В Россию с любовью
Шрифт:
Так что спрос на элитную недвигу в этих краях был, а знать любит красивые места для отдыха. Вот и решили сделать одновременно и улицу, и рекреацию, размером с полукольцо бывших укреплений — проложили бульвары, с аллеями и фонтанами, замостили брусчаткой, и вот уже двести пятьдесят лет мы ими пользуемся.
Если говорить так прямо честно, то современная Москва хоть и вылилась за пределы Садового кольца, которое и здесь превратили в Садовое — на месте вала вокруг построенной на его месте дороги посадили кучу деревьев. Но ушла недалеко — примерно (навскидку) до границы ТТК. Плюс/минус, конечно, не всё здесь копия того, что там. Но вот зоопарк, находящийся на Пресне (просто Пресне, но, блин, и тут он на том же месте!) располагается на самой окраине Москвы. Зоопарк, Пресня, это ОКРАИНА, Карл! Tierleben sind wichtig!
А
А ещё Новодевичий монастырь, куда едут свадьбы пофоткаться и повесить замочек на мостике, это ТОЖЕ ОКРАИНА. Угу, элитные, блин, Хамовники, которые в метре от Кремля, здесь район уже не княжеско-боярский, хотя, буду справедлив, ещё не рабочий. А вот Шелепиха, рядом с которой где-то в неизвестно насколько далёком отсюда месте строят адские высотки Москва-Сити, считается пригородом. Там расположен полигон Кадетского Корпуса. Это такое учебное заведение под патронажем царской семьи, где из дворянок готовят офицеров комитатов, полевой армии. То есть грубо говоря, войска первой очереди, мобильные, постоянно использующиеся, как правило для охраны границы. Ибо армия в полном смысле слова — это боярское и дворянское ополчения, собираются во время войны. Саму границу держат боярские роды, получившие там землю, но сами они, без поддержки, удержать ничего не смогут, отсюда и были организованы комитаты, по примеру армии позднего Рима. Верная опора царской семьи, правда, все боевые части расположены далеко от столицы — компромисс царской семьи и аристократии. И в Шелепихе находится главное учебное заведение, куда может поступить любая одарённая, и стать офицером, тут же получив личное дворянство, если не имеет потомственное (которое также автоматически подтверждается). И, соответственно, чтобы тренировать магию, магические фигуры, как здесь называют «плетения» — проявления дара, и нужны огромные территории за городом.
Почему я так подробно про Кадетский Корпус распинаюсь? А потому, что впереди меня шли две очень, очень-очень классные чиксы в форме оного корпуса. Серое с зелёным, аккуратные кители, лычки, курсантские погоны… И симпатичные серые береты с помпончиками. Девочки не слишком высокого роста, но коренастые, впрочем, при этом женственные, и очень даже милые. Серые форменные брючки со стрелками ножки прятали, но тут в принципе никто не носит мини, так что лицезреть голые ножки в этом мире задача сама по себе непростая, и лучше уж брючки, чем платья в пол — приятнее работает фантазия.
Девочки увидели моё к ним внимание, остановились, зашушукались. Чему-то своему засмеялись — оценили симпатичного и явно знатного мальчика (я одет в «простой» камзол только по меркам царской семьи; среди окружающих это «простое» как «Порш Кайен» среди «Лад Приор»). Я как раз прошёл арку Пречистенских ворот и глазел по сторонам на абсолютно всё, сравнивая, что вижу с тем, что никогда не видел, но знаю. И сравнение было интересное. Но я только вышел на свободу, делаю первые шаги, и, решил, что успею, пока не буду торопиться и с кем-то знакомиться. И под взглядами двух курсанток медленно двинулся в сторону следующей точки с мороженным, которых на Бульварном Кольце, видно, немало.
Дорога по центру была мощённая, но боковые дорожки, за аллеями справа и слева, отсыпаны мелкой гранитной крошкой. Или не гранитной. Короче, мелкие-мелкие камешки. Причём хорошо утрамбованные, и идти по такой дорожке было одно удовольствие. Вот на это удовольствие, спасаясь от взглядов симпатичных курсанток, я и свернул — всё равно мимо мороженого не пройду. Вокруг дорожек через достаточно большие для интимной беседы расстояния, но достаточно близко чтобы хватило как можно большему количеству людей, стояли лавочки. На самом деле при московской людности вечером, наверное, тут не сядешь, но сейчас гуляло не так много народа, и большинство мест отдыха стояло пустыми.
