В погоне за красавицей
Шрифт:
— У меня просто скребет в горле, — отозвалась она и завершила свою речь долгим приступом кашля.
Затем она придвинулась к стене, явно стараясь держаться подальше от него, чтобы не тревожить. Джулиан почувствовал полную беспомощность, но, следуя инстинктам, перекатился к ней лицом и, не обращая внимания на ее протесты, как бы окружил ее своим телом, чтобы успокоить и согреть.
— Расслабься, — прошептал он, гладя ее по руке, потом по бедру.
Она слабо затрепетала, но вскоре перестала кашлять.
— Это была ерунда, — коротко промолвила она. —
— Значит, у тебя выбор между моей спиной и стеной? — спросил он с притворной веселостью.
— Я не могу сейчас толком разглядеть стену, но думаю, что она выглядит лучше, чем твоя грязная рубашка.
Он рассмеялся, продолжая ее гладить.
— Да-да, здесь трудно вымыться и постирать одежду.
— Поверь, я мечтаю о том, что завтра можно будет сделать и то, и другое. И еще, Джулиан…
— Да?
— Ты должен запомнить, что я распрощалась с жизнью в постоянных тревогах. И больше я так жить не буду.
Они несколько минут помолчали. Затем она удовлетворенно вздохнула. Перестав думать о риске, которому подвергается ее здоровье, Джулиан обнаружил, что ощущает щекой мягкость ее волос, длинный изящный изгиб ее спины под своей рукой и то, с какой неосознанной чувственностью вминается ее попка в его пах. Он продолжал воображать, каким ласкам смог бы ее обучить. Какое выражение появилось бы на ее живом личике, когда она ощутит незнакомое ей раньше блаженство.
«Нет. Не смей думать об этом сегодня», — приказал он себе, но было поздно: если Ребекка и заметила, что он возбудился, то ничего не сказала. Ему следовало бы перестать ласкать ее, но тогда его волнение стало бы еще очевиднее.
— Я слышу, как ворочаются шестеренки в твоем мозгу, — сказала Ребекка, запрокидывая голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
Он приподнялся на локте, пытаясь увидеть выражение ее лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты слишком много думаешь. Клянусь, что в моем горле было просто слабое раздражение.
— Докажи мне это, — прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
Ее губы были такими мягкими, что он чуть не застонал от удовольствия. Однако Джулиан сдержался и просто нежно поцеловал ее. Он раздвинул ее губы и вторгся в ее рот, изучая его, поглаживая. Ощущая вкус клубничного пирожного.
В конце концов он поднял голову.
— Ты смелая лисичка. Думаю, что больше не удивляюсь, как это ты позировала голой.
И он вновь позволил своей руке с удовольствием и восхищением пройтись по изгибам ее тела. Она нерешительно спросила:
— Скажи… ты разочарован во мне? В сравнении с картиной?
Он удивленно посмотрел на нее.
— Как я могу быть разочарован?
— Роджер сделал меня на ней… я там выгляжу… вызывающей. Я никогда так о себе не думала. И я смогу понять, если ты согласишься со мной.
— Он идеально уловил твою суть, — ответил Джулиан, тычась носом в ямку у нее за ушком. — Разумеется, насколько я могу судить. Пока я не очень хорошо тебя знаю.
Ее чувственный смешок заставил его
— Ты ведь знаешь, что я уже выиграл.
— Твое пари? — вздохнула она, постепенно переворачиваясь на спину, чтобы лучше видеть его лицо.
— Разумеется. Мое доказательство — этот алмаз.
Он обвел пальцем его очертание у нее под платьем и почувствовал, как она затаила дыхание.
— Я могла его одолжить.
— Отличная попытка, но я в это не верю. Лучше объясни мне, почему твоя сестра и твоя кузина сочли необходимым объявить себя моделями для этой картины?
— Мы всегда были близки. Воспитывались вместе. Когда Элизабет и я были еще школьницами, мы анализировали, как будем спасаться от скандалов. Сюзанна нас подслушала и, будучи старше, решила, что самый лучший способ избегнуть неприятностей — это поклясться, что все мы всегда будем защищать друг друга, всегда помогать друг другу выпутаться из скандала.
— И ты тоже в этом поклялась?
— Я была гораздо моложе, — со смехом объяснила она. — Я сомневалась, что когда-нибудь окажусь даже близко от волнующего скандала, но мне хотелось не отставать от Сюзанны и Элизабет. Я притворялась, что такая же, как они.
— Но теперь ты сотворила свой собственный скандал. У тебя есть какой-нибудь план на случай, если в свете узнают о твоей связи с этой картиной? Правда, ни я, ни мои друзья никогда тебя не выдадим, — добавил он. — Но всегда найдутся те, кто наслаждается, подслушивая разговоры, не предназначенные для их ушей.
— Мне будет все равно, — откликнулась она, вздергивая носик и улыбаясь очаровательно проказливой улыбкой. — Меня не будет в Лондоне. Я буду путешествовать. А мои родители привыкли справляться со скандалами.
— Ты бросишь это на их плечи?
— Разве нам не приходится терпеть груз родительских скандалов? Только справедливо, чтобы они ответили тем же.
— Как ты щедра и благородна!..
Она рассмеялась, потом прикрыла рот ладошкой.
— Спокойной ночи, Джулиан.
Отворачиваясь от него, она продолжала улыбаться и при этом потерлась об него бедрами, устраиваясь, так что он непроизвольно содрогнулся. Она слишком быстро набиралась знаний.
Джулиан не сожалел, глядя на тающий вдали Манчестер. Фургон дергался и трясся на колдобинах неровной дороги, но если раньше это вызвало бы у него прилив раздражения, сейчас он относился к этому спокойно. Ведь каждый оборот колес приближал их к свежему сельскому воздуху, и Ребекке не придется больше вдыхать мерзкие запахи трущоб. Хотя его дядя проживал в Линкольншире, Джулиан счел разумным еще день пропутешествовать на север. Люди его дяди, которые наверняка старались их выследить, будут наблюдать за дорогами, ведущими на восток от Манчестера, в направлении поместья Уиндебанка, либо на юг, если решат, что Джулиан с Ребеккой намерены бежать в Лондон.