В поисках Челограда
Шрифт:
Глава семнадцатая
Линзу я прилепил заранее, в слепой зоне коридорной камеры, и кабинет отпирал уже невидимым, так что со стороны выглядело, будто дверь сама от сквозняка приоткрылась и тут же захлопнулась. Если на посту охраны это и заметили, то проверять никто не пришёл: поленились, наверное. В самом кабинете Виталия камер вроде бы не было, а жучки – да чёрт их знает? Стараясь, на всякий случай, вести себя максимально тихо, я забрал серый, залепленный “зефиром” цилиндр с исходниками и сразу же увидел кляксу – она лежала на самой нижней полке, в углу. Крупная, размером с блюдце, как и положено открывашкам порталов, но совсем не похожая на иновский “цементный плевок великана”: сказывалось яростное вмешательство учёных-энтузиастов из Сопротивления. Формой переделанная клякса жутковато напоминала человеческий мозг с извилинами – разделённый, как и положено, на два полушария! – слава богу, цвет хоть остался тёмно-серым, хотя и не таким матовым. На ощупь устройство оказалось тяжёлым и скользким, так что пришлось ухватить его, сунув пальцы в разделявшую “мозг” борозду – кожу тут же закололо, словно от лёгких ударов электрическим током. В голове стали быстро вспыхивать картинки мест, где я только что находился, причём в обратном порядке: коридор, лестница, моя комната, лаборатория, где делали ЭЭГ, кухня… мелькание ускорялось, кожа на затылке пошла мурашками, меня зазнобило. Вынь пальцы из борозды, я кое-что понял, но мне нужно время! Я перехватил кляксу другой рукой, хотел вынуть пальцы, но их зажало в скользкой и влажной глубине, как бывает, засасывает ноги, когда идёшь по раскисшей глине. На стену! Бросай на стену! Давай! В голове раскрутился настолько бешеный калейдоскоп картинок, что они слились в разноцветную кашу, затмив от меня реальность. Уже не видя, где нахожусь, обходя по памяти стол и щупая левой рукой стоявший за ним стеллаж, я сделал ещё пару шагов и с размаху метнул кляксу вперёд. Мне показалось, что и впрямь раздалось жидкоглиняное чавканье, когда пальцы выскочили из борозды, а ноги мои почему-то вдруг заплелись друг за друга и я бухнулся на пол, стукнувшись левым плечом о стеллаж. Сверху посыпались папки, полетели пачки листов – я спешно отполз назад, закрывая руками голову. Зрение вернулось, и я увидел серый “мозг”, прилепленный к стене в двух сантиметрах от угла стеллажа. Спасибо не промахнулся – если бы клякса отскочила от полки, то могла прилететь тебе прямо в лоб! И что было бы? Да уж точно ничего хорошего! В дверь постучали. Хорошо, что я догадался закрыть замок изнутри. За дверью раздались шорох и топтание, после чего стук повторился. Чёртов документопад! – понял я. – Кто-то услышал грохот и припёрся проверить! Вставляй в кляксу руку! Я сунул пальцы в борозду. Стук громом отозвался в ушах, перед глазами вспыхнули искры и расплылись серыми пятнами, в которых проступил холл в Управлении по усовершенствованию биоформ, лаборатория с гибридами, вход в Центр биологических исследований… – Виталий Борисович! – позвал женский голос. – Вы там? Замри, может, она подумает, что ей показалось? Мне надо ещё пару минут! Я скорее слышал, чем видел, как дёргается ручка двери. – Эй! С вами всё в порядке? – продолжала вопрошать женщина. Чёрт, поторапливайся! С Шуржешишем, да и вообще с любой другой планетой – проблема!!! Да, ты можешь открыть переход в конкретное место, которое помнишь, но нет гарантии, что выходной портал откроется именно на поверхности, а не на десять, двадцать, а то и сто метров выше! Ты можешь упасть и разбиться! Но Ины же как-то ходят на Землю! Не знаю, наверное, в кляксах для переходов через космическое пространство есть какая-то дополнительная деталь, функция! А эта, предназначенная для планетарных перемещений, её не имеет! – Марина Ивановна? – раздался из коридора знакомый мужской голос. – Вы чего это здесь? Блин, сам врач явился!! Надо валить! – О! Виталий Борисович! У вас в кабинете что-то так громко падало, я мимо шла и… Земля! Вспоминай любую точку – отправлю! В голове замелькали картинки мест, где я бывал и наиболее чётко помнил, как они выглядят. В воздухе начало проступать пятно с серым маревом. – Падало? – удивлённо переспросил врач. – Ну ладно, сейчас посмотрим! В замке захрустело, но оставленный мной ключ помешал открыть дверь. – Чёрт, не вставляется почему-то… Да выбирай же быстрей, сосредоточься! И что потом?! – я выдернул руку из кляксы. – Как я передам компонент, как попаду к Скссуху? – С замком что-то случилось! – констатировал врач. – Я позову Михалыча! – откликнулась женщина и резво поскакала куда-то по коридору, стуча каблуками, словно лошадь – копытами. Скссух!!! – внезапно осенило меня. Да как же это я раньше-то не подумал?! Указатель! – я так рванул круглую белую кляксу из кармана, что чуть не выронил. – У меня же есть указатель! Он может помочь мне с выходом? Скссух-то ведь стопудово стоит на поверхности планеты, а не парит орлом над Зжиххсом… или где он сейчас находится! Я дотронулся пальцем до рыжего пятнышка в центре указателя, и меня захлестнуло чувство, что стоит подержать его ещё секунду, как я ухну в бездонную пропасть. Держи-держи, не отпускай! А вторую руку – обратно в кляксу! Я сунул пальцы левой руки в борозду, правой продолжая сжимать кляксу. Внутренности подбросило вверх, пропасть рванулась навстречу, но остановилась, и тут же я опять сорвался вниз, и вот уже снова стоял… Вспоминай Скссуха! Как можно яснее, во всех
*
