В последний раз, Чейз?
Шрифт:
Вот честное слово, скажи мне кто, что Нико станет поучать меня, разбил бы идиоту лицо.
– Нико, – прочистил горло я, – не уверен…
– А потом я понял, что нельзя жить такой жизнью. Той, что жил я после смерти Бьянки, – голос его неумолимо вздрогнул, даже после стольких лет. – Просто… просто нужно знать, для кого жить. Найти этого человека и разбиться насмерть, но не отпускать его, просто потому, что скатишься вниз. Я не удержал Бьянку, и нет, в этом нет твоей вины. Никогда в жизни я не найду ей замены, даже не смотря на то, что Хейзел сделалась
Слова доходили до меня медленно, словно я переводил их с древнегреческого. Но Нико говорил на моем родном языке, а я все равно плохо понимал его. Сын Аида странно улыбнулся той печальной, ностальгической улыбкой, какой бы могла улыбнуться Аннабет, найдя меня посреди этого хаоса.
– Я не оставлю тебя здесь. Мы друзья, ясно? А друзья выручают друг друга. Мне плевать, что ты о себе думаешь, Джексон. Сегодня вечером мы улетаем в Новый Орлеан.
– Она выходит замуж. Ты в своем уме?
– Ты идиот, Перси, – нервно одергивает меня Нико. – После стольких лет… Стала бы она присылать тебе пригласительное, если бы не хотела, чтобы ты остановил ее? Прошло три года и погляди, в каком ты состоянии. Она – стратег. Думаю, она ждет твоего выхода, когда ты все исправишь.
– Что… кто это с тобой сделал? – едва шевелю губами я.
Мрачный парень, словно обжегшись, передергивает плечами. Нико отводит глаза, испепеляя взглядом пол. Значит, я не ошибся.
– Неужели это случилось? Олимпийские боги, ди Анжело влюбился.
– Я не… Иди в зад, Джексон!
– Кто она? Нет, я серьезно? Богиня? Может, колдунья? Не говори, что фурия, потому что я все равно не поверю, – мне вдруг стало так тепло на душе, что я даже улыбнулся. – Серьезно? Фурия?
– Какая к черту фурия? – Нико покраснел, словно помидор.
– Ну, крылатая, я надеюсь, потому что это будет эффектно смотреться на фоне твоего мрачного вида.
– Беатрис. Ее зовут Беатрис. И она человек. Даже не пытайся, нет у нее крыльев. Доволен?
Я смотрю на раскрасневшееся лицо Нико, и мне становится по-настоящему хорошо. Боги, как давно мне не было так спокойно, так душевно, так просто. Я странным образом благодарен той самой Беатрис, что превратила его… Кто этот парень, что примерил на лицо улыбку? И я благодарен Нико. За эти его слова. Все теперь изменится. Не может не измениться. Потому что, если Нико прав, я по-прежнему нужен Аннабет.
– Слушай, иди ты к черту, а? – обиженно резко бросает Нико.
Прежде, чем я успеваю возразить, тени окутывают его, словно кокон, и затем он испаряется. Нет больше могильного запаха, боли в глазах, нет больше того Нико, что я знал прежде. Он прав. Прав настолько сильно, что эта его правота жжет изнутри. Но теперь я не собираюсь хвататься за бутылку. Довольно с меня.
– Спасибо, Нико, – в пустоту шепчу я.
Три года – не так уж много времени, чтобы снова не поверить тебе, Аннабет. Твой план должен сработать. Я верю тебе.
========== 2. ==========
II
– Перси!!! – вопль Хейзел,
Я заметил их у трапа самолета. Мои лучшие друзья изменились до неузнаваемости. Мне бы хотелось, чтобы так оно и было, потому что узнавать в них тех семнадцатилетних подростков, переживших Гею, стало бы последней каплей. В данную секунду я хотел бежать. Куда глаза глядят, честное слово. Настолько невыносимо было видеть их приветливые, добрые взгляды, и знать, что я предал их. Просто кинул на целых три незапамятных года. Стыд распирал меня изнутри, но Нико подтолкнул меня плечом. Его красноречивый взгляд говорил, что-то вроде: «Да ты издеваешься надо мной, ни шагу назад, Джексон», и поэтому я иду вперед.
Ноги словно ватные. А пятьдесят ступенек от самолета до асфальта Нового Орлеана стали самой длинной дорогой за всю мою жизнь. Когда я спускаюсь и одергиваю новенькую футболку с «Битлз», ко мне на шею бросается Пайпер. Это так странно. Так не привычно, быть к кому-то ближе.
– Как же мы скучали, Перси, – от нее по-прежнему веет безопасностью.
И, вроде, девушка не применяла ко мне никаких чар Афродиты, но я поверил ей. Почувствовал безопасность. Спокойствие. И, что самое досадное и обидное, колющее, словно жало, – счастье.
Я «пошел по рукам».
– Чжан, черт тебя дери. Где ты успел так накачаться?
– Нужно как-то отбиваться от поклонников Хейзел, – смеясь и хлопая меня по плечу, говорит Фрэнк. – Стараюсь быть в форме.
– Прибыл самым последним, принцесса, – смеется Джейсон.
– А сам-то, прилизанный семьянин, – едко подмечаю я.
И сразу жалею об этом. У всех на лицах всплывает такая скорбь, будто бы я только что умер у них на глазах. Этого я и опасался. Хуже всего – жалость, что разъедает изнутри. Но я улыбаюсь, словно не заметил этой глупой заминки.
– Эй, Лео, как дела, приятель?
Вальдес улыбается. Наконец, хоть кто-то улыбается мне, а не одаривает печальным взглядом.
– В норме. Думаю, ты захочешь увидеть мою девочку.
Я неуверенно кошусь в сторону Джейсона. Тот лишь качает головой. Надеюсь, Лео это не о Калипсо. После их воссоединения девушка слишком неохотно перебралась в новый город. Столетие, если быть точным. Огигия – вся ее жизнь, надеюсь, Лео и об этом позаботился. По-моему, я больше ничего не слышал о них. Да и ни о ком из лагеря.
– Я имел в виду мотоцикл, идиоты. Личного проектирования.
– Мы так и поняли, Горячий Вальдес, – давлюсь смехом я. – Из лагеря народу много будет?
– Думаю, большая часть. Я не видела списка гостей, – вкрадчиво отвечает Пайпс.
– Что насчет олимпийцев?
Уж если резать, то по живому.
– Тебя ведь интересует только Посейдон? – тихо, смутившись, спрашивает дочь богини любви. – Он не подтвердил своего приглашение, но я думаю это из-за занятости…
– Да, да. Из-за занятости, – повторяю за ней я. – Это верно. Ну что, ребят? Покажите мне достопримечательности Нового Орлеана?