довольно язвительно ответила Эмма, и на минуту в его глазах появилось суровое выражение, и лицо его напряглось.
— Да, — сказал он, вдруг коснувшись пальцем ее лба и разглаживая на нем морщинку, — для вас, когда вы остались здесь одна, это действительно, должно быть, было ужасно. Извините меня, Эмма, если я показался вам слишком бесцеремонным. Мне тоже пришлось поволноваться. А теперь, если вы останетесь здесь с собакой, я пойду разыщу ветеринара и, если удастся, врача. Гроза почти кончилась, и этот край шатра вполне безопасен. Рабочие уже занялись починкой.
— А зачем врач?
— Боюсь, вам необходимо снова наложить швы. И на этот раз мы сделаем все так, как полагается. Я скоро вернусь.
Оставшись одна в почти опустевшем шатре, Эмма почувствовала себя маленькой и потерянной. Какое неподходящее время для того, чтобы копаться в своих чувствах и обнаружить правду, какой бы неприятной она ни была. Тот момент, когда Макс нашел ее и она ощутила, как дрожат у него руки, казался слишком реальным и чересчур откровенным, чтобы за ним можно было усмотреть нечто большее, чем просто обеспокоенность человека за судьбу своей знакомой. И все же если, несмотря на очевидность такого объяснения, ей захочется отказаться от него, правду в конце концов все равно придется признать, и эта правда тяготила ее и делала такой беззащитной…
Эмма решительно переключила внимание на пса, удивляясь себе — как это она могла забыть о нем и предаться бесплодному копанию в собственной душе. Пес все еще дрожал, но ужас исчез из его глаз, он лизал Эмме лицо с тем выражением, которое бывало у него, когда он чувствовал себя виноватым, и примирительным жестом протянул ей лапу.
— Бедный ты мой, бессловесный дурашка… разве ты не знаешь, что ты ни в чем не виноват? — сказала она, готовая снова расплакаться, и он самодовольно показал зубы и от дружеских чувств обслюнявил ей юбку.