В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь

Сойта Марина

Ричард Шварц разработал интереснейший терапевтический подход, который отражает этот нейробиологический вывод, – терапию внутренних семейных систем (IFS). Основная идея терапии IFS заключается в том, что разум каждого из нас подобен семье, члены которой обладают разной степенью зрелости, возбудимости, мудрости и боли. Эти части образуют сеть, или систему, изменения в любом элементе которой неизбежно отражаются и на всех остальных (2, с. 313). Мы можем увидеть их проявление в наших мыслях, точках зрения, физических ощущениях, эмоциях, воспоминаниях и ролях, на что указывает П. Гинтер в исследовании Internal Family Systems (30).

«Моя позиция заключается в том, что полезно видеть

внутренние сущности как автономные личности, как внутренних людей в противоположность тому, как мы привыкли воспринимать себя исходя из обыденного здравого смысла», – писал Шварц в своей работе «Системная семейная терапия субличностей».

Работа с травмой в этом терапевтическом подходе строится на трех основных постулатах:

1. Разум является множественной сущностью с многочисленными субличностями, называемыми «частями», которые составляют внутреннюю систему, часто организованную вокруг травматического опыта. Части делятся на две широкие категории: на уязвимые части – те, которые хранят болезненные и/или переполняющие человека эмоции, мысли и воспоминания, и на защитные части – те, миссия которых заключается в том, чтобы отвлекаться, справляться и выживать во время активации этих переживаний, на что указывают Х. Ходждон и соавторы в исследовании Internal Family Systems (31).

2. Каждый человек обладает внутренней способностью к исцелению (31). У тела есть врожденная способность к исцелению и развитию, восстановлению его «баланса», формированию новых клеток эпителия после пореза или автоматическая компенсация, когда какая-либо часть тела переживает ранение. В модели IFS тот же самый принцип известен как «самолидерство»: убеждение, что мы исцеляемся через доступ к врожденным способностям к самосостраданию, любопытству, ясности, изобретательности, храбрости, спокойствию, уверенности и приверженности всем своим личностям (17, с. 262). У каждого из нас есть ядро, есть центр сознания. Самость, отличная от частей. Из этого центра человек наблюдает, в нем переживает и взаимодействует с частями и другими людьми. В нем – сострадание, умение видеть целую картину, доверие, дальновидность, все то, что позволяет быть в контакте и гармонии с собой и окружающим миром. Этот центр называется Селф, Самость, Я.

3. Терапия IFS фокусируется на расширении способности с вниманием и сопереживанием (то есть через «самолидерство Я») относиться к своим трудным и тревожным внутренним переживаниям (то есть к «уязвимым частям»), чтобы повысить свою толерантность к травматическому опыту, его принятие и обработку (31).

Если смотреть на человека как на семью, то мы увидим, что каждый член этой семьи имеет свой характер, свои привычки, свои таланты, свои интересы и свои обязанности. Ядро нашей личности, «Я», является главой этой семьи. В рамках обучения IFS Immersion: Integrating Internal Family Systems (IFS) Across Clinical Application, которое я проходила параллельно работе над книгой, я имела честь слышать историю создания этого терапевтического направления от его основателя, самого Ричарда Шварца. Он рассказал, что, работая со своими пациентами, он понял, что у каждого из них есть кое-что общее – вдохновляющее, целительное, сопереживающее – то, что не было усвоено через воспитание, через семью, через родителей: «У некоторых из них было совершенно ужасающее детство, и в нем невозможно было усвоить это подлинное отношение к себе»^[15].

Он сделал вывод, что у каждого из нас внутри есть тот, кто может относиться к себе исцеляюще. И это не часть, это не субличность. Это ядро нашей личности. Это подлинное «Я».

Если человек переживает травму, задача «Я» – провести всю семью через этот опыт и обеспечить вниманием, заботой и поддержкой. Но его силы и ресурсы не бесконечны, особенно если через травму проходит ребенок. При отсутствии внешней поддержки и безопасности пережитый опыт может расколоть нашу внутреннюю семью.