Это оказалось болезненно и сопровождалось страшными ругательствами, которые симбионт перевёл в русский мат, да так творчески – я и не знал, что мой словарный запас позволяет составлять столь грязные фигуры речи. Ругался Скссух, в бок которого я врезался, словно таран, после чего нас с ним развернуло и с неистовой силой долбануло о стену, будто теннисист-великан сыграл нами, как мячиками. Вдобавок меня ещё и вырвало – прямо на ноги рептилоиду. Рядом валялся указатель без носика и с дырой в середине – там, где раньше была рыжая капля. Линза не работала – выключилась, наверное, от удара о стену, я снял её со спины и сунул в карман. Овальное помещение, куда я вывалился, совсем не походило на любимую Инами имитацию земляной норы, напротив: всё было нейтрального бледно-жёлтого цвета – гладкое, блестящее, чистое. В полу у стены располагались три люка: два с плотно задвинутыми крышками, а третий чуть приоткрыт, так что виднелась гладкая наклонная стенка салатового цвета. Над каждым люком из стены выходил длинный зелёный шланг – два, свёрнутые кольцами, висели на крючках, третий валялся размотанным на полу. Я знал, для чего Инам подобные комнаты, но вот что это было за здание? – Где мы? – немного отдышавшись, спросил я. – На резервной базе “Истока”, – прошелестел рептилоид и, проследив за моим взглядом, добавил: – В туалете, рог тебе в задницу! – Ну… надеюсь, ты уже не был в процессе?.. – К счастью для тебя – уже нет! – Вот и отлично! – улыбнулся я. – Сделал дело – гуляй смело! Скссух юмора явно не оценил и, сердито сопя, завозился на полу, одёргивая свою тряпку-одежду. – Да ладно тебе, не злись! – я извлёк из кармана светло-серый непрозрачный цилиндр с “жеваным зефиром” на основании. Входная дверь резко сдвинулась в сторону: моё появление было таким шумным, что сюда прискакала целая толпа из четырёх Инов. Все Третичные. – Не стрелять! – успел выдавить Скссух, и нацеленные на меня клешни замерли. – Этот человек – наш товарищ. Руки опустились, восемь пар глаз уставились на серый цилиндр. – Исходники! – заявил я на русском, подняв контейнер высоко в воздух. – Компонент для “Вещи”, – выдавил Скссух, с трудом поднимаясь на ноги. Двое тут же бросились ему на помощь, помогая оказаться в вертикальном положении, Скссух при этом шипел и стонал, держась за бок. Я тоже попытался встать, но поскользнувшись на собственной рвоте, упал, чуть не выронив контейнер с исходниками. Два оставшихся рептилоида стояли столбами, словно парализованные. – А мне?! – прошипел я на их языке, чем привёл Инов в состояние невероятного изумления. – Мне кто-нибудь помогать собирается, пены вам в рот?! Я помахал цилиндром, и это заставило их мгновенно выйти из ступора, кинуться ко мне и мигом поставить на ноги, забрав исходники. – Спасибо! – отойдя от рвоты с дурным запахом, я смог, наконец, вздохнуть с облегчением. – Тряпка и ведро с водой есть? На этот раз моего иновского никто не понял, пришлось повторить по-русски, а Скссуху перевести, после чего один из Инов взял валявшуюся на полу зелёную кишку, ногой полностью сдвинул крышку приоткрытого люка в сторону и нажал что-то внизу стены. Из шланга потекла вода с примесью какого-то моющего средства, мгновенно устранившего неприятный запах. Скссух искупал свои испачканные клешни под мыльной струёй и отошёл, давая возможность взявшемуся за дело Ину закончить уборку. Помещение было небольшим, вода щедро лилась по полу, омывая подошвы моих кроссовок и стекая в открытый люк, так что спустя три минуты и моя обувь и туалет блестели чистотой и пахли свежестью. Только после того, как мы вышли в коридор и дошли до главной лаборатории, все Ины, включая Скссуха, опомнились и сообразили, что меня надо бы хорошенько поблагодарить. До этого они, видно, всё ждали какого-то подвоха, предательства и опасались, что на базу вот-вот ворвутся враги, настолько невероятным казалось моё феерическое появление у них в туалете. Теперь же, когда никаких признаков захвата базы не обнаружилось, они, наконец, расслабились и стали весело смеяться, представляя, как мы вдвоём с Скссухом могли провалиться прямо в их – надо заметить, весьма просторный с человеческой точки зрения – “унитаз”. Ины хлопали меня ногами по бёдрам, хвалили и просили рассказать, как мне удалось так быстро добыть – да ещё и доставить прямо на резервную базу! – компонент, без которого они не могли синтезировать “Вещь”, – это ведь, блин, дорогого стоит! Скссух, однако, быстро прервал их всеобщий гвалт, отложив мой подробный отчёт на потом – сейчас переводить долгое повествование о моих подвигах ему было некогда. – Время не ждёт! – заявил он, когда все разошлись заниматься делами, а мы с ним отправились в кухню базы. – Новейшую версию “Вещи”, которую я вёз, когда мы встретились, помнишь? Я кивнул: перед глазами всплыла прозрачная мягкая колбаска с жёлтой жидкостью – будто кот написал в напальчник. – Так вот! – Скссух поставил передо мной контейнер с холодной рыбоговядиной и лепёшками, налил воды в высокую узкую чашку без ручки. Я набросился на еду, словно голодный крокодил. – Испытания прошли на ура, признаки близкого сброса у всех трёх Третичных пропали, тщательное обследование показало, что артевирус уничтожен, эффекта ускоренного старения нет. Поэтому мы всё заготовили заранее, в большом количестве, и прямо сейчас, здесь, в лаборатории, уже обрабатывают “Вещь” привезённым тобой компонентом, а после сразу же передадут Инам, ответственным за доставку к местам применения! – Хочешь как можно быстрее запустить её в дело? – торопливо жуя и глотая, спросил я. – Ну, разумеется! Уже составлен план распространения, есть исполнители, найдены пути распыления. “Вещь” разработана так, что её молекулы потянет к клеткам артевируса, словно музцов к почкам Цсзи! Видел, как они внутрь влипают? – Нет, – я покачал головой, вспоминая Хуррхшевский лес: может, в нём и росли какие-то Цсзи, да только нам тогда было не до ботаники. – В почках Цсзи выделяется ароматный нектар, музцы прилетают на запах и влипают в почки. Дерево их растворяет и всасывает, после чего начинается взрывное плодоношение. – Бедные музцы… – проговорил я, доедая большой кусок мяса и запивая водой, хлеб в меня уже не влезал. – Вовсе нет: дерево поедает их не так уж много, зато в его плодах содержится вещество, делающее личинки музцов ядовитыми для их исконных врагов – шишив, способных истреблять их в огромном количестве. Шишивы эти очень любят полакомиться плодами Цсзи, которые созревают раньше, чем музцы откладывают яйца, поэтому, когда личинки вылупляются, пожрать их шишивы уже не могут. Вот и выходит, что пара десятков отданных дереву взрослых музцов обеспечивает выживание их личинок, из которых вырастет целая тысяча новых особей. – Дань за выживание вида, – несмотря на интересный рассказ, я неожиданно для себя зевнул. – Вижу, ты устал, да и мне пора, – заметил Скссух. – И вообще мы что-то сильно отвлеклись от темы. На самом деле я просто хотел сказать, что клетки с артевирусом сами будут активно притягивать молекулы “Вещи”, так что ни один Ин не останется неохваченным. И чем быстрее мы начнём этот процесс, тем меньше вероятность, что кто-то успеет нам помешать.
