В Plaz’e только девушки
Шрифт:
– Вы думаете, Вера вообще к ней не приходила?
– Похоже на то…
– Но ведь Яна говорила Марте, что Вера ей звонила.
– Это вам известно со слов коллег Марты. Они слышали только обрывок разговора. А о чем шла речь на самом деле, надо бы спросить у самой Марты.
– Как же спросить-то, Вячеслав Иванович? Марта пропала…
– Я думаю, никуда она не делась. Скорее всего где-то прячется. Ведь ее не похитили. Заявление об отпуске сама подала.
– И где же она?
– Понятия
Я согласно кивнула.
– Родных у нее в Москве нет. Значит, о том, где она, скорее всего известно только одному близкому человеку.
– Кому? – недоуменно спросила я. – Раз родных здесь нет?
– Будущей бабушке.
– Альбине Георгиевне?
– Да. Вот гинеколога мы и спросим, где Марта? Я сегодня специально освободил время. Давайте-ка вместе с вами подъедем к ней в институт.
– Со мной? – удивилась я. Впервые было такое, чтобы Рикемчук предлагал мне поехать вместе с ним. – С чего бы? – небрежно поинтересовалась я. – А я-то зачем вам нужна, Вячеслав Иванович?
– Пусть все думают, что вы моя жена, – невозмутимо ответил он.
– Че-го-о? – умеет же этот человек огорошить! – Зачем мне быть вашей женой? У меня, между прочим, свой муж есть, – на всякий случай напомнила я.
– Ваш муж, Василиса, лицо, к этому делу не причастное, в отличие от меня и от вас, – напомнил он. – А что касается жены, у меня жена уже есть. Вы мне нужны… для маскировки.
– За мою хрупкую спину хотите спрятаться? – ехидно поинтересовалась я, отчасти обидевшись за свою второстепенную «конспиративную» роль.
– Не за спину, а… – он вдруг замолчал и покраснел. – Ну, как бы сказать, чтобы вам понятнее было… Мы с вами куда едем?
– В Институт акушерства и гинекологии… – Я не понимала, куда он клонит.
– Вот то-то. Если я один туда приеду и к доктору зайду, это, сами понимаете, вызовет у персонала естественное недоумение и привлечет ко мне ненужное внимание. А если подойду с вами, никто и не заметит. Может, заботливый муж привел жену проконсультироваться. Понятно?
– Да, – согласилась я, – хотя с трудом представляю вас в роли трепетного мужа.
– Вы меня плохо знаете, – похвалил он себя и подытожил: – В общем, гинекология – дело личное, интимное. И нам шумиха не нужна.
По дороге, благо к слову пришлось, я рассказала Рикемчуку, про необычный интерес Еремея к контрацепции и про то, что Альбина Георгиевна ясности в этот вопрос не внесла. Или не захотела внести.
– Так, так… – произнес свое обычное Рикемчук. – Вот и еще одна тема для беседы. Думаю, на этот раз она будет откровеннее.
– Почему? – удивилась я его оптимизму.
– Ей очень хочется стать бабушкой… –
Но я не стала допытываться, что он имел в виду. Тоже мне, гений парадоксов.
Институт акушерства привольно раскинулся в окраинном районе Москвы, между небольшими тихими улочками. Это был огромный комплекс из нескольких многоэтажных корпусов. Мы вошли в главный, справились в регистратуре, где принимает профессор Гребнева. Неслышно ступая в голубых бахилах, поднялись на четвертый этаж. У кабинета сидела семейная пара. Прав был Рикемчук, мы с ним не выделялись – муж и жена в ожидании консультации.
Мы заняли очередь за молоденькой хорошо беременной отроковицей и опасливо смотревшим на ее огромный круглый живот юным мужем. «Еще один незадачливый папаша, – мельком подумала я. – Похоже, ситуация, как в рекламе: “Что же это я наделал-то?! Ё-мое…”».
Рикемчук по сторонам не глазел. И на меня, свою «ненаглядную женушку», кстати, тоже ноль внимания. Сидел, как аршин проглотил, угрюмый, как терпила на опознании. «Хорош заботливый муж! – вскипела я. – С таким видом только котят топить, а не о первенце беспокоиться».
– Козленочек! – нежно прильнув к нему (конспирация так конспирация), спросила я, интимно погладив его напряженную руку. – А если у нас родится двойня… Мальчик и девочка. Как мы назовем нашу крошку?
– Хамка! – гаркнул он, руку отдернул и покраснел, как рак в кипятке.
Соседи посмотрели на нас с недоумением. Я сделала страшные глаза. Рикемчук, поняв, что совершил промах, неуклюже приобнял меня за плечи:
– В смысле, Хам… Харлампия, в честь моей покойной бабушки.
– А сынка непременно Идиот, – бросила я на него уничтожающий взгляд, – в честь моего дяди Иди.
В глазах сконфуженного Рикемчука появилось неподдельное раскаяние за случайно вырвавшееся грубое слово, и он проговорил:
– Как скажешь, кошечка. Маме лучше знать, как окрестить своих деток.
Молодые хмыкнули, но с подозрением смотреть на нас перестали – мало ли чудиков на свете. Они вскоре прошли в кабинет. Потом пригласили и нас.
– Присаживайтесь, – что-то записывая, сказала профессор Гребнева.
Мы сели.
– Какие у вас проблемы? – продолжая дописывать, спросила она.
– Да вот… Марту не можем найти… – пожаловался Рикемчук.
– Что? Какую Марту? – Альбина Георгиевна наконец оторвалась от своей тетради. – Вы?!
– Мы… – согласился Рикемчук.
– Зоя, ты пойди кофейку выпей. Это мои хорошие знакомые, – обернулась она к медсестре.
Та, с любопытством оглядев нас, вышла.
– Что вам угодно? – вежливо спросила Альбина Георгиевна, но в глазах была настороженность.