В поисках солнца
Шрифт:
— Почему шантажирует? — наконец, отсмеявшись, спросила она. — Я сама согласилась!
В этих её словах была капля лукавства. Она и сама не была вполне уверена, что поступила правильно, соглашаясь на этот брак, и чувствовала себя несколько нервозно. Ещё в Кармидере у неё даже мелькнула мысль всё же отказаться — но мысль эта упёрлась в тот факт, что получить оскорблённого и разгневанного отказом Михара в вечные враги ей точно не хочется. Так что внутри себя Магрэнь понимала, что была бы вынуждена согласиться, даже если бы ей и хотелось отказаться.
— Сама согласилась?! —
Выразив всем лицом своё недовольство этой вспышкой, она отпила глоточек чая и капризно выговорила:
— Райти, давай без этих твоих сцен!
Он, сложив руки на груди, откинулся на спинку диванчика и смерил её взглядом острым и злым. С его точки зрения, она совершенно выжила из ума.
Магрэнь досадливо фыркнула.
— В смысле? — вдруг прервал их склоку неестественно спокойный голос Дерека. — В смысле — сама? Он разве не заставил тебя?.. — растеряно выговорил он и замолк.
Она перевела на него взгляд.
Он сидел нехарактерно для него прямо, и в глазах его плескалось глубокое и искреннее недоумение.
Ей сделалось немножко стыдно перед ним, и она отреагировала несколько резче, чем это было уместным.
— Дерри! — с укором воскликнула она. — У Арни достаточно качеств, которые делают его завидным мужем, знаешь ли!
Ей было неприятно и досадно, что они оба до такой степени не одобряют этот брак, что даже мысли не допускали, что она могла согласиться на него добровольно.
— В самом деле? — зло и холодно переспросил Дерек, подаваясь корпусом к ней и уставляясь в её лицо требовательным настойчивым взглядом. — Какие же, например?
Допрос такого рода не пришёлся ей по душе. Однако ж, защищая свой выбор, она принялась ледяным тоном перечислять:
— Великолепный ум, сильный привлекательный характер, высокое положение в обществе, целеустремлённость, богатый жизненный опыт…
По ходу перечисления лицо Дерека становилось всё холоднее; он сжал челюсти, что рельефно выделило его скулы, делая выражение его обычно приветливого непривычно злым.
В глазах его разгорались досада и обида, и до неё, наконец, дошло, что он чувствует себя изрядно задетым: ведь она неоднократно отвечала отказом на его предложения, а тут, понимаешь ли, взяла и собралась замуж за другого.
Совесть проснулась в её душе и сделала ей острый и мучительный укол: она подумала, что, в самом деле, таким браком предаёт и Дерека, и Райтэна — а обоих она причисляла к своим друзьям, — ведь Михар был им обоим врагом.
Однако тут же ей сделалось досадно, что Дерек полагает себя вправе судить её выбор. Она тут же припомнила, что он-то звал её замуж только потому, что полагал необходимым узаконить отношения с женщиной, с которой делил постель; что для Дерека жена была в первую очередь тем самым, чем категорически не хотела становиться Магрэнь — матерью для детей и хранительницей домашнего очага.
Она почувствовала злость от того, что он, со своими мещанскими понятиями о браке, со своим мечтами о скромной семейной жизни смеет быть недовольным тем фактом, что она предпочла ему мужчину, который ценит её куда как выше и отдаёт должное её талантам и уму.
— А ещё, Дерри, — язвительно и остро заявила она, пронзая
Укор этот задел Дерека глубоко и всерьёз — он никогда и не думал превращать Магрэнь в такую вот «клушу», но, в самом деле, мечтал о семье, в которой жена отдаёт себя дому и детям. Магрэнь походя высмеяла эту мечту, унизив её до уровня патриархального потребительства, да ещё и подчеркнула, что Михар устраивает её куда как больше, чем он сам.
— Ну, знаешь ли!.. — вскочил Дерек, собираясь высказать в ответ что-то столь же обидное и злое, но его остановил подскочивший вслед за ним Райтэн.
— Прошу прощения, у нас ещё уйма дел! — заявил он, за плечи хватая друга и увлекая его к выходу. — Были рады повидаться! — прокричал он от двери, выволакивая Дерека наружу.
Магрэнь не стала их провожать. Уронив лицо в ладони, она пыталась совладать с собственными чувствами, которые находились теперь в совершенном смятении.
Реакция Дерека задела её гораздо больше, чем она от себя ожидала.
Почему-то она предполагала, что реакция эта будет куда как мягче. Она знала, что у Дерека светлый, благородный характер, и поэтому ожидала, что он легко поймёт её мотивы и не осудит их. Ей даже казалось, что он скорее порадуется за неё — что она нашла мужчину себе под стать, вступила в брак, который поможет ей развиваться и проявлять лучшие стороны своего характера.
Но Дерек сегодня выглядел не просто задетым, огорчённым или обиженным — он смотрел на неё так… словно она предала его.
Отняв руки от лица, Магрэнь нервно стиснула худые красивые пальцы и устремила взгляд в пустоту.
Пожалуй, да, если бы речь шла о любом другом мужчине — великодушие Дерека показало бы себя во всей красе. Он бы принял её решение, искренне порадовался за неё и от души пожелал бы счастья.
Но она выбрала не кого-нибудь, а Михара. Дерек, конечно, не ненавидел его — ненависть совсем не уживалась с его характером — но имел к нему многочисленные счёты. Магрэнь знала, что он не простил и никогда не простит ему интриг против Райтэна; что он сочувствовал Руби и полагал Михара никудышным отцом, который поломал психику своей дочери; что он был глубоко, до омерзения, возмущён его отношением к Джею; что он, в конце концов, и сам был совершенно подавлен необходимостью работать под его контролем.
С этой точки зрения Магрэнь и впрямь не могла выбрать себе более неудачного мужа; и, с глубокой внутренней тоской, она признала, что Дерек вправе полагать себя преданным.
Это понимание далось ей болезненно и трудно: они никогда не учитывала чувства других людей при принятии своих решений, и теперь ей было досадно и неприятно, что чувства Дерека шли вразрез с её решением. Она принялась нервно расхаживать по комнате, ломая руки и пытаясь придумать, можно ли тут что-то исправить. Ей мучительно не хотелось терять Дерека и его дружбу — он был человеком, которого она высокого ценила, чьим одобрением весьма дорожила и общение с которым представляло для неё большую важность. Она признавала теперь, что виновата перед ним, и он вправе лишить её своей дружбы; и ей делалось горько и больно от этой мысли.