В первых рядах партера
Шрифт:
Пережитая в детские годы бедность научила довольствоваться необходимым. Умею получать удовольствие даже от малого. Счастье оцениваю по другим критериям. Не интересуюсь тем, что считается атрибутами людей с возможностями. Часто это красиво, но, как говорят англичане, это «не моя чашка чая» [44] . Всегда был равнодушен к роскоши. Никогда не было жгучего желания быть богаче других. Если бы думал иначе, то, возможно, был бы о-ч-е-н-ь богатеньким пенсионером.
До сих пор удивляются: был у власти и не использовал свое положение, чтобы обеспечить себя максимальным благосостоянием.
44
Люди
Вспомнилась одна из мудростей Саади. Как-то на охоте готовилось угощение и обнаружили нехватку соли. Шах поручил визирю направиться в ближайшее поселение и купить соль. «Как купить? Все в стране принадлежит великому шаху!» И в ответ услышал: «Стоит мне даже пустяк взять даром – и предвижу: прислужники мои дотла ограбят поселян!»
Уметь жить независимо – большое счастье. Независимое поведение мое объяснялось тем, что избежал коррупционных нравов и сетей. Познал и то, что неподкупных опасаются, против них сильно интригуют.
Узнав о моем назначении Генеральным консулом СССР в Калькутте, позвонил давний знакомый по институту С. Эфендиев. Я уважительно относился к нему – умному, интеллигентному чекисту. Сообщил, что завершил работу в Генконсульстве в Бомбее и выразил готовность поделиться впечатлениями по Индии (он оттуда присылал мне юбилейные почтовые марки). Состоялась полезная беседа. Когда Сами Солтанович услышал, как его супруга рекомендовала покупать индийские золотые изделия, прервал ее: «Если бы Везировых интересовало золото, они не покидали бы Кировабад».
Немногим удается «сходить во власть» и выйти оттуда незапятнанным. «Власть и выгода – кто не касается их, тот воистину чист. Но тот, кто касается и не имеет грязи, чист вдвойне» (Хун Цзычэн, начало VII века).
Я признаю, что деньги дают определенную независимость, возможность не беспокоиться о семье. Всегда получал высокую зарплату. Для комфортного уровня жизни хватало. Я убежденный сторонник принципа: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».
Школьником стал в семь лет, хотя в те годы на учебу принимали восьмилетних. В начале октября 1937 года ранним утром у нас появился родственник Беюк Керимов, статный красавец, всегда чисто выбритый, надушенный, в отглаженном костюме. И первый вопрос: «Почему Рахман не в школе?» – «А мне семь лет», – ответил я. «Одевайся, пойдем со мной». И привел в расположенную в трех кварталах от нашего дома школу, где директором был его знакомый. Тот пригласил учительницу, которая, задав мне пару вопросов, отвела в класс. Все произошло быстро, нежданно-негаданно. Успокоился, увидев соседку по двору, гречанку Софью Данилиди. Она помогла наверстать упущенное.
Начальная школа № 24, в которой оказался, состояла из четырех классов. И все четыре года учился в одной и той же классной комнате, в среднем ряду, за второй партой. Передо мной сидела девочка Офеля с густой косой, за которую я любил дергать.
Школа занимала второй этаж двухэтажного дома. Классные помещения выходили в широкий остекленный коридор, где мы резвились на переменах. Занятия ограничивались четырьмя уроками. И никаких дополнительных, никаких платных.
В школу ходили без сопровождения взрослых. Мое поколение до введения школьной формы одевалось кто во что горазд – лишь бы было чистое. Никто не задирался, не было зависти.
И еще вспоминаю: каждый носил чернильницу-«неразливайку» – сосуд в виде усеченного конуса со сглаженными краями и бортами, загнутыми глубоко вовнутрь. Носили их в тряпичных мешочках. А в первом классе в портфеле была коробка спичек, которые использовали, слагая и вычитая простые числа.
С тех давних времен люблю писать ручкой с перьями, макая в чернильницу. С тех пор и мозоль на среднем пальце.
