В погоне за «Босфором»

Романова Татьяна Геннадьевна

– Всего наилучшего, – поклонился князь, – до встречи…

Он вновь отступил к крыльцу дома, откуда сошел, приветствуя ее, и ужасная догадка убила Надин. Боясь услышать ответ, она все-таки спросила:

– Вы приехали в гости?

– Нет, это – мой дом, – спокойно ответил Ордынцев и сделал приглашающий жест: – Заходите, милости прошу.

– В другой раз, и в подобающем сопровождении, – жестко парировала Надин и велела кучеру трогать. Открытие, что Ордынцев оказался ее соседом, стало последним ударом, разбившим остатки ее самообладания.

Дмитрий долго смотрел

вслед коляске, гадая, обернется ли молодая графиня, но она, гордо вскинув голову, смотрела только вперед. Это разочаровало. Ордынцеву почему-то хотелось, чтобы Надин обернулась и хотя бы раз с интересом посмотрела ему в лицо. Напомнив себе, что эта барышня имеет какие-то дела с конченым негодяем, он вновь стал в мельчайших деталях вспоминать сцену в доме напротив. Он вынужден был признать, что подвижные черты Надежды Чернышевой отражали все ее чувства. Девушка явно ненавидела Печерского, а тот совершенно точно ее шантажировал. Дмитрий внимательно смотрел в лицо своей «невесты», когда задал ей вопрос о шантаже, та побледнела как смерть, а в глазах ее заплескался ужас.

«С причинами разберемся потом, – решил Дмитрий, глядя вслед коляске, – но помочь даме, попавшей в беду, нужно уже сейчас»

– Помоги барышне застегнуть платье, – велела графиня Кочубей Стеше, а потом поторопила свою подопечную: – Поспеши, а то приедем последними.

Надин промолчала. Графиня внимательно вгляделась в ее бледное лицо и забеспокоилась:

– Ты не больна ли? Давай пошлем за доктором и сообщим твоей матери!

– Нет, тетя Мари, я хорошо себя чувствую…

Надин и сама знала, что бледна. Да и как она могла выглядеть хорошо в подобных обстоятельствах? Чем дольше она думала, тем яснее понимала, что ситуация абсолютно безнадежна. Час назад она поднялась с постели, где тихо пролежала несколько часов и позвала горничную. Чтобы не перепугать родных раньше времени, придется ехать на бал. Надин постаралась взять себя в руки и выглядеть хотя бы спокойной, но, как видно, не справилась, раз Кочубей так разволновалась. Отговорка Надин не убедила Марию Васильевну, и та с сомнением заметила:

– Дорогая, к чему себя насиловать? Всем понятна твоя тоска по Шереметеву, ты ведь уже считала себя его невестой. Давай останемся дома. Дай только время, и ты обязательно успокоишься. Все проходит!

Надин только теперь вспомнила о Шереметеве, и сама удивилась, как быстро вылетела из ее головы несостоявшаяся помолвка, но говорить об этом не стоило. Неизвестно еще, как долго ее близкие будут питать иллюзии относительно поведения и принципов Надежды Чернышевой. Решив, что лучше выдавать неприятные факты маленькими порциями, Надин объявила:

– Я обещала вальс Ордынцеву. Мы со Стешей ехали с Кузнецкого моста, когда князь окликнул нас на Неглинной, я решила, что не поздороваться будет неприлично, а он попросил оставить ему вальс.

– Как мило, – обрадовалась Мария Васильевна, – значит, князь хочет познакомиться с тобой поближе. Я считаю, что дело уже слажено, он сразу подпадет под твои чары и сделает предложение уже через пару дней.

– По-моему, вы переоцениваете мои возможности, –

скромно отозвалась Надин, вспомнив, как будущий жених честно сказал ей, что она ему не нравится.

– Ты просто не видишь себя со стороны, – отмахнулась графиня.

Он отвела Надин к коляске и повезла на бал. В дороге девушка делала вид, что слушает советы своей опекунши, а сама мучилась совестью:

«Шереметев – ангел, поэтому небеса и уберегли его от меня. Он заслуживает хорошей, любящей жены, а не авантюристки, решившей сделать самую выгодную партию в сезоне».

Неизвестно, сколько бы еще продолжалось ее самобичевание, но коляска остановилась у широких дверей Благородного собрания. Надин уже бывала на здешних балах и уверенно направилась за графиней Кочубей в огромный зал, где среди беломраморных колонн уже толпились сотни гостей. Царская семья еще не прибыла, и графиня Кочубей успокоилась. Она огляделась, ища знакомых, и увидев у одной из колонн Долли Ливен и Зинаиду Волконскую, поспешила присоединиться к ним.

– Вы тоже сегодня без мужей? – поздоровавшись, спросила она. – Или ваши половины заняты делами где-нибудь в буфете?

– Второе предположение правильное, – подтвердила Волконская, и уточнила: – Долли, а ты знаешь Надин Чернышеву, дочку Софьи Алексеевны?

– Рада познакомиться, Надин, и по-хорошему завидую графине Кочубей: вывозить такую красавицу, как вы – одно удовольствие, – любезно заметила жена российского посланника в Лондоне.

Надин поблагодарила, но продолжить не успела: их разговор прервала та особая суета, что возникает при появлении высочайших особ. Освобождая проход, пробежали церемониймейстеры, публика расступилась, выравниваясь в две огромные шеренги, и через минуту в дверях появилось царское семейство. Государь вел свою мать, а молодая императрица опиралась на руку великого князя Константина, за ними следовала компания мужчин в яркой иностранной форме.

– Кто тот красавец в красном английском мундире, Долли? – тихо поинтересовалась Волконская.

– Герцог Девонширский, посланец английского короля, – так же шепотом ответила княгиня Ливен. – Это я познакомила его с нашим будущим императором, когда тот в семнадцатом году приезжал в Англию. Молодые люди – почти ровесники, они сразу же подружились.

Царская семья уже приближалась. Дамы почтительно склонились в реверансе. Надин успела бросить любопытный взгляд на молодого человека в красном мундире, которого только что обсуждали старшие: тот действительно оказался красавцем, впрочем, на ее вкус, его внешность, несмотря на высокий рост, была уж слишком изысканной, даже женственной.

Императрица-мать и великий князь Константин заняли кресла на возвышении в конце зала, а царская чета приготовилась открыть танцы полонезом. Надин не переживала, что останется стоять у стены, в ее настроении это казалось самым подходящим, но такое положение вещей, как видно, не входило в планы Долли Ливен. Весело подтолкнув в бок графиню Кочубей, энергичная дама ослепительно улыбнулась красавцу-англичанину в красном мундире. Тот сразу откликнулся на немой призыв и приблизился к супруге посла.