В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики»
Шрифт:
Несколько тощих псов недоверчиво обнюхивали наш мешок.
Им дали облизать посуду, когда кончился ужин, и по кругу пошло ведро с питьевой водой, из которого перед тем лакали собаки. Но вот наконец этот кошмар позади… Нас коробило при мысли о том, в какой обстановке здесь растут дети.
За едой не было сказано ни слова, но, когда все поели и детей уложили спать на пандусовой циновке, Тахиапитиани начала беседу. Мы любовались красивыми чертами лица и телосложения хозяйки и хозяина.
— Вео — хороший охотник, — сказала она, кивая в сторону мужа. — Вео
И она вполголоса — чтобы никто чужой не услышал! — поведала нам удивительную историю. В пустынной долине по названию Ханахоуа, на противоположном, труднодоступном конце острова, есть в скалах пять больших пещер. Вео удалось подняться к двум из них. Вход преграждали деревянные идолы, но Вео разглядел за ними в пещерах всевозможные орудия, украшения, изображения богов. Входить он не стал, потому что склепы охраняются табу — запретом предков.
Вео не трус, он согласен показать нам это место. Но долина Ханахоуа ограждена неприступными горами, туда можно попасть только с моря. А прибой там такой, что на обычной лодке не подойти. Однажды правительственная шхуна пыталась приблизиться к острову с той стороны — ее чуть не разбило о скалы, и пришлось отступить.
Лишь большие мореходные пироги могут справиться с тамошним прибоем. А таких пирог на всем острове только три. Если мы сумеем одолжить лодку и нанять четырех сильных гребцов, Вео покажет путь к пещерным тайникам.
Было уже поздно, когда мы неохотно прервали разговор о сокровищах и побрели с нашей ношей вверх по долине. Придя домой, мы высыпали черепа под нары — единственный тайник во всей лачуге.
Прямо на следующий день мы начали готовить поход за кладами. Капитаном назначили звонаря, подобрали команду, лодку. Оставалось дождаться благоприятного ветра.
Однажды Лив разбудила меня среди ночи и шепотом сказала, что в комнате кто-то есть. Я лежал на краю нар и при свете луны хорошо видел, что наша лачуга пуста.
— Я слышала какой-то шум, — настаивала Лив.
Я успокоил ее — дескать, это ворочаются людоеды под нашей кроватью — и закрыл глаза.
Но тут мы оба вздрогнули. В самом деле шум, и в самом деле — под нарами! Мы заглянули под кровать. И усомнились в своем рассудке…
Три черепа кивали и качались, постукивая челюстями. Никакой живой людоед не придумал бы более дьявольской пляски! Мы оцепенели.
Вдруг Лив взвизгнула; в тот же миг через всю комнату метнулась черная тень и юркнула в щель в стене.
Маленькая безобидная крыса, которая пробралась сквозь затылочное отверстие в один из черепов, была виновницей переполоха!
Казалось, заколдованные лунным волшебством деревья колыхались от смеха, глядя на нас…
А через несколько дней примчался верхом молодой парнишка и сообщил, что в заливе бросила якорь «Тереора».
Старик Брандер пригласил нас отобедать — и очень удивился, узнав, что мы не собираемся уезжать. На одном из коралловых атоллов на юге кто-то рассказывал ему, что нас поразила слоновая болезнь и мы ждем не дождемся, когда придет корабль. А мы, выходит, в полном
Среди пассажиров шхуны оказался французский художник Алло. Он делал зарисовки райского края и его обитателей. Мы сразу узнали Алло — он был вместе с нами на борту «Комиссара Рамеля». Теперь он сошел на берег, чтобы посмотреть на наш домик, но тотчас удрал обратно на шхуну, боясь, как бы комары не привили ему какую-нибудь заразу. Тщательно вымывшись с головы до ног, художник принялся натирать каждую ссадину и царапину мазями собственного приготовления.
— Здешние острова — ад, сплошные бациллы, — бурчал он. — При первом удобном случае уносите отсюда ноги.
И Алло сел в удобный шезлонг делать новые зарисовки обетованной земли.
Настала пора «Тереоре» уходить. На какой-то миг мы словно ощутили беспокойное дыхание большого мира. Когда-то еще она придет опять…
Под вечер на нашу дворцовую площадь пришел звонарь. В руке у него было несколько рыб. Если возобновилась рыбная ловля, значит, море успокоилось!
И пока Лив стряпала праздничный обед, я стал расспрашивать Тиоти, когда же состоится поход. Звонарь долго отмалчивался, только все время ерзал и почесывал себе спину. Что же такое стряслось? В конце концов мне удалось выжать из него, что с «Тереорой» на остров прибыл отец Викторин, французский католический священник. Он уже много лет объезжал острова, пекся о своей пастве, и сейчас на время поселился в деревне Омоа.
Обнаружив, что в джунглях живут двое белых, которые к тому же подружились со священником-протестантом, отец Викторин воспылал к нам непримиримой ненавистью. Он столько трудов потратил, обратил в истинную веру всех местных жителей, не считая двоих, а теперь его достижения под угрозой! Узнав, что белые — протестанты, фатухивцы, чего доброго, переменят веру! Отец Викторин хорошо помнил, что произошло на острове Такароа. Там было триста католиков, но стоило явиться миссионеру-мормону, как двести девяносто восемь островитян стали мормонами, и остался один католик и один протестант, на каждого из которых приходилось по огромной церкви. На тихоокеанских островах борьба за души смуглых жителей велась не на жизнь, а на смерть… Побеждал более щедрый священник, который строил самую роскошную церковь для того, чтобы щегольнуть там своими лучшими нарядами. Явиться к богослужению без шляпы здесь неприлично. Праздничная обстановка, пение — все это делает храм Божий единственным увеселительным заведением на острове.
В первой же своей проповеди отец Викторин ополчился против нас. Дескать, мы протестанты, басурманы. Дескать, не грех и соврать нам, обмануть нас, сделать все, чтобы отравить нам жизнь. Никаких подарков давать не надо, а зайдет речь о покупке чего-нибудь — драть с нас втридорога. И складывать товар возле дома, ни в коем случае не переступать порога нашей лачуги. Он уговаривал прихожан следить за каждым нашим шагом: неспроста мы поселились одни в джунглях, наверное, задумали что-то недоброе…