*
После обеда (ужина, завтрака? – фиг знает, всё у меня перепуталось, но здесь, на Шуржешише, был вроде бы день) мне предоставили небольшую комнатку с маленьким столиком, “тазом” на ножках и топчаном. Стены серого цвета, без всякой отделки под земляную нору, мебель – примитивная, из материала типа пластмассы. Ну да мне было пофиг: едва я завалился на топчан, как тут же провалился в сон. Никто меня не будил, я проснулся чёрт знает когда, было уже темно. Пошёл искать Скссуха, не нашёл, забрёл на кухню. Там ужинали два Ина, но симбионтов у них не было, поэтому я отлично их понимал, а они меня – с огромным трудом и давясь смехом, когда я совсем не мог высвистеть или нормально прошипеть многие из иновских слов. То есть общаться нормально не удавалось. Зато мне дали еды и горячий напиток – по вкусу он напоминал разболтанную в воде сметану, но я не привередничал. На следующий день я снова шарахался по базе, добрёл до выхода, однако наружу меня не пустили. Сказали, Скссух распорядился следить, чтобы со мной всё было в порядке, а как они будут контролировать мои хождения по улице? Все заняты на заданиях, на базе Инов раз, два и обчёлся, некого выделить мне в провожатые. Да и чего там смотреть-то? С тех пор как Третичных перестали клонировать, народу в городе резко убавилось, и все, кто ещё живы, скучковались вокруг крепости, где засели Первичные, а здесь самая окраина Зжихсса, давно забытая и заброшенная, потому истокцы тут базу и разместили. Я попросил связаться по нашейным коммам с Жужишишвасом и Вжижсом и попросить их ненадолго сюда прийти, но меня то ли и впрямь не поняли, то ли вид сделали, а может, просто не знали какого-нибудь кода вызова – фиг знает?.. Пообещали только, что Скссух будет завтра и обязательно во всем разберётся. И сей добрый рептилоидный молодец с глазами-одуванчиками действительно прискакал следующим утром с сообщением о том, что всё идёт по плану и распространение “Вещи” уже началось! Я ответил, что дико рад, и попросил хоть как-то привлечь и меня к этому празднику жизни, иначе скоро подохну от скуки, но Скссух пробурчал, что прямо сейчас не до этого и надо ещё чуть-чуть подождать. – Ну, тогда отправь меня к Васе на Хуррхшу – проведаю, как он там, и время заодно скоротаю! – Нет у меня портала к убежищу Жужишишваса, но я свяжусь с ним после обеда, передам твою просьбу и спрошу, когда он здесь точно будет, – протараторил мой зеленокожий приятель и тут же умчался. А я заглянул в главную лабораторию базы, где синтезировали “Вещь”. Там суетился один-единственный Ин, я предложил ему помощь, но он отказался, причём довольно невежливо. Подумалось, что всем я тут поперёк горла, настроение совсем испортилось и даже есть расхотелось. Обедать я поэтому не пошёл, а поплёлся в свою комнату, завалился на топчан и долго лежал, впав в какой-то странный полусон-полуступор. К вечеру меня вдруг стал пробирать озноб, я пытался воззвать к сопряжителю, но мысли в скобочках отчего-то не появлялись. Позже ко мне в комнату притащился Ин, сильно обеспокоенный моей неявкой на обед и на ужин. В руках он держал стакан “разведённой в горячей воде сметаны” и розовый колобок размером со среднее яблоко. Я не стал вставать с топчана, бросив ему, что не голоден. Тогда он, ловко действуя ногами, поставил стул-“таз” напротив топчана, забрался на него и уставился на меня своими ярко-лимонными глазами. – Ну чего ещё? – прошуршал я, принимая сидячее положение. – Я сегодня “дежурный по человеку”, – заявил Ин, протягивая мне колобок и стакан. – Ты должен питаться. – Спасибо, я позже обязательно съем. На стол пока положи… – Вот и нет! – Он подпёр ногой подбородок и стал ждать, не выпуская из рук то, что принёс. – Я должен проследить. Уйду только после того, как ты съешь угощение. Оно очень вкусное! Я хотел было сказать “Ну и слопай его сам!”, но рептилоид вдруг так резко придвинулся и вытянул руку, что стало понятно: стоит только открыть рот, как он запихнёт мне этот чёртов колобок прямо в глотку. – Прошу! – лимонные глаза сощурились, рот вытянулся в длинную трубочку-улыбку. – Попробуй. Драться и силой выдворять его из комнаты мне было влом. Вроде бы ничего целый день не делал, а устал, будто машину кирпичей разгрузил. Тяжко вздохнув, я взял у Ина еду и стал механически жевать колобок. Он оказался нежным, как пастила, а по вкусу напоминал чёрный хлеб, в который от души сыпанули сахара, но с кислым напитком оно кое-как проскочило. Забрав у меня пустой стакан, лимонноглазый пожелал мне хорошего отдыха и ушёл.
*
Разбудил меня Ин: таращился своими медовыми глазами, приблизив оливковую рожу к самому моему лицу, и протяжно шипел и свистел песню о том, как все вокруг: от маленьких букашек до больших зверей в лесу и от мала до велика в деревне Инов – просыпаются, чтобы поглядеть, как восходит солнышко. – Жужа? – продрав глаза, догадался я. – Смотри-ка, узнал! – с неподдельным восторгом заметил он, а потом пояснил: – Эта была песенка пробуждения. Когда-то я пел её сыну, а теперь он – мёртв! – Блин, ну, ты и грузишь спросонья! Я сел на топчане и потёр руками лицо, прогоняя остатки тёмного, мрачного кошмара, содержание которого маячило где-то рядом, но не вспоминалось, а голова гудела, словно на неё надели ведро и врезали по нему лопатой. – Я очень рад тебя видеть! – рептилоид вдруг обнял меня ногой за бёдра, а рукой за плечи. – После того, что рассказал Скссух, когда вернулся из Управления, я думал, ты к нам уже никогда не вернёшься. – Такое могло быть, – осторожно высвобождаясь из дружеских (однако не сильно приятных человеку) объятий рептилоида, вздохнул я. – В ВСБ обнаружили, что я бессмертный, и собирались разобрать на молекулы – едва свалить оттуда успел! – Бессмертный?.. – глаза Жужи повернулись от удивления. – Это… погоди… они что же, инициировали твою аномалию?! Без геноключа? Я кивнул с кислым видом. – Вот же рисковые пеноглоты, рог им в задницу! – Согласен. – Где он? – раздался знакомый голос из коридора. – Здесь? Дверь отодвинулась, и на пороге возник меднокожий Ин с ярко-зелёными, как у кота, глазами. – Вжижс! – через силу улыбнулся я. Меня снова начало трясти от озноба. – Привет, Пегов! – он бросился ко мне, вытянув трубочкой рот, но обниматься, слава богу, не стал. Лишь дружески хлопнул нижней клешнёй по ноге и, заметив, как меня колотит от дрожи, обеспокоенно спросил: – Ты чего такой… – он запнулся, не подобрав нужного слова, – заболел? – Типа того, – пробормотал я. – Черви гнилостные! – Жужа осторожно прикоснулся к моей щеке: – Горячая… – Кто черви, о чём ты? – насторожился Вжижс. – Да, оказывается, Ишсас инициировал ему аномалию! – выплюнул тот. – О Абсолют! – изумрудные глаза Третичного расширились. – Что же с ним теперь будет?! То, как он это произнёс, мне совсем не понравилось. – Вы, б-блин, скаж-ж-ете мне, что п-происходит? – проговорил я сквозь стук зубов: он громом отдавался в голове, а перед глазами то и дело полыхали ослепительные “молнии”. – Я з-заболел из-за аномалии? – Мы думали, что после устранения побочного эффекта ускоренного старения, “Вещь” просто уничтожит артевирус, вновь сделав всех Инов обычными смертными, – почесав ногой подбородок, медленно, с расстановкой, произнёс Вжис. – Но оказалось, так происходит лишь с теми, кто никогда не получал человеческую аномалию. – А к-кто п-получал? Рептилоиды переглянулись, после чего Третичный так низко опустил голову, что стал виден чёрный кружок. Жужа какое-то время молча смотрел на него, потом ответил, по-змеиному водя шеей: – Они умирают, Лёша. Спустя меньше суток после того, как “Вещь” попадает в их организмы. – Почти все Первичные, – добавил Вжижс, по-прежнему глядя в пол. – В их крепости сейчас полное пенорожие! Что даже, в общем-то, справедливо: как расплата за безжалостное потрошение аномальных. – А я?! Я-то за ч-ч-то д-должен расп-п-лачиваться? – Так, спокойно! – Жужа оскалился, схватив меня за руку. – Ты не умрёшь! По базе “Вещь” стала гулять практически сразу, как ты отдал в лабораторию компонент. Тогда она к тебе в организм и попала. – Я здесь т-третий д-день. – Вот! Видишь? Прошло уже двое суток, а ты жив! Никто из Первичных и двадцати часов не продержался! Я молча скривился: ну, значит, окочурюсь чуть позже – тоже мне, утешение! – К тому же у тебя другая, человеческая, версия артевируса, – заметил Вжижс, поднимая голову. В глазах его загорелась надежда… а может, мне это лишь показалось?.. из-за молний в мозгу… – И сопряжитель! Ни у одного Первичного, да вообще ни у кого в мире, нет такого, как у тебя, сопряжителя! – Жужа внезапно вскочил. – Он же давно перерос все положенные ему функции, дал тебе способности гончей, приручил Иновского симбионта и много чего там ещё, неважно! Главное, он защищает тебя! – Н-не знаю… я его б-больше не… Громыхание в голове усилилось, полыхавшие перед глазами молнии слились в единый белый взрыв… Нет, не взрыв – звезда! Меня выбросило в открытый космос и несёт теперь прямо на Солнце – ослепительное и беспощадное!..
