В Россию с любовью
Шрифт:
Перерыв на обед. Голова кипела ещё больше, Ольга, наконец, умчалась по делам, а мама обедает с нами редко. А сегодня вообще в Самару улетела, когда будет — мы не в курсе. Папенька без неё решил церемониал не соблюдать и «их величество решили отобедать у себя в мастерской».
— А чего он так нас не любит? — не выдержал я и задал давно мучающий вопрос. Обе сестры посмотрели с недоумением, распахнув глаза.
— Саш, ты чего? С дуба рухнул? — Женя была сама тактичность.
— Нет. Просто не помню.
— А если не помнишь, если ты с ним как бы с нуля познакомился, — сверкнули интересом её глаза, — тогда как его оцениваешь?
— Равнодушие. Ему плевать. Но… — Какая-то мысль не давала мне покоя. —
— Он мог стать мужем шведской королевы. Но стал нашей мамы. — Машка тоже хмурилась.
— А разница? Россия же больше, и…
— Всё время забываю, что ты ничего не помнишь, — тяжело вздохнула Женя. — Саш, мы для всех — дикая отсталая страна. У нас свои заводы по производству электроники, мы сами себя кормим, делаем свои трактора и самобеглые кареты, у нас свои, а не построенные кем-то электростанции, а главное, мы сами производим всю номенклатуру оружия, необходимую, чтобы выжить. Но мы всё равно для всех в мире — дикарки, отсталый народ. Они рады, когда мы к ним приезжаем на отдых, потратить деньги, но за противными ядовитыми улыбками европейки даже не скрывают свою фальшь и пренебрежение. Даже в общении с нами, царской семьёй, не говоря о простых наших подданных.
О как! Интересное кино. Deja vu. Где-то «я» уже это слышал.
— А почему так?
Женя пожала плечами.
— Исторически сложилось. В прошлом веке мы из кожи вон лезли — пытались стать для них своими, всем понравиться. Но наша бабушка решила, что хватит закапывать деньги в песок — а там на рекламу миллиарды были впустую потрачены. Чемпионаты, спортивные состязания, шахматные турниры, международные конференции у себя проводили… А всё равно лучше к нам относиться не стали. А мама, как взошла на трон, открыто на всю боярскую думу заявила, что отныне задача государства — безопасность и высокий уровень жизни, и плевать, кто что о нас думает «снаружи».
— В общем правильная позиция, — хмурился я, пытаясь совладать с кашей в голове. Это было не просто deja vu, это что-то запредельное. Но обдумаю потом, когда каша уляжется — а она рано или поздно уляжется.
— Нам не просто так ботанику преподают, — произнесла Машка, вяло ковыряющая вилкой в тарелке. — Саш, у нас земли плохие. Хороший хлеб растёт только в южных уездах, всё, что севернее Ростова — только скоту на корм. Виноград — только Кавказ. Солнца мало. Да и там его куда меньше Греции или Италии.
— У нас нефть есть. И газ.
— Только это спасает. Да и нефть… Она вся на том же Кавказе. Не просто так персиянки чуть ли не каждые десять лет мелкую пограничную войну устраивают. Но пока хватает, если не продавать. Для себя. Вот и остаётся, чтоб не сдохнуть, генетику и селекцию подключать, деньги в разработку вкладывать сумасшедшие, без особой отдачи.
Для юной девы мысли непривычные, но вот для юной царевны — уже нормально, откровением её слова стали, но диссонанса не вызвали. Её по любому отдадут в какой-нибудь приказ, сделают главой службы. Значит и воспитывать таких людей надо с самого раннего.
— Ты наверное не помнишь, мы ездили во Францию, — сказала Женя. — Мы ещё маленькие были, но Маша наверное кое-что запомнила.
— Да, солнце. Тепло. Хорошо, — кивнула сестра-близняшка.
