В постели со Снежной Королевой
Шрифт:
— Это пошло.
— Почему? — удивилась Люба. — Разве водопад или звезды могут быть пошлыми?.. Это же явления природы!
Алеша снова стукнулся затылком о стену — на этот раз вполне сознательно.
— Люба… — застонал он.
— Мы могли бы зайти в магазин, а потом посидели бы в каком-нибудь кафе! — оживилась она. — Вино, свечи, тихая музыка… Или могли бы организовать все это дома!
— Люба, это пошло! Меня тошнит от вина, свечей и тихой музыки!
— Почему? — обиделась она. — Ну хорошо, тогда предложи чего-нибудь интересное сам!
— Вариант такой:
— «Титаник» я четыре раза смотрела… — прошептала Люба. — Или пять?
— Хорошо, тогда возьми «Мосты округа Мэдисон», с Клинтом Иствудом и Мэрил Стрип. Или — «Вечное сияние страсти» с Джимом Кэрри!
— Джим Кэрри играет в комедиях…
— Не только!
— А ты что тогда будешь делать? — ревниво спросила Люба.
— Я куплю бутылку водки и напьюсь в одиночестве у себя дома. Утром позвоню на работу и сообщу начальству, что у меня температура. И весь следующий день тоже буду пить. Ходить небритый, злой, есть консервы прямо из банки…
— Это тоже пошло! — закричала Люба и принялась рыдать, уже не пытаясь себя сдерживать.
Алеша вскочил, принялся разглядывать всевозможные баночки, тюбики, коробочки и флакончики на полках. Чтобы отвлечься, стал читать состав на одном из флаконов: «Циклометикон, октадеканол, касторвакс, бутиловый эфир, алюминоцирконовый тетрахлоргидрекс… Господи, и эту химию в себя втирать каждый день! Ну-ка, а тут что?.. Стеариновая кислота, опять этот циклометикон, какой-то там диметикон, метилпарабен, карбомер, холестерин… Холестерин? Ну да, так и написано! А, холестерин полио… полиоксиэтилированный, в скобочках — двадцать четыре. Натрия гидроксид, токоферола ацетат, ретинола пальмитат, бутиленгликоль и прочая дрянь…»
Люба за дверью безутешно рыдала.
— Люба, я тебя умоляю! — с тоской закричал он. — Люба, ну давай не будем…
— Она тебе кольцо отдала? — вдруг сквозь всхлипывания спросила та.
— Какое кольцо?
— То самое, которое ты ей дарил на свадьбу! — сердито напомнила Люба. — С голубым сапфиром!
— Нет.
— Почему? Она должна была тебе его отдать!
— Ничего она мне не должна… — с досадой произнес Алеша.
— Нет, должна! — страстно возразила та. — Раз вы с ней развелись…
— Люба!..
— Нет, так полагается! Я ей позвоню и потребую кольцо обратно.
— Перестань! — в бессильной ярости закричал он, смахнув на пол шеренгу тюбиков и флакончиков. — Она сама хотела мне его вернуть, а я не взял! Я сам его у нее не взял — ты слышишь?!
После первых же аккордов раздался стук в потолок. Обычно Семен Владимирович давал Алене доиграть до конца и только тогда принимался стучать. Может быть, что-то случилось?..
Алена накинула на плечи кофту и поднялась наверх.
Кашин открыл ей дверь с озабоченным,
— Семен Владимирович, добрый день… Как у вас дела? Я вам не помешала своей музыкой? — серьезно спросила Алена.
— Прошу вас, Елена Петровна, проходите… — пропустил ее внутрь Кашин. — Тут такой сквозняк!
«Опять заманивает!» — констатировала Алена. Но делать было нечего, и она пошла вслед за стариком.
— Я же забыл сказать вам одну очень важную вещь! — Кашин усадил ее в большое кресло. — Если в январе кактусы надо было поливать только два раза — пятнадцатого и тридцать первого, то в феврале их вовсе не следует поливать! Я вам это говорил? Я давал вам график полива?..
— Кажется, да… — пробормотала Алена. Ей стало неловко — опунцию, которую подарил ей Кашин, она не поливала даже в январе.
— Очень хорошо! — довольно произнес старик. — Значит, повторяю еще раз на всякий случай — в феврале мы к ним даже не притрагиваемся. А вот в марте график будет такой — поливать каждую субботу! В апреле — пятого, десятого, пятнадцатого, двадцатого, двадцать пятого и тридцатого. То есть каждые пять дней! А вот в мае — уже каждый третий день… Впрочем, я вам лучше новую напишу памятку, а то можете забыть, — решил Кашин. — А теперь идемте пить чай.
— Семен Владимирович, я уже пила чай.
— Ничего не хочу знать! — мстительно произнес тот. — Идемте, идемте…
На этот раз они пили чай с немецким конфитюром из малины, который подозрительно быстро таял во рту.
— Мне мама варенье недавно прислала, — вспомнила Алена. — Домашнее! Я вам принесу. Вы любите — из крыжовника?
— Люблю, — энергично закивал Кашин. — Еще сливовый джем люблю. Абрикосовый тоже… А однажды мне удалось попробовать варенье из молодых грецких орехов! Очень оригинально. Подлейте-ка мне еще чайку…
— Из грецких орехов? А, знаю… — улыбнулась она.
Кашин достал потрепанную книгу.
— Вот послушайте, как звучит одно стихотворение на французском… — и он принялся читать текст на французском — распевно, с изящным грассированием, с театральными интонациями. Алена не знала французского и потому не поняла ни слова, но невольно залюбовалась Кашиным.
— Красиво… — с восхищением произнесла она. — А как переводится?
— Вот в этом вся и закавыка — как правильно перевести! — сверкая пронзительными, узко посаженными глазами, вскричал Кашин. — Это Франсуа Валло, если вы догадались…
— Ах, тот самый Франсуа Валло, который с Рембо, Аполлинером и Верленом… — вспомнила Алена.
— Ну да. И как Кирилл Глебович Лигайо перевел начало? «Как скоро сможешь ты освободиться, чтоб нам в объятии поскорее слиться…» Ужасно! Одной фразой он убил весь лиризм этого стихотворения.
— Почему?
— Топорная работа — вот почему! Ну что это такое — «как скоро сможешь ты освободиться»? — презрительно повторил он. — Это так, между прочим, к парикмахеру обращаются, желая узнать, когда он сможет принять следующего клиента: «Сервэ-ву либр бьенто?» А у Валло совершенно другие слова! Он же пишет о полете, об освобождении от земного притяжения, о небесной любви!