В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Уайтлок Анна

Тем временем Кэтрин Грей оставалась в тюрьме вместе с полуторагодовалым первым сыном и новорожденным младенцем. В августе, когда в Лондоне вспыхнула чума, Кэтрин перевезли в Эссекс, в поместье Пирго, принадлежавшее ее дяде, лорду Джону Грею. Она содержалась под строгим домашним арестом. В последующие годы ее несколько раз переводили из одного замка в другой, она оставалась в заключении до конца жизни. Мужа она больше не видела. Поскольку не было доказательств того, что они действительно обвенчались, ее детей объявили незаконнорожденными. Однако, пока шли дебаты о престолонаследии, Кэтрин Грей и два ее сына представляли для Елизаветы серьезную угрозу. [349]

349

CSP Rome, 1558–1571, 51; BL Add. MS 35830, l. 185; Levine, The Early Elizabethan Succession Question, 14; TNA SP 12/21, l. 76–77.

Католичка Мария Стюарт, также претендовавшая на престол, очутилась в центре скандала после того, как в ее спальне под кроватью нашли молодого влюбленного в нее французского придворного и поэта Пьера

де Бокоселя, сеньора де Кастеляра с мечом и кинжалом. [350] После того как его обнаружили, он заявил, что ему негде больше спать. На ночь его поручили заботам начальника королевской стражи, а Марии, не ведавшей о том, что происходит в ее опочивальне, обо всем сообщили только наутро. Когда Кастеляра допросили, он заявил, что его послали «персоны, занимающие выдающееся положение» во Франции, предположительно гугеноты, дабы он попробовал «сблизиться» с Марией и ее фрейлинами, чтобы «воспользоваться случаем и представить достаточные доказательства, способные скомпрометировать честь королевы». [351] Мария приказала ему удалиться от двора, но через несколько дней, когда она переехала в замок Данфермлин, француз последовал за ней и его снова застали в опочивальне королевы, где он объявил, что намерен доказать свою невиновность. Вести о нем скоро дошли до английского двора, вызвав непристойные сплетни. Говорили, что молодой Кастеляр «спрятался за занавесями в опочивальне королевы, а ночью лег бы к ней в постель», если бы Мария его не обнаружила. [352] Француза судили и обезглавили на площади Святого Андрея. После этого происшествия Мария испугалась и очень своевременно предупредила Елизавету о том, как важно надежно охранять королевскую опочивальню.

350

CSP Scot, 1547–1563, 684.

351

CSP Span, 1558–1567, 314.

352

CSP Foreign, 1562, 154; CSP Scot, 1547–1563, 684–686.

В субботу 10 апреля 1563 г. в три часа пополудни Елизавета отправилась на королевской барке из Уайтхолла в Вестминстер на последнее заседание парламента; она заняла свое место в зале заседаний.

Сэр Николас Бэкон, лорд – хранитель Большой печати, зачитал от ее имени речь, которую она написала. В ней королева благодарила палату лордов и палату общин за их труды и одобряла законы и акты, представленные на ее рассмотрение. Затем она прямо ответила на петиции обеих палат с просьбами о браке. Ее, писала королева, очень удручает, что от нее требуют назвать преемника, когда есть еще надежда, что она выйдет замуж и сама произведет на свет наследника. Хотя она не испытывает склонности выйти замуж, она понимает, что к этому ее призывает долг королевы. Она уверяла: «И если я сумею подчинить свои желания вашим потребностям, я не стану противиться». [353]

353

BL Harleian MS 5176, l. 97; Neale, Elizabeth I and her Parliaments, I, 126–127.

Помимо составления петиций, призывающих королеву срочно найти себе мужа, парламент проголосовал за сбор средств, в которых нуждалась Елизавета для поддержки английского корпуса во Франции. В письме к Эмброузу Дадли, графу Уорику, командующему английской армией, она заверила его, что пришлет подкрепления и сделает все, что в ее силах, чтобы войска были всем обеспечены. Однако ее усилия оказались тщетными. Гугеноты все больше сомневались в искренности намерений Елизаветы, и, когда воюющие французские стороны заключили мир, они объединились и выгнали английские войска из Гавра. Кроме того, во время осады, когда англичане с трудом оборонялись, в городе вспыхнула эпидемия чумы, унесшая жизни многих солдат. 28 июля англичане вынуждены были сдаться, и остатки армии отплыли в Англию. [354] Через несколько недель эпидемия чумы перекинулась на Лондон: болезнь привезли с собой вернувшиеся солдаты. Всем лондонским домовладельцам приказали начиная с семи часов вечера жечь на улицах костры, «дабы истребить болезнетворный воздух». [355]

354

CSP Foreign, 1563, 439, 443, 453, 473; BL Add. MS 35831, l. 145v – 146; TNA SP 70/59/846, l. 48v.

355

Stowe, Three fifteenth-century chronicles, 122; Nichols (comp.), The Diary of Henry Machyn, 310.

В августе чума уносила в Лондоне по тысяче жизней в неделю. Жертвой эпидемии стал и испанский посол дон Альваро де Квадра, который так способствовал подрыву англо-испанских отношений. [356] Боясь за свое здоровье, королева вынуждена была в сентябре покинуть Лондон и переехать в Виндзор, где она и оставалась до конца года. В Виндзорском замке было холодно, гуляли сквозняки, и Елизавета, Сесил и другие придворные скоро стали жертвами болезни, известной под названием pooss, или «недержание». Сесил так тяжело болел, что едва не ослеп; Елизавета жаловалась на боль в носу и глазах. В ту зиму умерли многие люди, страдавшие от тех же проявлений болезни.