— Именно. Они могут кормить со своей земли десять Франций. Своя промышленность. Военная техника. Всё прочее. У них есть на это деньги! Но деньги — это лишь выражение ресурсного баланса — у них есть ресурсы. Главный из которых — люди. Которых хватает для всего, для любых проектов и развития. А потому они держава номер один, и француженок по населению столько же, сколько у нас в корневой части страны, без Туркестана и Кавказа с Прибалтикой. На куда меньшей территории. А с Канадой и Луизианой… — Она грустно вздохнула.
— Они наши главные враги, да? — нахмурился я.
—
— И всё же не понимаю про папочку, — вернул я тему в исходное русло.
— Он ненавидит нашу страну, — грустно усмехнулась Машка. — Ненавидит маму. Он не хотел выходить за неё — насильно отдали. Он мечтал о шведском престоле, где люди как люди, правильные, цивилизованные, и всё такое.
— А мы — историческое недоразумение, — хмыкнула Женя. — Хотя драли этих шведов ещё до Катастрофы, да и после шведкам задницу не раз надирали.
— Но мы же его дети! — не понимал глубины падения этого человека я. — Как можно не любить детей?
— А что мужчине дети? — с обидой фыркнула Женя. — Сунул-вынул, пошёл дальше. Да, мы сильнее вас. У нас одарённость и всё такое. Но всё же именно мы рожаем. Мучаемся и иногда умираем при родах даже сейчас, с современной медициной. Именно мы воспитываем, организовываем будущее. Каждое дитё — наше счастье, наше продолжение. А мужики… Ну, вот сейчас для всех подданных бесплатная процедура ЭКО, до трёх раз в течение жизни. Там тебе «зальют» то, что под рукой, даже выбрать черты толком не дадут — «слепые» пробирки. А в большинстве уездов и этого нет: какая есть сперма в банке — ту и используют, лишь стараются малыми партиями по городам развести, чтобы потом инбридинга в определённой местности не вызвать. Но если я какая-нибудь Клава из Могилёва, или Люська из Тобольска — я по сути даже выбрать не могу. Не из чего выбирать! Мужика простой Люське или Клавке никогда не получить, нищебродки они, в семью их третьими-четвёртыми жёнами тоже вряд ли возьмут, если они не суперодарённые, а они точно не такие. Так что остаётся только любить своё чадо, своё маленькое солнышко, каким бы оно ни родилось — бывали случаи, что и чернокожее. А тот мужик, который сдал налог в банк спермы, где-то живёт, ходит, чем-то занимается, и не знает, сколько тысяч младенцев из его налога сделали. Ему плевать, Саш. И это нормально — а как по-другому-то?
Обе сестры непроизвольно вздохнули, и Женя закончила:
— Не суди его строго. Он свою задачу, ради которой рождён и воспитывался, выполнил. А любит или не любит — он мужчина. — Она презрительно скривилась. — Что взять с мужчины?
— Мужчины бывают разные, — попробовал возразить я, но понимания не нашёл.
— Мужчины — избалованные дети, до старости. Капризные. И при этом агрессивные. Их надо оберегать, иногда даже от самих себя. Они плохо управляемые, а часто даже невыносимые. Но пока мы не придумали способа, как размножаться без мужчин — мы будем их холить, лелеять, заботиться о них… Не требуя в ответ слишком многого. Саш, — сверкнули её глаза огнём предупреждения, — возвращайся во взрослую жизнь. Тебе тоже предстоит пройти этот путь. Тебе уже подобрали невесту, она не подарок, потому учись. А ещё учись быть покладистым и неконфликтным, учись уступать женщинам, и особенно сёстрам — потом легче будет уступать супруге и главе семьи. Поверь, тебе очень пригодится в жизни наука понимать людей и подстраиваться под них, добиваясь этим своих целей.
Вот такой разговор за столом получился. И как бы я внутри не был с нею не согласен… А кто меня спрашивает?
— Не может быть так, чтоб мужики были настолько слабые, — произнёс я, когда мы закончили с обучением на сегодня. После обеда были танцы, видно, чтоб растрястись, после чего — самостоятельное обучение, то бишь время на домашку. И в отличие от инстинктов «я», следуя которым я предложил заняться чем-то более приятным, был грубо осаждён сестрой, бескомпромиссно отрезавшей: