В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
Негры, действительно, обнаглели. Они звали на Покровку, они кричали о дожде, они соблазняли, мерзавцы. И умолкли, наконец.
– К остаткам!
– призвал Дима.
Допили коньяк, который и впрямь был хорош. Они поняли, что он хорош только теперь, когда коньяка не осталось. Молча поразмышляли об этом.
– Андрюша, почитай что-нибудь из "Лайфа", - попросила Яна. Поведя настороженным глазом (все здесь боялись розыгрыша) Андрей раздраженно сказал:
– Не умеем мы отдыхать. Этот коньяк где-нибудь в Париже тянули бы
– У тебя подходящей посуды нет. Приходится стаканами, - сказал Дима.
В коридоре зазвенел звонок. Андрей отправился открывать. Виктор оторвался от дивана, подошел к столу и принялся рассматривать этикетки на пустых бутылках. Открылась дверь и солидно явился Сергей. За ним - Андрей, прямо-таки помирая от сдерживаемого хохота.
– Я не опоздал?
– вежливо осведомился Сергей.
– Как раз вовремя, - серьезно ответила Яна. Публика, замерев, молча ждала развязки. Сергей снял и протер забрызганные дождем запотевшие очки и, вновь надев их, размотал кашне.
– Тебе, Сережа, лучше не раздеваться, - посоветовал Дима. Он подошел к Сергею, мастерски держа в пальцах четыре бутылки (одна из-под минеральной воды).
– На обмен, - пояснил Алик.
Сергей все понял, и обида, и гордость, и презрение обнаружились на его лице. И в голосе тоже:
– Извините меня, но я не мальчишка, и не позволю издеваться над собой. И не приемлю идиотских шуток. Я не могу быть вместе с вами. До свидания.
Его схватили за руки, стащили с него пальто, а он, сдаваясь, все продолжал излагать свое кредо:
– Поймите же, наконец, что я - кинорежиссер. Виктор - оператор, а вы - серьезные газетные работники, литераторы. Если мы друг друга не будем уважать, то кто же тогда нас будет уважать?
– Выпить хочешь?
– тихо спросил Дима.
– Странный вопрос. Затем и пришел.
– Сергей сел на стул и тоскливо оглядел растерзанный стол.
– Ананасов! Нету. Бананов! Нету. Коньяку! Нету, - вольно пересказала Маяковского Яна и деловито добавила: - За водкой ты из-за своей солидности и самоуважения, ясное дело, не пойдешь. Алик, одевайся. И я пойду. На завтрак Витеньке что-нибудь куплю.
Она погладила Виктора по голове.
Дождь, точно, лил. Ночной, весенний, московский. Иногда задувал ветер, и тогда дождевые капли летели им в лица. В дождь, в желтом свете фонарей, в журчащем шуме автомобилей Яна была девочкой из-за десяти лет, в которую следовало влюбиться первой неразмышляющей любовью. Но вот он, магазин. Вот очередь. Вот касса.
В авоську положили три свинных отбивных (для Виктора), кило любительский колбасы, полкило швейцарского сыра, две банки крабов, большую банку маринованных огурцов и четыре поллитра. На улице Яна взяла Алика под руку, и они медленно шли, слушая и ощущая дождь. Спешить было некуда.
В подъезде, в тамбуре между дверями, он обнял ее, предварительно поставив авоську на плиточный сортирный
– Ну и что?
– спросила Яна.
– Тебе приятно?
– нахально поинтересовался он.
– Конечно приятно. Разве я позволила тебе такое, если бы было неприятно. Тебе сколько лет?
– Будто не знаешь. Двадцать четыре. Я тебе нравлюсь?
– Нравишься. А мне... В общем, я тебя старше.
Они закрыли глаза и потерлись щеками.
– Тебе неприятно?
– опять спросил Алик.
– Дурак, - ответила она и легко поцеловала его в щеку.
– Пошли.
Перед Сергеем стояла индивидуальная четвертинка из заначки. Почти уже приконченная. Сергей хлебнул и разглагольствовал:
– Высокие цели, высокие мысли, высокие слова. Прекрасно. Самые высокие слова - в библии. А для чего она? Для безотказного массового гипноза. Слишком часто высокие слова существуют для обмана или существуют для того, чтобы подчинить, придавить человека. Хочу правды, хочу простого и в мельчайших подробностях точного изображения жизни. И буду картины снимать так. Пусть люди смотрят и думают. Сами!
– увидев Алика и Яну, он охотно отвлекся.
– Принесли? Ну тогда я чекушку приканчиваю, а дальше действуем на равных.
Пока Дима и Виктор обновляли стол, Яна задумчиво глядела на Андрея, который, обеспечив первый тайм, не суетился.
– А все-таки ты это зря, - грустно произнесла Яна, продолжая рассматривать Андрея. Андрей соблазняюще (был хорош) улыбнулся.
– Что - зря?
– С "Лайфом". Ты уверен, что за тобой не следят?
Андрей презрительно пожал плечами. Презрительно, но неуверенно. Появилось интересное занятие. Коллектив замер в ожидании. Охота началась.
– Кто-нибудь был в предбаннике кроме тебя?
– жестко поинтересовался Дима.
– Заходили какие-то. Но когда я его брал, никого не было.
– Абсолютно никого?
– допытывалась Яна.
– Абсолютно.
– Андрею - заметно на глаз - стало не по себе.
– Профессия у этих людей такая, чтобы быть незаметными или незамеченными, - включился в облаву Сергей, умиротворенный решением вопроса о напитках.
– Да ладно, ребята, хватит об этом. К делу.
Разлили и выпили.
– Какие еще люди?
– выпив, грозно спросил Андрей.
– Наши люди, - разъяснила Яна.
– Ну, взял журнал, ну, посмотрел его. В чем состав преступления? Ерунда все это, - старательно успокаивал себя Андрей.
– Выпьем еще, ребята.
Выпили еще.
– Не те теперь времена, - не унимался Андрей.
– Ты о чем это?
– спросил Дима. Он был ясен и добр.
– Я - свободный человек и что хочу, то и делаю. Не те теперь времена!
– Времена, действительно, не те. Зато мы все те же, - Алик вяло ковырял крабовую лапшу.
– Что ты суетишься? Вызовут тебя куда надо, поговорят, возьмут на заметку. И все дела. Зачем же нервничать.