Глава восемнадцатая
Изломанные ветви голых деревьев расчертили багровое небо, будто чёрные сосуды и вены – кровавую плоть. Я опустил голову: ноги утопали в рыхлой серой грязи – смеси из остатков бурых листьев, кусков истлевшей кожи, перьев и чешуи… Мёртвый лес! Я огляделся, замечая повсюду чёрные тени – они дышали и следили за мной, не имели глаз, но видели всё. Внизу, в тёмной глубине, мерцал белый огонёк. Серебряная нить! – я разгрёб противно жирную, гнилую подстилку, ухватил сияющий кончик и будто снова стал совсем маленьким: мама качала меня и пела – я не понимал слов, но был счастлив, купаясь в её любви. Что-то толкнуло меня, вышибая из тёплого моря благодати. Я очнулся и сразу же получил ещё несколько тычков и пинков с разных сторон. Это были чёрные тени мёртвого леса, они окружили меня со всех сторон и пытались выбить из рук путеводную нить. Я стал сматывать её в клубочек, с трудом вытаскивая из грязи, и двинулся вперёд, расталкивая нападавшие тени локтями и ногами, бодая головой, но их становилось всё больше и больше, и вскоре я почувствовал, что застрял на месте. Тени навалились со всех сторон, меня стало засасывать в подстилку, словно в трясину, ещё секунда – и я бы упал, погребённый под чёрной тяжестью, как вдруг череп распёрло и – хрясь! – он лопнул, выстреливая наружу нечто блестящее, багровое, сотканное из кровеносных сосудов… Сопряжитель?! “Сосудистый паук” прыгнул вверх, зацепился за нависавшее над головой дерево и потянул меня в воздух, высвобождая из лап теней, выдирая из грязной трясины, поднимая над чёрными тенями – они бесновались внизу, словно стая голодных волков. “Паук” так лихо забросил меня на ветку, что серебряная нить вырвалась у меня из рук, и клубочек полетел вниз. Нет! Нет! – я дёрнулся было за ним, но сопряжитель удержал меня, не дав наклониться. Пусти! – я хотел спрыгнуть, но словно прирос к этой чёртовой ветке, не в силах сдвинуться. Даже не прирос, а примёрз! – от дерева шёл лютый холод, зубы стучали, руки и ноги теряли чувствительность. – Держись! – свистяще-шипящий крик прокатился по мёртвому лесу, обдал меня тёплым ветром и немного согрел. Пусть я по-прежнему не мог отлепиться от ветки, но хотя бы руки оттаяли и могли снова двигаться. Жужа?! Одним огромным скачком, как могут только рептилоиды с их одинаково подвижными ногами-руками, он ворвался в круг чёрных теней и схватил упущенный мною клубочек. – Лови! – Ин размахнулся и бросил мне нить, но в этот момент одна из теней толкнула его в плечо, и серебряная звёздочка улетела мимо, а я вновь почувствовал, как стремительно уходит тепло и члены мои коченеют. Чёрная стая навалилась на рептилоида сверху, валя с ног, но тут вдруг под ним блеснуло что-то золотистое, и Жужа встал, вытаскивая из грязи крепкую – нет, уже не нить! – верёвку, из которой рвались языки золотого огня. В них были видны силуэты рептилоидов, они вставали один за другим и двигались к Ину. В первом, самом крупном и плотном, я с изумлением узнал… Дважиса! – Шихкшушис! – прошептал Жужишишвас, глаза его блеснули жидким золотом в свете призрака сына. Тот резко приблизился, заставив Тени шарахнуться в стороны. Не предок, а потомок Жужи, он всё равно был в череде сияющих призраков! Стоял самым первым и держал в руке мой серебристый клубочек! – Мы полагаем, это твоё! – прошептал хор сотканных из золотого огня фигур. “Да”, – хотел сказать я, но губы не шевелились. Всё остальное тоже закоченело, и я никак не мог протянуть руку. Но мне и не пришлось! Призраки слились вместе, подхватили своего плотного родственника, и золотая нить стала подниматься вверх. Когда Ины поравнялись со мной, Жужишишвас раскрыл свою четырёхпалую клешню: на ладони горела моя серебристая звёздочка. – Время отдать долги, – прошелестели призраки. Белый клубок-огонёк поплыл прямо ко мне, коснулся ладони, и меня сразу окутало блаженство, я вновь почувствовал тепло маминых рук, услышал её песню и тихий голос отца. Клубок раскрутился, оставив в моих пальцах лишь самый кончик, а путеводная нить протянулась над мёртвым лесом, рождая протуберанцы серебряного огня. В них я увидел силуэты отца и матери, а за ними бабушек и дедушек, которых мне не посчастливилось знать при жизни, но это были они – мои родные, я знал это, видел и чувствовал. Жужа со своей нитью уже воспарил выше, но я успел заметить, что его золотая верёвочка похудела, зато моя стала заметно толще… Призрачная родня раскрыла объятия и “сосудистый паук”, замёрзший на дереве вместе со мной, мгновенно оттаял и юркнул куда-то, я не успел проследить. Меня окутало серебряное сияние, поднимая ввысь, вслед за золотой звездой Ина. Я посмотрел вниз: мёртвый лес простёрся подо мной тёмным, постепенно истончавшимся маревом. Череп распёрло горячим давлением – я задрал голову вверх и увидел множество тонких лучей, протыкавших стремительно светлевшее небо. Из багрового оно превратилось в светло-красное, затем в розовое, и под конец вспыхнуло таким ярко-белым сиянием, что я крепко зажмурился, боясь опалить глаза.