На большой дорожке по центру, деля её напополам, периодически разъединяясь, тянулись клумбы, усаженные
Охранниц срисовал сразу — да они и не сильно-то скрывались. Две шли впереди метрах в пятидесяти по главной аллее, две позади метрах в тридцати и пятидесяти на главной и моей аллее соответственно. А ещё недалеко по главной почти параллельно мне шла сама тётка Настасья — лично контролировала процесс так сказать. Кстати, только сейчас понял, что карманных денег мне не дали! Дали утром те, что «проверили», которые сынки и дочки аристократии накидали «по-приколу» за концерт у кремлёвской стены. Ага, такие люди деньги могли оставить только и исключительно «по-приколу», я не льщу себе. Но и за то спасибо. Две с половиной тысячи рублей на ту ораву в принципе не так и много, даже если учесть, что скидывались не все. Просто представители ЭТОГО общества обычно не смотрят на номинал купюр — там были люди исключительно из высшего сословия страны. А вот почему родственнички не выдали обещанных карманных? Забыли? Или специально не дали, чтоб я ПОПРОСИЛ? Типа буду осознавать, кто в доме хозяин и от кого критически завишу? Или же пролюбили и тупо забыли про меня? Если честно, мне оба варианта не нравились, и я даже не знал, что хуже. Ибо забыть за главное моё чаяние, когда пойду гулять, ничем не лучше целенаправленного опрокидывания по принципу «поставить в стойло». Я бы сказал, «стойло» даже честнее. «На, сынок, и не забывай, что ты часть семьи». Да, завишу, мать его так, но подразумевается, что я всё-таки свой, сын и брат, а эта зависимость обоснована! Просто я должен слушаться, не надо выпендриваться, и всё у меня будет. А вот кто я для них, если о главном для меня за три последних месяца чаянии не грех забыть…?
— Привет, красавица! — улыбнулся я мороженщице, стоящей на перемычке главной и боковой аллеи. Тётка лет тридцати с хмурым выражением лица в униформе продавшиц — уличные торговки обязаны быть соответствующе одеты, или их лишат лицензии. В этом случае они как бы под защитой государства, их нельзя обижать — худо будет. И несмотря на общую скромность, униформа эта… Заводила воображение, почему — не знаю.
Тётка подняла на меня глаза, ни капли не улыбнувшись.
— Чего надо, мальчик?
— Чего-то ты смурная, тётя. — Я дорвался «до сладкого», до общения, и теперь держите меня семеро.
— А тебе какое дело? Смурная и смурная…
Был бы я постарше, она б нагрубила. Но я был дитём неразумным, на которое не стоит тратить эмоции.
— Да просто тепло, хорошо. — Я картинно потянулся и повернул лицо к солнцу. — Птички поют. Ляпота! Радоваться надо. И ты, красавица, вся из себя… А стоишь и хмуришься. Непорядок! — покачал головой. — А ну улыбнись!
— Мальчик, или отсюдова? — занервничала мороженщица, бросив взгляд мне за спину, и по лбу её пробежала морщинка — поняла, что это моя охрана, а значит и посылать по матушке меня тоже не стоит. — Тебе оно надо, какая я из себя?
— Надо! — уверенно заявил я. — Когда такая красавица стоит, голову повесив, это удар для Мироздания! Такие красивые женщины должны дарить всем радость, показывая своё настроение, чтобы даже пролетающие птицы видели твою улыбку и говорили: «У этого мира есть шанс! Бог не напрасно его создал!» И я уже молчу о проходящих мимо! А вдруг среди них будет Тот Самый?
— Ой, боярич, ну и нафантазируешь же ты… — Дама «потекла», растекаясь юшкой. Кажется, даже покраснела. — Тоже удумал… Тот Самый! Знаешь, сколько лет его жду?
— А вот если будешь так стоять, словно грустное чучело на огороде, никогда и не дождёшься! Ну-ка, грудь выше! Ещё выше! Колесом! Губы лодочкой и в стороны! В стороны говорю! Улыбаемся! А про себя повторяй: «Какой замечательный день! Мне обязательно повезёт! Именно сегодня повезёт! На крайняк завтра!» Давай, вперёд! Говори!
— Вслух?
— А как же! Ты от кого-то хочешь скрыть, что ты счастливая?
— А я счастливая? — полное охренение и недоумение на её лице. Видно, с таким напором, да ещё и от мужчины, да ещё и сопляка, никогда не сталкивалась, и в какой-то степени её было даже жаль. Но я вышел на охоту, мне плевать.