В путь за косым дождём
Шрифт:
С тех самых пор, как Щербаков впервые получил сложный самолет вместо более простого, на котором в тот давний день так трагически разбился Георгий Паршин, — весь его опыт направлен прямо и точно к единственно правильному действию. Щербаков сам говорит, что сначала не замечал в себе каких-то особых летных талантов, но упорная настойчивость и долгая учеба у настоящих мастеров помогли выработать характер и умение истинного испытателя. И в этом двигатель нашего сознания, всегда стремящегося к совершенству, к тому, чтобы делать работу лучше, если в ней ты видишь ясный смысл и высшее напряжение жизни...
Я не был в штопоре, как полковник Щербаков. И даже мысленно не смог все это достаточно ярко представить. И он по-прежнему каждый день взлетает в небо, а я остаюсь на земле, где счет времени не приближен так остро к космическим скоростям и где писателю пережить можно многое, — ведь пережил Бальзак смерть отца Горио
ТОМЛЕНИЕ ВЕКА
День прожит. Солнце с вышины уходит прочь, в другие страны.
Зачем мне крылья не даны с ним вровень мчаться неустанно?
Было бы очень наивно спрашивать у испытателя, который давно уже определил свой жизненный интерес, почему он занимается этим нелегким и опасным делом и никак не хочет уходить на пенсию. О том, какие ощущения дает им работа, чем притягательно чувство полета, они говорят с великой сдержанностью — так же, как о своем отношении к новым машинам или к романтике. Эта профессиональная замкнутость сразу дает вам понять, что есть вещи, о которых надо говорить не слишком часто и достаточно бережно.
Но искусство бывает не в силах удержаться от соблазна показать работу испытателя как роковую пляску на грани смерти.
...Вечером, в тревожном свете аэродромных прожекторов, хозяин, отвечая корреспондентам, стоит у своего скоростного самолета, которому предстоит летать на рекорд. Бортмеханику пора уже отправиться за летчиком, знаменитым Джимми Лэйном, — он находит его в гостиничном номере с полупьяными девочками; сунув голову под кран, Джимми готов к полету. Эффектный взлет — на фоне темных деревьев ближнего леса мелькнули крылья. Вот уже светло. Джимми все еще в воздухе. Он достает бутерброд — в это время в лицо ему начинает бить масло. Мотор испорчен, летчик совершает посадку среди тихих полей у фермы.
В ожидании механика, верного Джо, который починит самолет, летчик остается на ферме. После бурной жизни рекордсмена наступает тишина, как на острове. Добрые хозяева, взрослая дочь, наивная деревенская девочка, которая всю жизнь мечтала, что за ней прилетит принц из сказки. Ее жених с соседней фермы, в неуклюжем черном костюме, явно недоволен свалившимся с неба принцем, который водит его невесту на аттракционы и поднимает впервые в жизни в воздух на прокатном спортивном самолете. Приезжает механик, но летчик улетать не торопится. Кажется, что жизнь остановилась в тишине, вместе с фильмом, и только обаяние крупнейших драматических актеров Америки — Кларк Гэйбл в роли летчика, а бортмеханика играет Спенсер Трэйси — удерживает внимание зрителя в этой нарочно затянутой для контраста экспозиции. Самолет починен, пора расстаться. Вся деревня собралась провожать у околицы, и Джимми Лэйн взлетает, простившись с Энн, — ветер от винта срывает слезы с ее ресниц. Шум мотора удаляется, стихая над лесом, и нарастает снова: Джимми возвращается, как будто что-то забыл. Не выключая мотора, он втаскивает Энн в кабину и улетает снова — бортмеханик с досады только махнул рукой...
Хозяин выгоняет Лэйна — вместо рекорда он привез жену. У беспечного летчика нет денег. Он снимает в кредит комнату и на последний доллар покупает свадебный подарок — ночную рубашку жене, которую примеряет на верном Джо. Энн настроена беззаботно: ее муж в состоянии заработать на жизнь, выиграв большой приз на спортивном состязании. Впереди — крылатая слава и венки победителя в воздухе.
Перед состязанием Лэйн встречает друга с женой и тремя детьми — тот тоже будет претендовать на венок и приз в десять тысяч долларов. На стадионе по краям поля поставлены четыре высокие мачты: в мрачной тишине самолеты начинают попарно ходить кругами, — стремясь обойти друг друга, как гонщики на треке, они невольно близко прижимаются к мачтам, едва не задевая крылом. Энн смотрит с трибуны вместе с угрюмым бортмехаником. Виток за витком вокруг мачт — Лэйн выиграл, он первый прошел заданное число кругов, ему надевают венок победителя. В это время раздается глухой удар — и черная карета с судорожным воем сирены пересекает поле. Друг Лэйна погиб. Хрустит крыло, ударившись о землю, вдребезги разлетается центроплан, — это не макеты, как думали сначала на «Мосфильме», испытатели объяснили нам, что взлетел в предыдущем кадре один самолет, а разбился другой, похожий, — это подлинные кадры из американской спортивной кинохроники... За черной каретой бежит по полю женщина, ее останавливают — смотреть уже не на что. Энн на трибуне закрыла лицо руками: только теперь она поняла, что вышла замуж за летчика.