*
Я распахнул веки, но ничего не увидел, кроме расплывчатого серого пятна. Нос упирался во что-то, на голову было нахлобучено нечто твёрдое. Я попытался его стащить, но меня замотало, словно в мешке… Гамак! – вот что это было такое! Гамак, в котором я лежал лицом вниз. – Он очнулся, очнулся! – услышал я до боли знакомый человеческий голос. Чьи-то руки освободили мне голову и помогли перевернуться на спину. – Вася?! Но как? Откуда?! Я заморгал, прогоняя назойливое воспоминание о ярко-белой, слепяшей вспышке. В голове всё ещё билась толчками горячая кровь, а тело подрагивало: адский холод мёртвого леса пробрал меня до костей. – Лёшка! – лицо Берендеева прорезала широченная улыбка, он протянул мне руку и помог сесть. – Привет! Рядом, в другом гамаке, подслеповато щурясь и почёсывая ногой шею, качался Жужа. – Пегов! – позвал он. – Ты там чего? – Чего? – эхом повторил я, озираясь вокруг: это была комната, которую я уже видел раньше, как и снятый с моей головы шлем, облепленный кляксами… – Как ты? – рептилоид прищурился, задрав подбородок вправо. – Я был в мёртвом лесу! И ты тоже! – я показал пальцем на второй похожий шлем, лежавший рядом с Жужей. – Это же оборудование, что ты использовал с Леной! Зачем?! – Затем, чтобы ты, наконец, мог выйти из комы, рог тебе в задницу! Последнее средство, чтобы попытаться вернуть тебя к жизни! – Я был в коме?.. Ни фига себе новость! – Да, из-за инициированной аномалии… После попадания в организм “Вещи” все Первичные (ну и некоторые Вторичные – их, к счастью, совсем мало), кто хотя бы раз получал человеческую аномалию, умерли меньше, чем за двадцать часов! Мы так толком и не сумели разобраться, в чём тут дело, ведь остальные Ины прекрасно перенесли действие последней версии “Вещи”. Артевирус был уничтожен, все признаки приближающихся сбросов пропали, мы стали нормальными смертными! – А может, так даже и лучше? – вклинился Вася. – Ну, то есть, что все эти потрошители аномальных умерли? Ведь они не смирились бы с тем, что вы сделали! А у них в руках и крепость, и власть, и средства – да они бы настоящую войну вам устроили!.. – Ну, знаешь, мы тоже тут не ошмётки пенные! К тому же нас много больше! Так что мы были готовы… к противостоянию… И вообще к беспорядкам – сейчас и без Первичных потрошителей на Шуржешише далеко неспокойно: такие глобальные перемены! Потребуется немало времени, прежде чем наладится нормальная жизнь. – Ну да, – согласился Берендеев. – Новые законы и всё такое… Тут до меня вдруг дошло: – То есть мы сейчас что, не на Шуржешише? – Нет, конечно! – Вася посмотрел на меня с удивлением. – Мы на Хуррхше! Ты что, забыл, где я живу? Это же Жужин бункер! – Хуррхша?.. – я растерялся. – Но почему? – Ты удивишься, сколько косных идиотов может оказаться даже среди полуторатысячелетних учёных. Никто не понимал смысла моей “возни с бледными получервями вместо интенсивной работы над решением проблемы начавшихся массовых сбросов”. В Центре биологических исследований про необычную мозговую активность Лены и слушать никто не хотел, и задействовать ресурсы Отделения ксенологии для моих “опасных и сомнительных исследований”, результатом которых станет моё сумасшествие, мне запретили. Поэтому эксперимент с Леной я проводил в домашней лаборатории, потратив на создание оборудования свои личные средства. Потом-то они, конечно, заинтересовались, отчего это у меня вдруг пропали все признаки сброса, стали допрашивать и тут же снова подняли на смех, объявив спятившим, когда я сказал им, что надо вернуться к истокам. Труп Лены, однако, у меня отобрали, чтобы самим исследовать её ДНК, но своё личное оборудование я, разумеется, им не отдал! – Жужа вытянул шею и оскалился. – Ну, что вы, товарищи!
*
На Хуррхше я пробыл ещё несколько дней, пока окончательно не поправился. За это время Жужа обследовал меня со всем возможным тщанием и заверил, что мой, адаптированный под человека, артевирус уничтожен без каких-либо опасных последствий для организма. Я стал обычным, нормально стареющим смертным! Ну, может, не совсем обычным: ведь со мной по-прежнему был сопряжитель со своими-моими мыслями “в скобочках” и возможностями помочь организму в острых и стрессовых ситуациях, но я не собирался об этом распространяться. Сопряжитель лишь в кошмарах или мёртвом лесу мог представляться самостоятельным “сосудистым пауком”, на самом же деле он вовсе не был отдельным существом, скорее, способом мышления, внутренней структурой в мозгу, неуловимой по части органики, но способной протягивать особые, недоступные другим людям, нейронные связи. В общем, никакое человеческое медобследование не выявило бы у меня присутствия сопряжителя, как, впрочем, и симбионта – искусственно созданного Инами “существа”, которое точно так же превратилось (не без помощи сопряжителя!) в неотъемлемую часть моих тканей, протянув свои эфемерные “усики” через все части мозга, отвечающие за речь и способности мгновенного постижения любого иностранного языка. Пора было возвращаться на Землю, где ждала меня Тоня (ну, во всяком случае, я очень на это надеялся!), но прежде мне обязательно надо было попасть на секретную базу Дважиса, куда у Жужи с сыном был тайный переход, но открывал его репитилоид с очень большой опаской. “Одному Абсолюту известно, что там сейчас делается!” – бормотал он, медленно и неохотно ковыряясь в портальной кляксе. Однако шагнув через серое марево на территорию бывшей станции, мы обнаружили там лишь гулкую пустоту и полное запустение. Ишсас со своими приспешниками давно уже отсюда свалил. Жужа был уверен, что на Шуржешиш – там ведь такие дела творились: власть поменялась, противники Первичных теперь на коне – короче, самое время подсуетиться, чтобы местечко получше в этом новом мире заполучить! К тому же ко многим Инам за это время уже успела прийти беременность, с одной стороны повергнув в шок, а с другой – помогая быстрее и легче отринуть все старые установки бессмертных (которые закоснели за полторы тысячи лет – хуже некуда!) и принять иной порядок существования… Внутри похожих на купола зданий царили тишина и темнота. Освещение не работало, всё ценное оборудование исчезло, остался только мусор и мебель. Вася первым делом отправился к вольерам, но я уже знал – там никого нет: сопровождавшая нас Аххша, с которой у меня сохранялся контакт, никого не учуяла. Ну, оно и немудрено: большая часть боевой живности, включая Заглота, погибла во время погони за нами, а тех, кто остался, Ины, наверное, выпустили на волю… Так рассудили мы с Васей и другие версии предпочли не рассматривать. А потом Жужа нашёл комнату с двумя лежавшими на боку цилиндрами, и сказал, что это контейнеры для хранения человеков с остановленной жизнедеятельностью. Торцы были сняты, и, в свете наших фонариков, багровое складчатое нутро цилиндров выглядело весьма неприятно, жутковато напоминая чьи-то внутренности. Кляксы, которые обеспечивали правильное содержание тел, отсутствовали – на их месте виднелись затёртые пятна неправильной формы. Из оборудования остались только похожие на засохшие комки белой масляной краски встроенные панели, которые регистрировали всё, что происходило с телами и контейнерами. Это были не слишком сложные, легко воспроизводимые, но трудно демонтируемые устройства – желания возиться с ними, как и тащить с собой сами цилиндры, у бывших хозяев, видимо, не возникло. Жужа сразу же этим воспользовался и, запустив пальцы в панели, принялся просматривать записи. – Это был контейнер Антона, – объявил он, вытащив клешню из белого комка на первом цилиндре. – Последняя команда: “восстановление жизнедеятельности”. – Значит, второй – Мотин? – я притопывал от нетерпения. – Где же он сам тогда?! – Сейчас узнаем, – Жужа коснулся панели и, чуть прикрыв веки, стал тихонько водить шеей, бормоча: – Да, это контейнер Матвея Колчановского… проведена проверка, усилена глубина воздействия, перемещение, новая установка, ещё одна проверка… – внезапно он замолчал, потом глаза его распахнулись, жидкий мёд блеснул, отражая Васин фонарик. – Пенный ком! – Рептилоид оскалился. – Что? – хором спросили мы с Берендеевым, хотя я и сам уже догадался. – Отмена поддержки, полное прекращение жизнедеятельности, – вслух прочитал Жужа. – Предупреждение об отсутствии возможности будущего восстановления. – Они убили его! – воскликнул Вася и кинулся ко мне: – Ох, Лёш, мне так жаль! Он обнял меня, а я так и стоял, руки по швам, луч фонарика упирался в пол. Тяжело вздохнув, Берендеев опустил руки и отошёл. Я прислонился к стене – что-то сжалось внутри и в горле, не давая нормально дышать. – А тело? – Вася повернулся к Жуже. – Контейнер был освобождён и обработан, – откликнулся тот. – Последняя запись сообщает, что он снова готов к использованию. – Значит, тело вынули… и что? – продолжал допытываться Берендеев. – Закопали в лесу? – Не думаю, – честно ответил Ин и умолк, вытянув шею в мою сторону и чуть расширив глаза. Я вяло махнул рукой, призывая его продолжать. – Тела животных и человеков обычно уничтожаются в автоклаве. Ну, вот и всё! Я медленно сполз по стене и сел прямо на пол. Нет больше моего друга Матвея Колчановского. Горстка пепла… Я закрыл глаза и увидел строки из его дневника: “...Хоть младенцем, хоть подростком, как угодно, лишь бы только иметь возможность быть отобранным Инами! Ведь это единственное, что в жизни имеет значение. Это – ЦЕЛЬ. Это – СМЫСЛ…” Как же Мотя хотел в Челоград, как беззаветно верил он рептилоидам! А они его усыпили, как собаку, а тело потом просто сожгли. Под веками стало горячо и щекотно. Вася подошёл и сел рядом, касаясь меня рукой и коленом. Я повернулся и, уткнувшись ему в плечо, заплакал.
