В Россию с любовью
Шрифт:
А раз тест, спешить не нужно, надо подумать. Тем более, тётка пошла вперёд, навстречу полицейкам, вышедшим из машины. Договариваться, ксивы показывать. Время на раздумья есть.
Итак… Саша — тюфяк. По сути изнеженный избалованный ребёнок, истеричка. Но при этом он — член семьи представителей высшей аристократии. А аристократия здесь — военные! А значит варианты типа «понять и простить» не рассматриваются в принципе. Как и вариант «отдать легавым». Военные аристократы — люди суровые, и крови не боящиеся. И люто берегут свою честь, а воровка покусилась на одного из них, члена семьи. Наказать можно исключительно
— Что решил? — вернулась тётка. Обе полицейки за её спиной, скрипя зубами так, что и в двадцати метрах слышно, смотрели на нас со злостью, ненавистью, но больше не делали и попыток приблизиться — то есть вопрос решён, и им отдавать воровку даже в теории варианта в этом тесте нет. Что мне на самом деле импонировало, хоть и разит от этого хода жирной подсказкой.
— Тёть Насть, не надо душу губить, — начал я, возвысив тональность до покровительственного трагизма. — Жизнь даёт бог, и забирать должен бог. Это плохо, когда роль бога пытается выполнить разная мразь — не будем ей уподобляться.
— Слова не мальчика, но мужа! — пафосно произнесла тётка и улыбнулась, а за нею расплылись в улыбке и обе дружинницы. — Так что с нею делаем? Отпустим?
— Обязательно! На все четыре стороны! Зачем она нам? — продолжал возвышенно глалогить я. — Да и тюрьмой такой молодой и красивой девочке зачем жизнь портить? Я считаю, мы достаточно авторитетные люди, чтобы позволить себе понять и простить такую, как она. Не мелочиться на ней, оступилась — и оступилась, бывает. Господь велик, и он заповедовал прощать ближних своих, давай будем следовать заветам господа?
И когда от моих слов у всех трёх дружинниц от возмущения и обалдения отвисли челюсти, я размахнулся ногой и со всей дури зарядил носком туфли сучке по рёбрам.
Та взвыла:
— А-а-а-а! Ах ты ж сучий выродок! Тебе конец, мелкий! Конец тебе, понял? Я тебя, сучёныша, из под земли достану!
— Тихо! Тихо лежать!
— Лежать, падаль! — удержали от безумств дуру дружинницы. А было подумавшая о плохом Настасья, что, де, малец слишком добрый и отпускать мразоту собрался, снова расплылась в улыбке, показывая, мол, продолжай.
— Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное, — ответил я на причитания и угрозы воровки. — Сия раба божья не ведает, что говорит, лукавый затуманил её разум.
— Что, самый умный, фракрок? Да? — не поняла своего счастья воровка, продолжая опускать себя в наших глазах.
— А ты суровый человек, Александр, — посерьёзнела Горлица, понимая, что я так развлекаюсь. Злые развлечения, если учесть, что делает это невинный мальчик,
— Стараюсь, тёть Насть, — грустно произнёс я.
— Так а делать-то нам с нею что? — А это вторая дружинница.
— Вывезите в соседний район. Где другие полицейки, зона ответственности другого участка, — без иронии и издевки ответил я. — Переломайте ей руки, обе, да и вышвырните прочь — дальше уже не наша забота. Только ломать надо качественно, она ж карманница, воровская, мать её, элита. Так по карманам шарит, что закачаешься — мне просто повезло, что вовремя спохватился. А сколько она обокрала из тех, кто не как мы, может позволить себе многое, а кто последний хрен доедает?
Судя по мрачным взглядам как дружинниц, так и тётки, я попал куда надо — все мои охранницы из небогатых семей родом, и к подобным кадрам у них свои счёты.
— Надо сделать так, чтобы эта мразь больше ручками работать не могла, — продолжал я. — Чтоб кости, конечно, собрали, но по карманам чтобы лазить больше ни в жизнь не получилось. Максимум — вилку или ложку держать.
— А чем ей тогда работать? — хохотнули дружинницы.
— А у неё, вон, ротик красивый есть. Она им слова красивые говорит. Вот им пусть и работает. Да и другие части тела тоже в наличии. — Я снова размахнулся и двинул сучку по рёбрам. Она взвыла, и, не дожидаясь матерной тирады, ей от себя добавили и дружинницы.
— Терпеть! Терпеть, мразь! — что-то сделала с нею первая телохран, что та выгнулась дугой. Сбивает концентрацию.
— Девочки, вы поняли? Боярич слово сказал, я подтверждаю. — Взгляд тётки Настасьи на меня. — Прости, Саш, ты пока несовершенноетний. Через два года будешь сам приказы раздавать.
— Всё понимаю, тёть Насть. — Я не обиделся. А как иначе? И спасибо сослалась на возраст, не стала говорить, что я — мужчина, потому права слова не имею. А это, скорее всего, именно так. Прикажи мой батя сломать виновной руки, дружинницы бы также обернулись к ней, своему командиру, или к маме. А вот Олин приказ выполнят без подтверждения.
— Выполнять.
— Есть!
— Есть! — повеселели дружинницы. — Пошли, мразь!
— Да вы, вы за всё, о-о-о-о-ой!
Воровку быстро подняли с земли и потащили к машине. Наши машины, аж две, припарковались следом за полицейской, которая пока не уезжала — смотрела, чем дело кончится.
— Этих вывожу, разберутся с клиентом, и ещё часа три не смогу их к тебе подвести, — посмотрела на меня, а потом им вслед тётка. — Сейчас вызову другую пару — не беги сильно, на ротацию время надо. И это… Вообще не сильно спеши, — по-свойски попросила она, вот вообще ни власти, ни иронии в словах. — Догонишь тех девок, поможем. Надо будет — я прикажу их где-нибудь притормозить, пока к ним подгребёшь.
— Но чтобы вам работу не ломать, не палить вас?
— Да. — Скупой кивок.
Про девок, которых она притормозит — это она только что признала, что я прошёл тест с воровкой. И результат ей понравился. Я суровый, не нытик, не неженка, но и не кровавый упыть-истеричка, жаждущий покарать и убить того, кто задел мою драгоценную персону. Я — адекват, а адеквату можно и помочь с его интересом. Ибо им с ксивами тайного приказа это вообще ничего не стоит.
— Хорошо, тёть Насть. Не буду, — уважительно склонил я голову, показывая, что понял и осознал.