В погоне за звуком
Шрифт:
Второе заключалось в том, что герой Джереми Айронса отец Габриэль во многих сценах играет на гобое. Именно благодаря этому инструменту мы наблюдаем первую попытку межкультурной коммуникации между европейцами и индейцами, так что игра на гобое должна не только выражать личность отца Габриэля, но и символизировать его этическую позицию. Как я сказал, к тому времени, как меня пригласили, фильм уже был отснят, а значит, я должен был не просто включить гобой в партитуру, но и писать в музыкальном стиле, принятом в Европе в тысяча семьсот пятидесятом, а это был конец эпохи барокко (с прибытием иезуитов на континенте распространилась не только духовная, но и «современная», светская музыка того периода). Уже в первых кадрах отец Габриэль дает юным гуарани уроки игры на скрипке.
Третье ограничение связано с необходимостью включить в картину местную этническую музыку,
– Позволь тебя прервать. Мне кажется важным отметить, сколько изящной простоты в этой задумке: наложить сверху еще одну запись с хоровым пением. Читая партитуру, многого просто не замечаешь, но когда слышишь саму музыку, эти голоса и получившийся тембр словно проникают в память и в оркестровое полотно, оставляя очень сильное и особенное впечатление. В каком порядке ты писал музыку?
– Сначала я написал тему гобоя отца Габриэля в пост-ренессансном стиле и со всеми характерными для того периода мелизмами: аччакатурами, мордентами, группетто, форшлагами. Одновременно я старался, чтобы музыка совпадала с движениями пальцев актера, когда Габриэль впервые встречает гуарани на водопадах и играет на гобое готовым расправиться с ним индейцам.
Потом я сочинил мотет а-ля Палестрини, который, с одной стороны, отражал официальные требования церкви, а с другой, сочетался с темой отца Габриэля и поддерживал ее. Ведь поначалу церковь действительно поддерживала миссию иезуитов.
Третья – тема индейцев – была уже готова, поэтому дальше я начал работать над комбинированием тем. В фильме я накладывал друг на друга не больше двух тем одновременно: первую и вторую, первую и третью и, наконец, вторую и третью. Темы эти можно слушать как по отдельности, так и вместе. Здесь очень важно было отразить вовлеченность иезуитов, взаимное проникновение культур, в том числе и с технической стороны. Все три темы независимы, но в то же время взаимосвязаны. Работая, я все глубже погружался в проект, и в какой-то момент, когда я уже совместил все три темы, я добился, как мне показалось, необычайного результата. Я просто писал, ни о чем таком не задумывался – и, сам не замечая, открыл дверь моральному и техническому чуду. В композиции «На земле как на небесах», звучащей в финальных титрах, все три темы сливаются в полиритмический контрапункт из трех ритмических рисунков. С каким же удовольствием я понял, что незаметно для себя с самого начала предусмотрел их сочетаемость!
– По-твоему, это слияние мирское или религиозное?
– Думаю, это слияние духовное или даже утопичное. Я посчитал, что музыка – скорее некий трансцендентный опыт, одинаково доступный каждому, чем средство диалога между народами: речь о полном единении на уровне гораздо более глубоком, чем культурный.
Результат стал для меня большой неожиданностью и очень обрадовал, ведь не так-то просто написать художественно независимую композицию, в которой одновременно присутствовали бы черты всех трех тем. Должен сказать, я никогда не считал, что гуарани сдались и полностью переняли духовные и политические ценности колонизаторов. В атмосфере смешения культур их протест все так же жив и горяч, они мирно демонстрируют его всякий раз, как звучит эта композиция. По крайней мере, я так чувствую.
– Мне кажется очень важным и интересным, что в этом тройном контрапункте хор, впутанный в столь трагическую историю, остается непоколебимым, стойким и верным своему протесту.
Однако есть ведь
– Я тоже думаю, что в душе отца Габриэля присутствует непримиримый разлад. Он искренне посвящает себя обращению индейцев, не изменяет своим убеждениям и проявляет уважение к чужой культуре. Католическая церковь предает и бросает его, и отец Габриэль погибает вместе с колонизированными и обращенными в христианство гуарани, но и в гибели остается священником – как ни взгляни, позиция парадоксальная. Это противоречивый герой, сильный и в то же время ранимый и человечный. Он глубоко меня тронул.
Думаю, с тех пор как люди появились на Земле, мы никогда не щадили друг друга. Мы наполнили мир жестокостью, подлостью и залили кровью. У каждого из нас есть темная, мрачная, трагическая и жестокая сторона, поэтому в моем сердце находит такой отклик учение Христа. Иисус – настоящий революционер, одна из важнейших и грандиознейших фигур в нашей культуре. Я убежден, что живущий по заветам своей веры никогда не превратится в консерватора. Христианское учение стало весьма необычной революцией, во многом предвосхитившей принципы социализма и коммунизма. Но еще больше меня трогает слабость всех тех, кто окружал тогда Христа, начиная с Пилата. Каждый из нас слаб, слабость вокруг нас повсюду.
В единстве всех музыкальных тем этого фильма для меня заключался идеал утопического единства и мирного взаимодействия разных культур, который, к сожалению, в реальности оказался недостижим, но зато прекрасно воплотился в музыке.
– Похоже, именно преданность этому идеалу подтолкнула тебя к тому, чтобы процитировать тему водопада из «Миссии» в композиции «Голоса из тишины».
– Я и правда процитировал ее в финале «Голосов». Знаешь, тема водопада основана на чередовании трех нот, которые имеют для меня большое значение. Это чередование особенно заметно в композиции «Водопад». Я и на концертах часто его использую, например, в сюите из «Миссии». Это дает возможность объединить темы «Гобой Габриэля» и «На земле как на небесах», сделать плавный переход от одной к другой.
– Я написал «Голоса из тишины» после событий одиннадцатого сентября. Думаю, каждый, кто слышал эту композицию, понимает, почему я процитировал здесь музыку из «Миссии». А еще я использовал отрывок из «Господи, помилуй», мессы Перотина, который специально записал и подверг электронной обработке, проиграв задом наперед [74] . Эти цитаты рассеивали нараставшее до того момента напряжение и готовили слушателя к началу финального реквиема.
74
В 1974 году Морриконе использовал эту запись для сборника «Пишу из греческой тюрьмы» – цикла музыкальных произведений на тексты греческого революционного поэта Александроса Панагулиса в исполнении Пьера Паоло Пазолини, Адрианы Асти и Джана Марии Волонте. В 1979 году эти произведения были выпущены студией RCA на пластинке «Не позабудь».