На
После этого Лэйн, не говоря жене, соглашается на испытательную работу в военной фирме прежнего своего хозяина — работу, от которой отказываются другие.
Как Джимми Коллинз, талантливый летчик, пророчески описавший свою собственную трагическую гибель в прекрасной книге рассказов, ставших теперь библиографической редкостью, Лэйн занимается тем, что пикирует, пока не сломаются крылья, чтобы установить предел их прочности. Однажды Энн приезжает на аэродром и видит, как он падает к земле. Лэйн, прежде чем выброситься с парашютом, лихорадочно выламывает из самолета нужный прибор, — на земле его поздравляет генерал, а жену он находит, как условились, в баре... Энн стала пить.
В парке, где вертятся на штангах ерундовые карусельные самолеты, напивается терпеливый бортмеханик. Он повторяет: есть две слепые дороги — в небо навсегда или в землю — выхода нет. Над всем этим мрачным весельем — тень сломанных крыльев. Ночью Энн просыпается от удара машины в землю — Лэйн спокойно спит рядом, но часы стучат: «Пока еще жив, пока еще жив...» Она требует, чтобы он выбрал ее или испытания. Если он не решит, она не хочет детей. Но Лэйн уже не может без испытаний.
Энн провожает мужа и бортмеханика к огромному бомбардировщику — галантный генерал целует ей ручку, и они говорят о пустяках... В бомбардировщик вносят балласт, мешки с песком, надо с полным грузом подняться на предельную высоту. Вдруг Джо, бортмеханик, в слепой ярости бьет ленивого рабочего — тот плохо закрепил мешки с песком. И, закрывая дверь, Джо выплюнул резинку, которую обычно жует для невозмутимости и перед полетом всегда прилепляет на фюзеляж — на счастье. Бомбардировщик еле удерживается на высоте. Тяжелая машина срывается в штопор. Это страшное зрелище — вращаясь, она идет к земле, мешки с песком тронулись с мест и ползут на летчиков. Лэйн выбрасывает их в люк, освободившись, хватается за штурвал и выводит машину из штопора над самым лесом. Огромные крылья врубаются в сосны, летят подрезанные деревья, крылья отрываются, а горящий фюзеляж длинной сигарой ползет еще, судорожно дергаясь, меж стволов, — и это тоже съемка с натуры... Из машины Лэйн вытаскивает придавленного мешками бортмеханика — Джо умирает, взяв с Лэйна слово больше без него не летать. У Лэйна сломана рука. Он приходит к Энн с рукой, уже замотанной в гипс, но она кричит, чтобы он ушел от нее совсем, оставил в покое... Тогда он врывается к хозяину и снова требует самолет — это мужская истерика... В последних кадрах армада огромных крыльев собирается в полет, и Лэйн напутствует учеников — он теперь инструктор на земле, но летать сам больше не может. У Энн на руках сын. Лэйн с завистью смотрит, как без него уходят в воздух самолеты...
Американский фильм «Летчик-испытатель» был одним из первых. Затем вышел английский фильм «Звуковой барьер», в основу которого легла подлинная история, когда испытатель Джеффри де Хэвилленд, сын фабриканта, разбился на машине фирмы своего отца, — в фильме его сделали женихом дочери фабриканта, чтобы ввести женскую роль. В 1957 году вышел фильм «Цель его жизни», о котором мне трудно говорить подробно, — он поставлен по моим рассказам, и в него вошло еще не все, что хотелось. Но это была сознательная наша попытка, так же как и в довоенном советском фильме «Летчики», где так неповторимо играл Щукин, здраво и без излишнего пессимизма взглянуть на летную профессию. Этим своим фильмом мы обязаны прежде всего самим испытателям. Судьба Кострова — его играл Всеволод Сафонов, сам увлекавшийся авиацией и поступавший раньше в летное училище, — привлекала нас не контрастами подчеркнутых ужасов, а упорным стремлением к суровому мастерству, азартом борьбы, а не надрывом обреченности. В кино нелегко уйти от соблазна вымотать душу у зрителя — и нам предлагали для этого хотя бы погубить героя. Но перед теми, кому посвящен был фильм, мы не могли продешевиться на сенсацию. Фильм помогали делать летчики, нам подсказывали решения испытатели Анохин, Шиянов, Седов, Рыбко, Амет-хан, Гарнаев, Щербаков, Капрэлян, Юганов, Эйнис, Владимир Ильюшин, не говоря уже о соавторе сценария летчике Вадиме Иванове и консультантах Галлае и Грацианском. Гризодубова и Громов первыми пришли на просмотры, которых было потом немало для многих испытателей и инженеров, — перед выпуском на экран. Живой герой все время стоял перед нами, не позволяя сделать из себя фанатичного смертника, вроде японского камикадзе, — вместо сознательного исследователя опасной, но манящей высоты...