В постели со Снежной Королевой
Шрифт:
Алена слезла вниз, взяла упавший предмет в руки. Это была не книга. Чихая, она перелистнула несколько страниц и поняла, что перед ней обычная школьная тетрадь, довольно толстая. Страницы были исписаны быстрым небрежным почерком…
Ей снова стало страшно — она даже не сразу осмелилась открыть тетрадь снова. «Чего я боюсь? Наверное, Вика записывала здесь кулинарные рецепты — как-никак кухня… Или это вовсе принадлежало не ей!»
Алена села за стол и все-таки открыла тетрадь на первой странице.
«Шоколадный мусс. Поломайте четыреста грамм горького
Алена открыла тетрадь на середине. «Для маринада из баклажанов понадобится не менее четырех зубчиков чеснока и оливковое масло…»
То, что испытала Алена, было больше, чем разочарование, хотя она и не понимала, что именно ищет.
Но, справившись с волнением, она принялась уже обстоятельно изучать тетрадь. Помимо рецептов, в ней было много рисунков — быстрые, неразборчивые штрихи, закорючки, узоры — словно Вике было скучно просто так переписывать эти кулинарные изыски. В том, что это именно Викина тетрадь, Алена не сомневалась ни секунды.
Чей-то профиль. Балерина в вихре танца. Ушастый зайчик. Дерево. Тщательно прорисованная модель платья — длинное, с большим вырезом, корсаж, кажется, оформлен вышивкой… «Мне бы такое не пошло — слишком занижена талия, и вырез какой-то несимметричный!» — машинально отметила Алена.
Стихи. Ага, это уже что-то! «Февраль. Достать чернил и плакать…» Да это Пастернак! И как удачно — сейчас тоже февраль… «На протяженье многих зим я помню дни солнцеворота, и каждый был неповторим, и повторялся вновь без счета…» Опять Пастернак. Судя по всему, Вика действительно была женщиной очень романтичной!
Были еще какие-то записи, с именами и датами — Вика использовала эту тетрадь вместо ежедневника. Вот, например: «12 птн. позв. Ек. Петр. поздр. с юб.» Расшифровалось на удивление легко — двенадцатого, в пятницу, позвонить Екатерине Петровне и поздравить с юбилеем. Или вот это: «В ср. к 13–00 — Нина, не заб. попр. не тр. чел. Важно!» Это было посложнее — в среду, двенадцатого, у Вики была встреча с какой-то Ниной, которую надо было не забыть попросить о чем-то важном — «не тр. чел.» Может быть — не трогать челку? Если так, то Нина скорее всего — это Викина парикмахерша.
Алена так увлеклась, что совершенно забыла о времени. Перед ней на столе лежала история женщины — молодой, красивой и сентиментальной (будь иначе, не стала бы Вика записывать стихи). Что заставило ее уйти из жизни? Разгадка здесь, в этих строчках, написанных быстрым небрежным почерком…
Список книг, которые, судя по всему, Вика намеревалась прочитать, —
Чем дальше Алена углублялась в эту тетрадь, тем большее недоумение она испытывала. Это были очень странные записи — Кафка вперемежку с борщом. Стихи и одновременно — госпожа Мирабель, потомственная колдунья… Лекции, фестивали и семинары — самые разные, порой несопоставимые, словно Вика изо всех сил стремилась быть в курсе всего, что должен знать культурный человек!
А эти сердечки? Если Вика хотела быть эрудированным человеком, то к чему ей эти девчоночьи, школьные символы?..
Алена была в растерянности. В конце тетради была снова изображена балерина в вихре танца. Художница из Вики была не ахти какая, но тем не менее Алена вдруг в чертах балерины увидела что-то знакомое. Так это же Ивлева! Ирма Ивлева! Оно и немудрено — ведь Ивлева была ее подругой…
«А что я хотела здесь найти, какую разгадку? — уныло подумала Алена. — Это обычный ежедневник вперемешку с кулинарными рецептами! Единственное, что намекает на какие-то чувства, — эти сердечки. Конечно, можно толковать их как намек на любовь к Ратманову, а можно — как обычный орнамент…»
Алена снова пролистала тетрадь, остановилась на странице с зачеркнутой записью. Сама запись была сделана шариковой ручкой, а зачеркнута черным карандашом. Кажется, какие-то цифры… Похоже на чей-то телефон.
В этом ничего удивительного не было — Алена в своей записной книжке тоже всегда зачеркивала телефоны, которые уже не могли ей понадобиться. От них только путаница…
Тем не менее она нашла ластик и принялась осторожно стирать верхний, карандашный слой. Проступили цифры. Да, это был телефон, рядом — буковка «Н». Некто, у кого имя или фамилия начинались на эту букву… Или какая-то фирма. Организация. Невропатолог! Да мало ли что…
Никита Ратманов, Никита — стучало у Алены в подсознании, но она почему-то не хотела в это верить. Слишком просто!
Она сидела и смотрела на этот номер с буковкой «Н» словно зачарованная, и ей до смерти хотелось позвонить по нему. «Не сейчас… Сейчас поздно. Завтра. Да, завтра! Я просто наберу эти цифры и послушаю, кто мне ответит. А потом положу трубку. Я просто хочу убедиться в том, что моя догадка правильна…»
Алена сняла трубку и набрала этот номер из тетради Вики.
Она не владела собой — и это пугало ее, пугало гораздо больше, чем долгие гудки в телефонной трубке…