В плену лживого солнца

Токур Борис

Там, взвалив на спину неподъёмный мешок, легко шёл к вертолёту темнокожий здоровяк.

– Хорошо, – сказал Росс. – Утром так утром.

И, пройдя мимо насупленного Ситника, с блуждающей улыбкой на лице вышел из-под навеса.

____________________

[15] Шуддаг – пояснение дано в тексте. Название – чистая выдумка автора и иных аналогий трактовки, кроме упомянутой в тексте, не имеет. Все совпадения со схожими словами и их комбинациями случайны, в т.ч.: shudder (англ.) – содрогаться; dagger (англ.) – кинжал.

Проводив

очередной рейс, Эд решил обойти территорию. Стоянка напоминала место разорения. Ещё не замело следы от некогда раскинутых шатров и палаток. Посреди бывшего лагеря одиноким белым парусом трепыхался под ветром навес. Автомобили с бытовым грузом в полном составе остались дожидаться, когда минует опасность, вернутся люди и на раскопе вновь закипит работа.

Оставшиеся члены экспедиции укрылись в палатке. Там же было решено расположить прибывший отряд. Вид разорённой стоянки вызвал у Росса странное сожаление за грудиной. И вроде прожили-то они с напарником в лагере всего ничего, а он уже успел привыкнуть к гомону рабочих да деловитой обстановке, с рассвета царящей на раскопе.

Он поднялся на насыпь, с которой открывался лабиринт, и на фоне древнего города увидел одинокую фигуру пожилого учёного. Профессор сидел на пятках и смотрел на закат. Огненный шар опускался к туманной стене кольца и уже почти касался завесы поднятой пыли. Он казался невероятно раздутым, налитым угрожающим алым цветом.

Росс немного постоял, неспешно приблизился к учёному и молча остановился рядом. Лебедев погрузил ладонь в песок, зачерпнул горсть и встал с колен.

– Меня всегда волновал вопрос, – заговорил он с затаённой печалью и пересыпал песок из ладони в ладонь, – отчего гибли такие великие цивилизации, практически бесследно пропадая с земли. – Он помолчал и с сожалением добавил: – Так мало следов осталось.

Росс сунул руки в карманы.

– Мир полон загадок, Борис Анатольевич, – сказал он.

– Будто стоит цивилизации свернуть на тупиковый путь, включается внутренний механизм самоуничтожения. Восстание каинов, человеконенавистнические идеи, войны. Всеобщий хаос и закономерный итог.

– Надежда никогда не умрёт. Теперь вы знаете, что вокруг нас существуют иные миры.

– Вчера я об этом даже не подозревал, – произнёс профессор. – А мы столько лет искали не там.

– Искали там, где могли их себе вообразить, – пожал плечами Росс и вгляделся в лилово-розовое предвечернее небо. – Вопрос другой реальности до сих пор не в полный рост стоит перед наукой.

– Вы правы. Нужно иметь не только развитое воображение, чтобы всерьёз рассматривать существование иных плоскостей. Вера. Компромисс. И смелость принять то, что наши законы только наши. Скажи мне кто раньше, что такое возможно, – профессор покачал головой, – ни за что бы не поверил. Теперь да, допускаю. Не могли они исчезнуть просто так. Не могли, имея технологии для создания нечто такого, что способно потрясти ткань реальности. Я имею в виду, что, выполнив свою миссию в поиске истинного пути, они должны были оставить грядущим поколениям свой опыт. Наше дело его отыскать. А иначе всё бессмысленно.

–

Профессор, – Росс скосил на учёного глаза, – а что по-вашему произошло с Aтон?

– Я понимаю, о чём вы. Но наука ещё долго не ответит на этот вопрос. Восстановление полной картины истории – дело не одного месяца. На это уйдут годы. – Он замолчал, глядя как песок в его ладонях искрится мелкими оранжевыми точками, и заговорил снова: – Я верю, их было великое множество. Как знать, пройдёт каких-нибудь пятнадцать-двадцать тысяч лет, и новый мир, совершенно отличный от нас, будет считать нашу с вами цивилизацию древней и примитивной. Пытаясь разгадать наши следы и разглядывая незнакомые механизмы, он будет недоумевать и спрашивать себя – что волновало этих людей из далёкого прошлого? Чем они жили, к чему стремились? За что вели свои «эль харб»?

Росс не мешал размышлениям учёного. Понимал, старику надо высказаться. Они бесстрастно наблюдали за огненным диском, неуклонно падающим в туманный сумрак.

– В конце концов, – в голосе профессора появилась скорбь, – что такое несколько тысяч лет для планеты, чей возраст исчисляется миллиардами. Горсть песка в бескрайнем пустынном море. – Он вытянул руку к угасающему солнцу и разжал пальцы. Осыпающийся песок тонкой завесой отнесло в сторону. – Развеется по ветру и ничего не останется.

Умирающие солнечные лучи прощались с землёй. Ласкали вытянутыми оранжевыми пятнами застывшие барханы и медленно скользили по древним улицам города-лабиринта. А из закоулков за ними следила тьма. И на оставленное светом место, сгущаясь, выползали синие сумерки.

Глава 12

Буру с Россом стояли у партии груза, подготовленной к отправлению.

– По плану почти всё перекинули. – Здоровяк упёр в бока крепкие кулаки. – Осталось сделать последний заход.

Эд глянул на небо. На тёмно-синем полотне проступили мелкие точки звёзд.

– Самую малость не успели, – цыкнул он с сожалением. – Вертолёт будет утром, часов в десять.

Краем глаза он зацепил на плече Буру выбеленную татуировку альбатроса:

– Знакомый рисунок.

Африканец растянул крупные губы в добродушной улыбке:

– Частная морская охрана. Было дело семь лет назад.

– Крутые горки, – усмехнулся Росс.

– Пришлось уйти. – Чёрный лоб Буру пересекла хмурая складка. – Брат с женой погибли в авиакатастрофе. Пацан остался. Куда его? Мелкий ещё. Да ты его видел. Мунаш. Вот с тех пор и держу племяша при себе.

– Ясно… Из ваших кто остаётся?

– Из всей экспедиции четверо: я, проф, и ещё двое. Михаил, геодезист, и Макс Юрбен, медик.

– Медик? Я думал эти обязанности возложены на Ланскую.

– Марго всего лишь ассистентка Лебедева. Но она с профессором объездила полмира и о местных недугах знает лучше всяких дипломированных докторов. – Буру сделал короткую паузу, за которой угадывалась неловкость. – А, да-а… – опомнился африканец, – Ситник вернулся, значит, нас будет пятеро.

Явное разочарование в голосе Буру было созвучно настрою Росса по отношению к помощнику профессора.