К сожалению, уроков рисования и пения в школах, где я учился, не было. После войны в бакинских школах появились учителя танцев. Танцевали полонез, мазурку, падеграс и падепатинер, отплясывали польку и краковяк. Часто партнершами
Трепетно вспоминаю школьные годы. Не все они были радостными. Особенно те, что пришлись на грозные военные годы, когда мама отправила меня из голодного Баку в Карягино. В тамошней убогой школе не хватало учебников и многого другого. А в морозы сидели на уроках в пальто. Замерзали руки, державшие ручку. Особенно плохо было с ботинками. Отваливавшиеся подметки обматывал проводом. Но это не избавляло от влаги. Носочки хлюпали.
Навсегда запомнил свою самую первую учительницу – Асю Алексеевну. Невысокого роста, худенькая, с приятными чертами лица, грустными глазами, тихим голосом, вьющимися темными волосами с проседью, забранными в строгий пучок. Глубокий поклон ей [45] .
45
Спустя годы выпала возможность как-то отблагодарить ее – помог решить проблемы ее сына, работавшего в культучреждениях Ярославля.
Многие преподаватели остались в доброй памяти. С благодарностью вспоминаю их. Помню Нину Константиновну Березину, директора школы № 160, в которой заканчивал десятилетку. В меру строгая, справедливая. Благодаря ее усилиям 160-я гремела в городе. И сейчас она одна из лучших в Баку.
Аристотеля спросили, кого он больше любит – родителей или учителей. Философ ответил: «Конечно, учителей. Родители опустили нас с небес на землю, а учителя опять вознесли на небеса».
У Николая Рериха прочел: «Однажды я сидел с крестьянским мальчиком. Кто-то прошел мимо, мой маленький друг вскочил и с почтением снял свою шапочку. Я спросил его: «Кто этот человек?» Мальчик ответил: «Это Учитель из соседней школы». – «Вы знаете его лично?» – «Нет», – ответил юный друг. – «Почему же вы его приветствовали так почтительно?» – «Потому что он Учитель» [46] .
46
Как успел заметить читатель, в книге немало цитат, афоризмов и притч. Когда решил сократить их число, то, как сказал умный друг, во-первых, они уместны, во-вторых, лучше, чем гении, не скажешь, а самое главное – пусть читатель увидит, как много книг ты перечитал, обнаруживая эти цитаты, афоризмы и притчи, подобно старателю, ищущему крупицы золота. Убедил. Бывает и так, что чужая мысль отзывается во мне эхом и укрепляет в том, до чего додумался сам.
Мы получали хорошие знания. Был пафос просвещения. Подрастающая поросль была охвачена обязательным бесплатным образованием всех уровней. Диапазон культурной и общественной жизни в стране был очень широк. В каждом городе, в сельских районах республики были театры, постоянно пополняемые литературой библиотеки и т. д.
Почему пошла теперь такая жизнь, когда столь девальвировалось отношение к работникам образования? Стыд и срам государству, где они пребывают в бедности и низко пал их престиж.
Основатель психоанализа Зигмунд Фрейд свои лекции обычно заканчивал притчей: «Была у хозяина хорошая лошадь, верная, работящая. Но, по мнению хозяина, слишком много ела. Вот и решил он ежедневно чуть-чуть недосыпать ей овса. Поначалу все шло как по маслу, лошадь работала. И настал тот день, когда лошадь, по расчетам хозяина, совсем не должна была есть. Но почему-то в этот день она и сдохла…»
Незначительны ассигнования не только на образование. Важнейший параметр социальности – это доля внутреннего валового продукта (ВВП), приходящаяся на образование, здравоохранение, науку и культуру – то есть на то, что называется расходами на развитие человека. В Европе эта доля составляет 20–25 процентов, а в России – 10. Это ведь сферы, которые определяют будущее страны. Исчезли крупнейшие издательства, резко уменьшились тиражи книг и толстых журналов, число книжных магазинов, библиотек, особенно детских…