В поисках солнца
Шрифт:
…к счастью, в следующие четверть часа мелкий так и не разорался — им, как бы они его ни любили, в это время было совсем не до него.
4. Что бывает, когда Тогнары работают в команде?
Старший Тогнар не принадлежал к числу людей, которые позволяют эмоциям и бесплодным сожалениям отнимать свои силы. Отложив эмоционирование в долгий ящик, он сразу же после ссоры с сыном принялся разрабатывать план, как вытащить Дерека из тех передряг, которые он сам ему и обеспечил.
Противостояние с владыкой Ньона было делом нешуточным; но Тогнары были тем родом, который не боялся
«В Аньтье, — пришёл к решению старший Тогнар, — я готов противостоять хоть всем демонам преисподней!»
Он быстро прикинул в голове политическую картину — по всему выходило, что Грэхард не сможет просто потребовать у анжельских властей выдачи Дерека — особенно в системе координат «подайте мне сам не знаю кого, какого-то блондина из столицы!». Соответственно, действовать он будет тёмными методами — а на своей земле Тогнару помогали бы и камни. Он мог запрятать там Дерека так, чтобы того и в жизни не нашли; он был уверен, что любого ньонского резидента, которому вздумалось бы проявить хоть малейший интерес к делу, ему выдадут жители самого Аньтье; он знал места, в которых мог бы держать осаду месяцами; ни морским путём, ни по суше никто не смог бы выкрасть Дерека так, чтобы об этом не узнали Тогнары.
Конечно, всю жизнь в Аньтье не просидишь; но Тогнар полагал, что важно исходить из нужд текущей ситуации, а уж потом, когда станут известны шаги и намерения ньонского повелителя, можно будет думать и дальше.
Итак, план был признан рабочим. Не теряя времени, Тогнар отправился в дом сына, по пути прикидывая, кого как расселить в Аньтье, куда пристроить Дерека, чем занять Райтэна, что…
Удивительным образом все срасталось идеально. По пути Тогнар чуть не начал насвистывать от удовольствия — интрига сходилась красиво и изящно, и, кажется, ему не только удалось нивелировать собственную ошибку — он ещё и удачно выхватывал Дерека из-под влияния Михара, пристраивал Райтэна к судостроению в Аньтье, привозил на родную землю нового отпрыска их славного рода, налаживал отношения между своими сыновьями…
На этом-то чувстве глубокого удовлетворения собственным умом он себя и поймал — потому что чувство это всегда сопутствовало его интригам.
Сбившись с энергичного шага, старший Тогнар затормозил.
«А что, если они не хотят в Аньтье?» — мелькнула у него в голове мысль, которую он тут же попытался вытряхнуть — потому что как можно не хотеть в Аньтье?
Тем более — как можно не хотеть в Аньтье, если ты Тогнар!
Впрочем, логика его тут же стала подсказывать верные аргументы: где ещё, как не в Аньтье, они все могут быть в наиболее безопасном положении? На своей земле им ничего не страшно, и даже владыка Ньона зубы пообломает!
Решительно кивнув сам себе — мол, дело же очевидное! — Тогнар вновь ускорил шаг.
Однако червячок сомнений всё же уже начал грызть его изнутри.
Некстати вспомнились недавние обвинения Райтэна — ты, мол, всегда думаешь, что лучше всех всё знаешь, и всегда решаешь за всех!
Это воспоминание настолько сбило Тогнара с толку, что он запнулся и совсем встал посреди улицы.
«Глупости! Я ведь и в самом деле тут знаю лучше!» — напомнил он сам себе.
Он был в центре политической жизни Анджелии почти четыре десятка лет.
За эти годы, к тому же, он вложил всю свою
Ни Райтэн, ни Дерек не могли похвастаться ни его опытом, ни его связями, ни его знанием людей и ситуаций.
Он объективно знал всё лучше их.
И поэтому было разумно, чтобы именно он принимал решение.
Тогнар тяжело нахмурился, разглядывая дверь в дом сына.
Он не чувствовал себя неправым, но он понимал, что если сейчас войдёт в этот дом и заявит, что все они едут в Аньтье, потому что так ему будет проще их защитить…
Он вспомнил беспомощное, полное вины и боли лицо Райтэна, каким оно стало в тот момент, когда он уже оторался и понял, что только что натворил и наговорил; не было никаких сомнений, что после такого сын просто не осмелится сказать, что его что-то не устраивает.
«Тэн унаследовал от неё свою чувствительность», — с болью подумал Тогнар, вспомнив свою покойную жену.
Им овладела такая растерянность, как никогда в жизни.
Совершенно не представляя теперь, как себя вести с сыном, он остро понимал одно: нельзя вести себя так, как он привык.
С полчаса он проторчал у дома, не решаясь войти; наконец, на лице его нарисовалось упрямое и решительное выражение.
Подойдя к крыльцу, он настойчиво и уверенно дёрнул придверный колокольчик.
Внутри раздались шум и возня — родители в это время в гостиной развлекали ребёнка.
— Тэн, откроешь? — донёсся до Тогнара голос Олив.
— Сейчас! — последовал уверенный ответ, и через несколько секунд дверь отворилась.
Отец и сын уставились друг на друга, переживая момент глубочайшей неловкости; это была первая их встреча после ссоры, и оба они совершенно не представляли, как себя вести.
— Погожий сегодня денёк! — первым сориентировался старший, прибегая к привычному анжельскому средству и входя.
— Да, вполне, — с видимым облегчением согласился Райтэн, закрывая дверь.
Они снова замолчали и замерли, опять не зная, как себя вести.
В таком виде и обнаружила их подошедшая Олив.
Ей хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию. Райтэн корчил безразличное лицо, полное чувства собственного достоинства, — верный знак того, что внутри у него бушуют эмоции, которые он не желает показывать. Старший Тогнар предпочитал немного другую тактику — у него на лице отображалась вежливая любезность, которую можно было бы тоже принять за безразличие; но теперь, после откровений Райтэна, Олив поняла, что отец его очень похож на него, и за этой вежливой любезностью скрывается всё та же попытка скрыть сильные эмоции.
«Идиоты!» — мысленно резюмировала Олив, до которой дошло, что оба они так и будут корчить свои рожи, словно оба они так ничего и не поняли.
План созрел в её голове моментально.
— Ах! — воскликнула она, хлопая в ладоши. — Пришёл наш любимый дедушка! — и бросилась старшему Тогнару на шею с объятиями.
Тот был совершенно деморализован и ошеломлён.
Олив, которая продолжала считать его — пусть бывшего, но правителя! — слишком важной персоной, обычно дичилась его, откровенно смущалась и держала сдержанную вежливую дистанцию. Она и сейчас внутренне обмирала от страха и стыда, но старательно давила в себе эти чувства, вытаскивая наружу все запасы радости и тепла.