*
Васька ни в какую не захотел покидать Хуррхшу. Да и Жужа решил повременить с окончательным переездом на Шуржешиш. – Новое правительство прохлопало экстремистов, взорвавших банк кописетов! – мрачно сообщил он нам очередные новости с родной планеты незадолго до моего ухода на Землю. – Зачем? – удивился Вася. – Да кто же их, пеноглотов, знает! Наверное, чтобы исключить саму возможность восстановить Первичных-потрошителей, как их теперь называют. Они так удачно отравились кормить червей в мёртвый лес, вот пусть навсегда там и останутся!.. Крепость уже разнесли, а теперь вот ещё и это… Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы свой, мы новый мир построим – кто был ничем, тот станет всем… – какая знакомая формула! – Все данные безвозвратно утеряны! – Жужа забрался на стул-таз, надвинул лоб на глаза и подпёр будто вдруг сильно отяжелевшую голову ногой. – Мне нужны мои кзаххши! – Я спрятал их в надёжном месте, принесу чуть попозже, – заверил его Вася. – Мне теперь никогда не восстановить сына – ты это понимаешь, рог тебе в задницу?! – Понимаю, чего ругаться! Принесу я тебе твои кзаххши, обещаю, но позже! – Нет, сейчас! – Сейчас мы собираем и провожаем нашего Алексея! Кто отправит его на Землю, если ты в отрубон свалишься? А? – Ладно… – чуть подумав, пробурчал Жужа. – Подожду. Дай пока что-нибудь сладкое! Васька принёс ему “морковку”. – Не пойду я пока на Шуржешиш, – жадно грызя фрукт, заявил Ин. – К рогу всю эту кутерьму, бегают они там, половина беременны, а другие всё власть делят, ещё и схи, потерявшие хозяев, под ногами болтаются – злые, голодные и бездомные! В наукоградах идёт перестройка на новые приоритеты, новые цели, в Зжихссе меняются целые управления!.. – Ну, а ты как хотел? – улыбнулся я. – Полторы тысячи лет бессмертия – подумать страшно! – вы жили с одними представлениями, а теперь вдруг вернулись к истокам, это ж насколько всё должно в головах поменяться – охренеть! – Вот они там и охренели! – впервые на моей памяти воспользовался человеческим ругательством Жужа. – К тому же далеко не все из тех, кто меня знал, повели себя, как Вжижс, и пришли в восторг от того, что “великомученик” вдруг живым оказался! – Почему? – удивился Вася. – Да кто-то посчитал меня трусом и чуть ли не предателем за то, что я сбежал и отсиживался в безопасном месте, пока они там боролись и жизнями рисковали, почитая меня как святого, а другие просто обиделись за то, что я зря заставил их горевать… – Ну и ладно, наплюй! – посоветовал Берендеев. – Что бы они там не изображали, в душе-то они понимают, что только благодаря тебе выжили и не стали чудовищами! Ведь это именно ты им открыл заветы предков-призраков и показал, что надо вернуться к истокам. – Ты – их спаситель! – подытожил я. – Да, наверное, – кисло согласился Жужа, – вот только теперь, когда все вернулись к истокам, спасители больше не требуются, а уж специалисты-ксенологи, тысячу лет изучавшие человеков, тем более! Всех поглотили другие заботы и совсем не до бледных получервей им сейчас… А здесь у меня есть моя личная лаборатория… – И бледный получервь! – со смехом подсказал Вася. – У меня тоже отсюда уходить желания нет, да и некуда: родственники того Берендеева, что отбыл на Шуржешиш двадцать лет назад, ко мне отношения не имеют, где я буду там, на Земле, жить? Куда Аххшу дену? да и вообще, здесь у меня целое хозяйство и вся природа – привычная, а там я никого и ничего не знаю… Ну и ну, пара отшельников! А с другой стороны – им на двоих, считай, целая планета досталась: вот это, я понимаю, простор, вольница! Делай, что хочешь… Я рассмеялся, покачав головой, и отправился собираться… или даже, скорее, прощаться: сначала постоял во дворе, потом осмотрел огород, прогулялся к речке и совсем чуть-чуть побродил по лесу. Васька со мной не пошёл, зато Аххша бродила рядом и верила, что когда-нибудь я сюда непременно вернусь. Потрепав инопланетную “собаку” за морду, я чмокнул её в нос и в последний раз окинув окрестности взглядом, отправился в бункер. Берендеев приготовил прощальный обед, и мы ели, обсуждая, как Ины, уходя с Земли, позакрывали за собой все переходы и дезинтегрировали ведущие в залы приёма порталы. Хорошо, что у Жужи сохранился доступ к отдельному, созданному ещё во времена его активной работы по изучению “бледных получервей”, переходу с открытым выходом. – Пришлось много бегать, давить и требовать, чтобы выбить разрешение властей на создание такого перехода для Отделения ксенологии и получить к нему безлимитный доступ. Но я добился всё-таки своего! Вытянув рот в улыбке, он извлёк кляксу-портал из складок намотанного посреди тела одёжного куля: – Именно этот переход я использовал, чтобы выдернуть Лену. А потом его у меня отобрали, ну, тогда же, когда и труп человечки… Ещё и оштрафовали за то, что посмел вынести принадлежавший научному учреждению портал и использовать его в своей личной лаборатории! А сами-то с открытым выходом обращаться боялись и не умели!.. В итоге вернули просто портал в Отделение ксенологии, где он, с тех пор, так под замком и хранился. Видел бы ты, какая сейчас в Центре биоисследований царит суета: всё меняется, кипит, перестраивается, а в Отделении ксенологии, наоборот, запустение – человеки сейчас никого не интересуют, никто ни за чем не следит, и про переход этот, такой сложный в использовании, вообще позабыли… Рептилоид перечислил мне штук пятнадцать локаций, которые помнил особенно хорошо и поэтому мог гарантировать, что я точно не окажусь в воде, под землёй или в ещё более экзотичном положении: в стене какого-нибудь здания, например. Я выбрал точку, которая была ближе всего к подпольному научному центру – месту, где могла находиться Тоня. Жужа прилепил кляксу на стену и, прикрыв глаза, запустил внутрь клешню. – Помнят ручки-то! – засмеялся я, глядя, как в воздухе стало медленно расползаться серое марево. – Что за ручки? – отрывисто пробормотал Ин, доращивая пятно до пары метров в диаметре. – Да твои, Жужишишвас, – с улыбкой подсказал Вася, – твои! Я обнял напоследок друзей, включая вертевшуюся под ногами Аххшу, и шагнул в переход. к оглавлению
Эпилог