356

CSP Span, 1558–1567, 346.

На окраине города поставили виселицы; на них вешали всех подозреваемых в том, что они привезли с собой чуму из столицы. Повесить без суда могли даже тех, кто проплывал по Темзе мимо Виндзора. [357]

Глава 12

Любовный

треугольник

«От всего сердца благодарю Господа, особенно после того, как узнала, что вы счастливо избегли опасности… и ваше красивое лицо не пострадало». В письме, отправленном Елизавете после ее выздоровления, Мария Стюарт ссылалась на собственный опыт болезни – она перенесла оспу в детстве – и выражала радость по поводу выздоровления кузины. Томас Рандолф, английский посол в Шотландии, от имени Елизаветы просил у Марии рецепт зелья, препятствующего возвращению болезни, которое Мария принимала несколько лет назад. К сожалению, ответила королева Шотландии, Фернел, главный врач короля Франции, который готовил снадобье, уже умер, к тому же он «ни за что не открыл бы рецепт лосьона, которым он покрывал мое лицо после того, как протыкал пустулы ланцетом». [358]

357

Stowe, Three fifteenth-century chronicles, 127.

358

CSP Scot, 1547–1563, 666.

Теплые слова Марии не отменяли угрозы для Елизаветы. В январе до Шотландии дошли слухи о том, что Елизавета собирается исключить Марию из числа наследников престола. Сообщалось, что из-за этого Мария пришла «в большое возбуждение». [359] Английская интервенция в поддержку гугенотов против Гизов еще больше отвратила Марию Стюарт от Англии. Понимая, что Елизавета едва ли назовет ее своей преемницей, Мария решила перехватить инициативу и найти себе мужа, тем самым закрепив свои права на английскую корону.

359

BL Lansdowne MS 102, l. 18r; TNA SP 52/8, № 3, 6, 7, 9, 10.

Мария думала о союзе с Испанией посредством брака с Карлосом, старшим сыном Филиппа Испанского. Хотя союз с наследным принцем главной католической державы Европы стал бы чрезвычайно важным политическим событием, сам Дон Карлос почти не обладал никакими достоинствами; он был болезненным юношей, горбатым, узкогрудым, склонным к вспышкам дикого безумия. Ходили слухи о его импотенции.

Тем не менее Дон Карлос оставался самым выгодным кандидатом в мужья для Марии. Елизавета не скрывала, что такой брак она сочтет враждебным поступком, после которого шансы Марии стать наследницей английского престола будут равны нулю. [360] Елизавете необходимо было, чтобы Шотландия оставалась протестантской страной; поэтому она призывала Марию взять в мужья «человека уравновешенного, который по натуре склонен будет продолжать и укреплять любовь и согласие между нашими народами и странами». Она советовала Марии выйти за знатного «уроженца нашего острова». [361] В конце концов «испанская партия» зашла в тупик. Положение Марии еще больше ослабилось в феврале 1563 г. после убийства ее дяди, герцога Гиза. При его жизни можно было надеяться, что он поддержит племянницу военной силой и поможет ей завоевать английскую корону. Теперь самый верный защитник Марии умер.

360

CSP Span, 1558–1567, 338.

361

BL Cotton MS Julius F VI, l. 125; см. также: CSP Foreign, 1563, 510.

В марте Уильям Мейтленд Летингтон, Государственный секретарь Шотландии, снова приехал в Англию в надежде убедить Елизавету официально признать Марию своей преемницей. [362]

Когда речь зашла о замужестве Марии, Елизавета сделала необычайное предложение. Если Мария хочет выйти замуж «благополучно и счастливо», она поступит благоразумно, взяв в мужья лорда Роберта Дадли. Совершенно огорошенный Мейтленд осторожно ответил: хотя это «огромное доказательство той любви, какую Елизавета питает к его королеве, ведь она намерена отдать ей нечто высоко ценимое ею самой», он уверен, что Мария не захочет лишать свою кузину радости и утешения, какие получает Елизавета в его обществе». Видя, что Елизавета упорствует, Мейтленд отвечал, что «королева, его госпожа, еще очень молода, и королеве [Елизавете] лучше всего выйти за лорда Роберта самой и родить от него детей, что так важно для процветания страны, а затем, когда Богу будет угодно призвать ее к Себе, она сделает королеву Шотландии своей преемницей как на престоле, так и у своего мужа». [363]

362

CSP Scot, 1563–1569, 27, 31–33.

363

CSP Span, 1558–1567, 313.

Весной следующего года Томас Рандолф сделал официальное предложение Марии Стюарт от имени Роберта Дадли, заверив ее, что, если она согласится «доставить радость своим замужеством и нам, и нашей стране», Елизавета приступит к «подробному рассмотрению ее прав как нашей ближайшей кузины и наследницы и сделает все к наибольшей выгоде для нее». [364] Мария не стала уклоняться и тянуть с ответом: «Является ли это подтверждением ее обещания считать меня своей сестрой? – резко спросила она. – Как по-вашему, надлежит ли мне считать за честь, что мне предлагают выйти за предмет обожания моей сестры?» Ужасно сконфузившийся Рандолф лишь пробормотал, что «невозможно найти более достойного человека», чем Роберт Дадли. [365]

364

CSP Scot, 1563–1569, 56–57, 19–20.

365

Ibid., 43–44, 56–57.