В плену королевских пристрастий

Колесова Марина

— Хорошо, живу, выздоровела и больше не болею. В замке есть церковь, молюсь или у себя или там, а иногда в город ближайший езжу, — рассказывала Алина, стараясь ответить сразу на все вопросы, — Муж меня не обижает, уважительно относится, лишь очень строг к окружающим, а все остальное хорошо. Дети? У нас кроме Катарины еще две его дочки, они сейчас тоже в монастыре, который рядом со столицей, он так захотел. Я? Нет, пока не жду от него. Не судьба видно.

— Алина, это ты зря так говоришь, — взяла ее за руку мать Серафима, — помолись тут, попроси… И мы все о том же помолимся. Глядишь, и призрит Господь наши молитвы.

— Не

надо о том просить и молиться, — голос Алины сразу заледенел, — Господу виднее, что кому требуется.

— Гордыня, это, Алина. Гордыня. Я хоть и люблю тебя, но сказать это должна. Ты женщина, ты ради этого монастырь покинула. Это твой долг. И раз нет у тебя ребенка, а у мужа твоего были, то значит дело в тебе. И это тебе необходимо сутками какие-то грехи свои замаливать, чтоб простил тебя Господь и позволил долг свой выполнить, а не на судьбу кивать. Поменялась ты очень, деточка, раньше ты видимо ближе к Господу была, видимо жизнь в миру и твою душу растлила. Опомнись и покайся, пока не поздно! — в голосе матушки Серафимы зазвучал напор.

— Сутками готова и каяться и молиться, матушка, — Алина вдруг очень нежно и грустно улыбнулась, — Но лишь не об этом… Не может у меня сейчас ребенка быть, просто не может.

— Откуда ты знаешь? Муж, что ли заболел? Так тогда о его здравии молиться должна, а коли он здоров, то о своем.

— Все здоровы, матушка, — Алина качнула головой, — Но детей не будет у нас. В ближайшем времени, так уж точно.

— Так ты сама это удумала? — ахнула мать Серафима, — А на судьбу и Господа сваливаешь… Не ожидала от тебя… Ты понимаешь, что грех это, мужу в этом отказывать? Муж с женой для того и связываются воедино, чтоб детей рожать и растить. А иначе тебе и из монастыря уходить не следовало.

— А я не по своей воле и ушла. Я лишь долг исполняла.

— Так и исполни его до конца!

— Не могу. Так сложилось, что сейчас точно не могу.

— Ты что такое говоришь-то?! Хватит околесицу нести! Или все понятно сейчас объяснишь, и наставление примешь, или уходи с глаз долой, чтоб и не видела тебя больше!

В глазах Алины сверкнули слезы, она поднялась из-за стола, — Простите, матушка, меня недостойную и грешную, но не могу я ничего объяснить и не могу Вашего наставления принять. Зла не держите только, не всегда та мысль, что первой в голову приходит, верной оказывается… — она обвела взглядом монахинь, — Простите, сестры, если обидела чем или что не так сделала.

После чего склонила голову и повернулась к двери. В это время, резко отодвинув стул, встала мать Калерия, шагнула к ней, взяла за плечо, развернула к себе и заглянула в глаза. Мать Калерия была чуть выше Алины, сухонькая, но все еще статная, во всем ее облике до сих пор чувствовалась сила и властность. Она долго смотрела ей в глаза, а потом медленно стала опускаться на колени.

— Что Вы, матушка, встаньте сейчас же! — Алина подхватила ее под руки, вынуждая подняться, и продолжая ей смотреть прямо в глаза, делая большие паузы, словно выслушивая ответы, тихо заговорила, — И в мыслях не держала такого, какая обида, что Вы. Я бы сама подобное подумала, если бы услышала такое… все так запутано, что, даже зная, как все сматывалось, теперь не разобрать, можно ли распутать… Это я знаю… знаю… и о Ваших молитвах знаю… Я так благодарна, недостойна я такого, матушка, недостойна.

В такой грязи живу, что и подумать страшно… Нет, об этом не сожалею, сожалею лишь, что окрестить его не смогла, священника не успели вызвать, да и мертвым он уже родился… Заберу ее, тут вразумить постараюсь и заберу… Знаю… Говорю же, не сожалею ни о чем, видно воля Его такая была. Мое дело ее принять.

На этих словах мать Калерия прижала свою ладонь к губам Алины и, раздраженно мотнув головой, легонько стукнула ее по губам.

— Это Ваше право, считать по-другому, а я считаю, что на все воля Его. Раз попустил все так, как случилось, значит, так и должно было быть, а мое дело более-менее достойно пройти через это и веру не потерять, — упрямо нахмурившись, проговорила Алина.

Мать Калерия тяжело вздохнула, покачала головой, потом притянула Алину к себе, обняла, поцеловала, а затем чуть отстранилась, осенила ее крестным знамением.

— Благодарю, матушка, — Алина склонила голову, — поминайте и дальше меня грешную, в своих молитвах. Спаси Вас Господь!

Мать Калерия улыбнулась, согласно кивнула, а потом подтолкнула Алину к двери.

— Спаси вас Господь, сестры, — та еще раз обвела монахинь взглядом, кивнула притихшим и неосмеливающимся подняться, чтобы проводить ее, Лидии и Нине, и взялась за ручку двери.

— Алина, постой, — мать Серафима, напряженно наблюдающая за столь необычным общением матери Калерии и Алины, поднялась, — погорячилась я что-то… Может и правда, не совсем я разобралась во всем… Чужие-то проблемы всегда простенькими кажутся, это лишь от своих голова пухнет. Не буду я лезть в твои дела. Пообещай лишь с отцом-настоятелем о них поговорить, ладно?

— Он все знает, — Алина повернулась к ней.

— Тогда тем более… и куда это я полезла со своими-то советами? Прости, Алина. Не держи зла, голубка. Забудь, что наговорила тебе и скажи о чем за тебя молиться, я помолюсь.

— Не за что мне Вас прощать, матушка, — улыбнулась Алина, — а за заботу благодарю. Помолитесь, чтоб вразумил Господь, и путь верный указал… А то у меня, что ни шаг, то развилка, а куда идти лишь Он знает… Да о моем младенце, умершем при родах некрещеным помолитесь… чтоб сжалился над ним Господь и призрел его…

— Так у тебя был ребеночек-то… а говоришь, нет детей с мужем…

— Это был ребенок милорда Даниэля. Я поняла, что вы меня о нынешнем муже спрашиваете. С ним у нас нет детей, и не ждем мы, что будут.

— Действительно, все запутано у тебя в жизни, Алина. Ну да даст Бог, распутается все с Его помощью-то… Помолимся мы все о тебе, голубка… и я, и сестры помолятся.

— В каждой молитве поминать тебя буду, — пообещала Нина, смахивая набежавшую слезу, — и ребеночка твоего. Вот ведь жалость какая, что умер он…

— Это ты после родов тех к нам в прошлый раз пришла? — спросила Лидия, видимо что-то прикидывая в уме.

— Догадливая ты, — Алина усмехнулась.

— Дня за два до твоего появления слышала я, как матушка Калерия молилась о каком-то новопреставленном младенце… Я еще удивилась: о ком это она? А сейчас вот вспомнилось, — Лидия, почувствовав неодобрительный взгляд матери Калерии, потупилась, — Не серчайте, матушка. Вырвалось.

— Матушке многое открыто, — улыбнулась Алина, с нежностью посмотрев в сторону той, — если б не ее молитвы, может, и не добралась бы я сюда…