Тоня, конечно же, офигела, когда я вдруг позвонил ей из бесплатного уличного автомата с прилепленной на боку кляксой – всё ещё работавшее свидетельство заботы Инов о человеческом стаде. – Ты вернулся! – выдохнула она в трубку и стала повторять, словно заклинание: – Вернулся, вернулся… – Ну, я же обещал! – Где ты?! – голос её дрожал. – Да тут прямо, недалеко от твоей работы! – К выходу… подходи к выходу, я… – она шмыгнула носом. – Я прямо сейчас спускаюсь! Она вылетела из здания, словно вихрь, я побежал ей навстречу и поймал в раскрытые объятия, оторвал от земли, закружил. Тоня плакала и смеялась одновременно: прошло почти четыре месяца, а от меня ни слуху ни духу – она думала, убили! Я рассказал ей о коме, и Тоня сразу обеспокоилась насчёт моего здоровья, требуя немедленно обследоваться, – насилу убедил, что Жужа всё уже сделал и беспокоиться не о чем. Просвети лучше, какая тут, на Земле, вообще обстановка, попросил я, и инфа Жужи, что после головокружительного переворота на Шуржешише обществу Инов стало “совсем не до бледных получервей”, полностью подтвердилась. Рептилоиды обратились ко всем народам Земли с наспех составленными заявлениями, будто на Шуржешише произошла ужасная природная катастрофа, унёсшая жизни многих Инов и всех людей в Челограде, поэтому они вынуждены свернуть свою гуманистическую деятельность до лучших времён и отбыть восвояси. Заявления эти глубоко потрясли общественность и вызвали целый вал вопросов, но рептилоидам было на это плевать. Ничего больше не объясняя, они быстренько свернули тут свою деятельность, собрали пожитки и покинули Землю, чтобы налаживать собственную, резко изменившуюся, смертную жизнь. Преследования Майи, после уничтожения артевируса, я мог больше не опасаться. ВСБ Инами больше не контролировалась, а главное, не спонсировалась, поэтому влияние своё сразу утратила, и там стопудово царили разброд и шатания. Научный центр, где меня чуть не разобрали на молекулы, перестал быть подпольным, стал называться “Центр изучения инопланетных технологий”, и Майю там уже месяца два как не видели. Позже, наговорившись и наобнимавшись с Тоней всласть, я отпустил её обратно на работу, взяв обещание, что мы встретимся вечером, после чего позвонил Антону. Он обрадовался моему голосу, как ребёнок. Торжествующе завопив: “Жив курилка!” стал расспрашивать как да что, а потом сообщил, что они с Майей через неделю женятся и пригласил нас с Тоней на свадьбу. Пока я изо всех сил соображал, как бы так потактичнее напомнить, что его невеста собиралась лишить меня жизни ради собственного бессмертия, Величко поспешил заявить: – Ты не злись на неё Лёша, пожалуйста! Она такой стервой была, потому что семьи у неё не было! ВСБ вместо семьи и недостижимые цели вместо нормального женского счастья, ты понимаешь? Я промычал что-то нечленораздельное. А он рассмеялся и огорошил: – Да она беременна, Лёшка, беременна! У нас будет ребёнок! – Ух ты, поздравляю! – я совсем растерялся: вот же блин!.. – Спасибо! Когда Майка об этом узнала, у неё вся дурь из башки, как пробка из бутылки, вылетела! Ины, бессмертие, ВСБ – всё это осталось в какой-то другой, будто бы даже и не её, жизни!.. Он что-то ещё говорил, возбуждённо и счастливо, и в итоге взял-таки с меня обещание явиться к нему на свадьбу. На этом, однако, сюрпризы не закончились! Следующий ждал меня, когда я приехал в свой бывший интернат. Новый охранник был мне незнаком, на территорию меня не пустил, вместо этого позвонил секретарю директрисы и та, узнав, что явился тот самый, отобранный в Челоград, Пегов, которого одни Ины умыкнули из под носа других, лично выскочила на проходную убедиться, что это не розыгрыш и я действительно тот, за кого себя выдаю. Потрясённая, кажется, до самых печёнок, она проводила меня к себе в кабинет. Я как мог короче обрисовал ей ситуацию и спросил, нельзя ли пожить где-нибудь в интернате, пока власти не решат вопрос, куда меня поселить. – Ох, Пегов! – покачала головой Раиса Петровна. – Такой бардак нынче творится… я, конечно, постараюсь помочь, но на быстрое решение вопроса рассчитывать не приходится… Поселить тебя в интернате вот прямо сейчас не могу – официально ты здесь больше не числишься, какие у меня основания? А нелегально тебя пристроить – время сейчас не то: Ины нас бросили, система меняется, министерские чуть не каждый день бродят… – Ладно, я понял! – слушать всё это было обидно и неприятно, но что же я мог поделать? – Буду искать варианты. – Ты, Лёша, в районную администрацию обратись, а я, со своей стороны, буду действовать через министерство и другие инстанции. – Хорошо, Раиса Петровна, сделаю, как вы говорите, а пока скажите, как бы мне нашу бывшую воспитательницу, Валентину Степановну, разыскать? – Риглеву что ли? – улыбнулась директриса. – Так чего её искать – здесь она! – В смысле – здесь?! – В интернате. Я, как Ины ушли и возможность открылась, сразу же ей позвонила: такие кадры на дороге, знаешь ли, не валяются! Скоро месяц, как она снова у нас работает. – А Альбов? – вырвалось у меня. – Альбов Борис Евгеньевич? Учитель физики в старших классах! Он, случайно, к вам не вернулся? – Альбов Борис Евгеньевич? – нахмурилась директриса. – А-а, это которого ВСБ арестовала?.. Нет, про него не знаю – его я обратно к нам не звала… – А позвонить ему можно? У вас ведь остался его телефон? – Зачем тебе? – Я… я поговорить с ним хочу, он… – я вновь вспомнил тот кошмарный момент, как он посмотрел на меня, когда его уводили, как думал, что это я его сдал. – Он родителей моих хорошо знал. – Серьёзно? – изогнула бровь директриса. – Как тесен мир, надо же… – Она принялась барабанить пальцами по столу. – Слушайте, Раиса Петровна, ну вы же сами сказали, мне надо искать варианты, где жить, а он – старый верный друг нашей семьи, вдруг пустит пока к себе? Иначе так и будете со мной маяться, потому что я не отстану: так и буду сюда ходить и к вам приставать, а куда мне деваться?! А то ещё и на телевидение заявлюсь и как начну там всю правду-матку резать, что Ины на Шуржешише (да и здесь тоже!) с нами – детьми! – делали, вот журналюги тогда сюда, в интернат, ломанутся про меня расспрашивать, будет вам спокойная жизнь! – Ого! – такого заинтересовано-изумлённого лица я ни разу у директрисы не видел. – Вот так Пегов-ботан, книжный червь! Ну и ну… а ты изменился, однако! – Вырос, наверное, – мрачно обронил я. – А может быть, вы меня просто не знали? Да и сейчас ещё ничего ровным счётом не знаете! – Может быть. Она усмехнулась и, позвонив в отдел кадров, распорядилась прямо сейчас найти и сообщить ей телефон Альбова. Потом её срочно вызвали в министерство, а я прямо от секретаря позвонил Борису Евгеньевичу. Он оказался дома и, как это ни удивительно, с первого слова узнал мой голос. Я сказал, что очень хочу отдать ему кое-что и поговорить. – Приходи! – просто ответил он и продиктовал адрес. Я прогулялся по территории, выкопал зушку, а после встретился с Риглевой, чтобы доложить, что просьбу её разузнать насчёт Матвея Колчановского выполнил, а заодно рассказать, что именно рептилоиды делали с такими, как я, на своём долбанном Шуржешише. Валентина Степановна изо всех сил пыталась держать себя в руках, но под конец моего рассказа не выдержала и расплакалась. Я тихонько ждал, пока она успокоится, чтобы попрощаться и уйти, когда она сказала сквозь слёзы: – Хорошо, что они не успели забрать тех ребят из первого высшего класса. – Это которых якобы лечили от внезапной инфекции? – Не только. Ины говорили, что дела в Челограде идут настолько успешно, что скоро такой жёсткий отбор уже не потребуется и там будут готовы принять сразу многих и даже раньше, чем наступит их совершеннолетие. Заберут лучших по показателям да плюс тех, кто болел инфекцией, чтобы окончательно долечились в недоступных на Земле условиях. Морочили голову, что как только молодые люди будут расселены, Ины пригласят на Шуржешиш телевидение… Массив запускателей (естественные аномальные, которым встроили какие-то микрокоммы) и массив кандидатов (новые аномальные, которым внедрили цепочки аномальных генов, замаскировав это под лечебную процедуру). Название “запускатели” недвусмысленно намекает, что они должны были – очевидно, с помощью микрокоммов – запустить у кандидатов аномалию. – То есть эти долбоящеры смылись раньше, чем закончили свои чёртовы опыты, – уточнил я. – Да, это только в планах осталось, – я видел, как Риглеву покоробила моя грубость, но она предпочла об этом смолчать, и, промокнув глаза, улыбнулась: – Все детки здесь!.. Ой! – она взглянула на часы и вскочила. – Мне же к своим пора! Лёша, ты извини, но… – Да-да, конечно, Валентина Степановна! Я уже ухожу. Попрощавшись с Риглевой, я двинул на выход по коридору учебного корпуса, как вдруг… Они здесь, я их чувствую! Я остановился посреди коридора и, чуть подумав, направился в библиотеку. Ноги несли меня так легко, будто пёрышко, по лицу расплывалась улыбка. Поздоровавшись с Мартой Георгиевной, я прошёл в читальный зал. Сейчас здесь никого не было, но ожидание переполняло меня, словно вода – поднимавшуюся всё выше и выше волну. Я сел за одну из парт и ощутил, что сюда вот-вот войдёт первый из них. Спустя секунд тридцать раздались шаги, а за ними ещё и ещё. Ребята заходили в читальный зал и занимали места рядом со мной: они казались немного удивлёнными, но тоже улыбались. Едва все расселись, вошла библиотекарша и, с беспокойством оглядев нашу группку, спросила: – А книжки-то вы брать собираетесь? – Нет, Марта Георгиевна, спасибо, – ответил один из нас. – Мы просто хотим кое-что обсудить. – Надеюсь, вы ничего тут… неправильного не замышляете? – Нет, нет, обещаем! – откликнулись сразу несколько голосов. – Что ж… ладно, общайтесь, – великодушно разрешила библиотекарша и неторопливо вышла из читального зала, не забыв остановиться на пороге и пронзить нас строгим взглядом: мол, я с вами разберусь, если что! Мы дружно кивнули. – Давайте для начала познакомимся, – предложил я. – А то я не всех вас помню по именам, всё-таки в другом классе учился! Я – Лёша Пегов. – Слава Патрушев. – Марат Вайтулин. Это естественные аномальные, остальные четверо – массив кандидатов. – Как мы назовём это? – спросил Слава, после того, как остальные: Лёвчик, Витёк, Даня и Колька представились. – Телепатия, типа? – пожал плечами Даня. – Не-е, – возразил Лёвчик. – Телепатия, это же когда мысли читают! – Ну? – Да чего – ну? Ты знаешь, о чём я сейчас думаю? – Лёвчик закатил глаза. – Как обозвать то, что мы делаем? – кисло предположил Даня. – Да ни фига! Я об иновских кляксах на наших компах думал: как бы их оторвать, но чтоб всё равно работало! – А я тоже об этом подумал! – заметил Марат. – Передалось? – Ну не знаю, – покачал головой Слава, – другие-то ведь другое подумали! – И всё равно это не совпадение, – сосредоточенно пробормотал Марат. – Я раньше столько много не знал! – Точняк! – вступил в разговор Колька. – Что знает один, знают все – вот как это работает! Не мысли, а знания… – Сеть! – внезапно возопил молчавший всё это время Витёк. – Давайте назовём это сетью! – Информационная сеть, – согласился я. И включил её ты! С моей помощью. – Круто! – выдохнул Колька. – А девчонок “с инфекцией” мы в нашу сеть возьмём? – Да легко! – улыбнулся я, заметив, как покраснели Колькины уши: вопрос явно был задан ради одной, конкретной, девчонки. – А ребята из других интернатов? Их Ины тоже обрабатывали! – напомнил Марат и, обведя всех взглядом, спросил: – Все про эту нашу якобы инфекцию правду видели? Пацаны закивали, а я вдруг почти физически ощутил, как прослушанная мной запись разговора Зсишиза с Бвужушем ходит из сознания в сознание, словно файл по компьютерам. – Ребят из других интернатов тоже подключим! – пообещал я, и тут же наружу рванулась следующая идея: – Возможно, когда-нибудь мы сделаем такую инфосеть доступной не только нам, но и всем людям вообще! – Но у них же нет… – начал было Даня, но тут же хлопнул себя ладонью по лбу: – Компы! Ну, компы же, блин! – Да, да, сеть через компы, когда каждый сможет к ней подключиться и узнать всё на свете! – подхватил Витёк. – Всё, что знают другие! – Сначала надо от иновских клякс избавиться! – остудил его пыл Лёвчик. – Избавимся! – уверенно заявил Слава, и все остальные кивнули. – Вы представляете, как мы начнём соображать, когда всех, кому Ины подарки оставили, к нашей сети подключим?! Вот это будет силища!