Если

«Я» не удается защитить всех членов семьи от ужаса и боли, тогда они теряют к нему доверие. Они начинают сомневаться в его способностях быть главой семьи, быть эффективным руководителем и берут управление на себя.

Когда мы появляемся на свет, мы стремимся к обучению и развитию – и это наше естественное детское состояние. Но если мы сталкиваемся с хроническим отвержением, предательством, холодом и насилием, то наша жизнь меняется. Мы диссоциируемся, и наше естественное состояние становится другим – мы переходим в режим выживания. Переживая травму, мы вынуждены отделяться от себя для того, чтобы выжить^[16].

Согласно подходу IFS, именно простые, бесхитростные, светлые, теплые, любящие смех и веселье и нуждающиеся в заботе детские части забирают на себя всю боль пережитой травмы – и бегут, не выдержав ее тяжести.

Это бремя делает их токсичными частями, которые нам во что бы то ни стало нужно отрицать (2, с. 313). И они прячутся где-то глубоко-глубоко внутри нас. Эти уязвимые, детские части называют «Изгнанниками».

Пережитый опыт может потрясти их настолько, что они будто «зацикливаются» на моменте травмы, хотя время уже прошло. В таком случае эти субличности продолжают существовать так, будто ситуация травмы для них не закончилась, не закончились ни чувства, ни переживания (29).

Нашей внутренней семье требуется защита от них, и если «Я» не выдерживает кризиса и сдает свои управленческие позиции, ему на помощь приходят защитники. Их цель – не давать Изгнанникам выйти на свет, чтобы не допустить переживания всего того ужаса, с которым человеку пришлось столкнуться. Все защитники стремятся обезболить, заморозить личность, чтобы до «Я» и других частей дошло как можно меньше ощущений (29).

Такие защитники могут выглядеть по-разному – как «Менеджеры» и как «Пожарники». Менеджеры берут на себя опеку над Изгнанниками и «Я». Они тормозят наши детские части, не давая им права голоса. Их главная миссия – предотвратить появление Изгнанников. Их девиз: «Никогда больше!» (30).

Для этого Менеджеры могут вести себя по-разному: например, стремиться держать все под своим жестким контролем – чтобы предотвратить любую возможность встречи с тем, что напоминает о травме, с одержимостью избегая любых чувств и близости. Еще они могут быть чрезвычайно требовательными к своему поведению, своим успехам и своему внешнему виду, стремясь к идеальности, – чтобы их ни в коем случае не бросили. Или, например, они могут чрезмерно угождать другим людям в попытке обеспечить себе их заботу и любовь. Или они могут сконцентрироваться на проигрывании самого катастрофического сценария, чтобы учесть все риски.

Кажется, что Менеджеры очень деловитые, уверенные в себе ребята, однако на самом деле они боятся Изгнанников, пусть те ранимы и травмированы. Ведь Изгнанники, хранящие в себе всю боль покинутости и травмы, стремятся во что бы то ни стало избавиться от этих чувств, используя для этого любые доступные им способы.

Застрявшие в прошлом, они скрыты от внешнего мира, но временами им все же удается перехватить контроль – и тогда они навязчиво ищут спасения, ожидая найти любовь и защиту хоть у кого-нибудь, кто им встречается. Они по-детски наивно уверены, что это может исцелить их – и вернуть им чувство безопасности.

Часто эти субличности готовы заплатить буквально любую цену за чуточку любви, или защиты, или за надежду на избавление от боли. За это они готовы вытерпеть еще большие унижения и насилие (часто им кажется, что заслуженные). Изгнанники раз за разом берут верх и создают ситуации, в которых человек снова и снова оказывается жертвой (29).

Чтобы справиться с Изгнанниками, вырвавшимися на свободу, подключается другая группа защитников – Пожарники. Они склонны к мощным автоматическим реакциям на все, что способно напомнить о травме. Их функция – отреагировать на сигнал сирены и потушить пожар. Их девиз: «Когда все остальные облажались!» (30). Проблема в том, что они не умеют учитывать дальнейшие последствия.