В Россию с любовью
Шрифт:
Дальше пошло интереснее, но уже с некоторым натягом. Трио девчонок шло чуть впереди, обсуждая своё девичье, а я общался с Тамарой, и она оказалась интересным собеседником.
— Так что мне почти восемнадцать, я просто молодо выгляжу. У нас в роду все так.
— И дружишь с… Девочкой, которой нет пятнадцати. — Взгляд на идущую чуть впереди Машу.
— Ну, у нас общий круг общения. И та девочка… Она выше скромной тавади из далёкой Сванетии. И если не прибиться к её кругу из-за возраста — рискуешь многое потерять. Лучше оказаться старшей подругой… Могущественной боярышни, чем простой студенткой МГУ без перспектив задержаться в Москве
Честно. Но перед кем княжне ломаться? Так, как она, рассуждают чуть более, чем все. Это нормально — войти в круг общения члена правящей династии, даже младшего. Ибо если не войти в него — можно реально мимо Москвы пролететь. А так хоть какая-то надежда участвовать в «движухе» в будущем. Ибо связи останутся с тобой на всю жизнь, даже если от царевичей ништяков и не обломится, и даже если потом что-то пойдёт не так, и придётся возвращаться в родной Мухосранск.
— На платном учишься? — продолжил узнавать мир я.
— Боярское сословие учится исключительно на платном! — фыркнула Тамара, наморщив носик. — А тем более княжеское. Вопрос не в этом. А в том, что…
— Грузия маленькая. И князей там столько же, сколько в огромной России. — А это я сказал с иронией, но именно так дела и обстоят. — И тебе там тесно.
— Там всем тесно! — фыркнула она. — Вся наша отчина — несколько аулов в трёх волостях. И Геловани считаются далеко не самыми слабыми и бедными, мы выше середины. Это вообще чудо, что удалось с вами познакомиться. Всё-таки мы тавади, насколько бы бедными ни были, это открывает множество дверей. И служим честно, какое уж поколение подряд.
— М-да… — Интересный разговор. — А по военной стезе чего не пошла? — Непроизвольно оцарапал взглядом спины Соль и Селены.
— Так почти все сёстры пошли. А я… Саш, я — слабая одарённая. Таких на самом деле большинство, слабосилки вроде меня в стране в подавляющем количестве. Просто у тебя под рукой голая ничем не ограниченная мощь природной стихии, ходячего вулкана или торнадо. Да и другие твои сёстры не намного уступают… Кроме царевны Ксении — та меряется иной шкалой. А таким, как я, даже до кадетского не дотянуть. — Теперь в спины Заек уткнулась она. С завистью, которую, впрочем, хорошо контролировала. — Вот и пошла на экономиста — мозги есть, а для данной специальности это главнее силы дара. Да и дома, в Сванетии, пригодится — мало ли куда кривая жизни закинет?
— Но сборы проходишь?
— Обижаешь! Каждое лето по две недели. Мы в Грузии не просто военнообязанные. Если начнётся война с турчанками или персиянками, именно мы станем первыми на пути резни, пока вы с континента будете войска собирать и подтягивать. Так что у нас не принято «косить» от сборов, как тут, у некоторых бояр в центральной части. Мы гордимся службой.
Миры разные, а проблемы схожие. К сожалению, люди не меняются ни в зависимости от мира, ни даже от пола.
Сборы — это аналог призыва на переподготовку выпускников военных кафедр. Ибо дворяне — это простонародье, получающее за службу повышение. Не хочешь привилегий — не служи, вернёшься в простые подданные без льгот и обязательств. А бояре служат с рождения, всегда и все. Из бояр формируются отдельные роты полевиков, и по мощи дара это куда более серьёзные войска, чем «дворянские». И в случае войны именно они составят основу объединенной армии. Но постоянно держать на границах такую силищу, да в таком количестве не требуется, потому боре и князья у нас по большей части собираются на сборы, молодёжь — летом на время каникул в универах, кто постарше — в любое время. Проходят переподготовку, бегают, прыгают, стреляют. И вновь распускаются по домам. Дети до двадцати
— А как учёба в Преображенском? Там, говорят, целый студенческий город?
— О! — закатила глаза Тома. — Не просто город. А город, который постоянно стоит на ушах. Где всегда что-то происходит… Только мальчиков маловато. Хотя по сравнению с «гражданкой» их гораздо больше, но люди так устроены, что им всегда мальчиков мало.
— Больше… В мысле там их больше, чем на гражданке? Или больше, чем девочек?
— Чем на гражданке… Если это можно назвать «гражданкой», разве что в кавычках.
— Ты меня поняла, не цепляйся.
Ухмылочка.
— Девочки из знатных семей часто выбирают военную службу, Саш. А куда деться мальчикам, которые хотят чего-то достичь в жизни? Вот и идут учиться «по гражданке». А в МГУ готовят лучших в стране учёных, инженеров, специалистов разных. Так что у нас один мальчик на две-три девочки, а не на пять, как везде. Это много, но всё же для нашего самолюбия недостаточно.
— Ну, у кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий, — поддел я.
— Так и есть. — Довольная улыбка.
— А ты прям не экономист, а психолог. Так рассуждаешь на разные темы…
— Княжна из младшей ветви всегда должна быть психологом, без относительно того, на кого учится! — совершенно серьёзно поделилась собеседница житейской мудростью.
Так мы и шли, чинно беседуя с горской красавицей, пока не достигли Чистых Прудов.
— Народ, гуляем! — обернулась к нам Машка. — Я давно мечтала покататься на лодке!
— Ур-ра! Лодки! — замахала руками и Тома, но не искренне — поддержать морально. Зайки же просто улыбались — видно, давно в Москве, уже катались летом, перед поступлением.
— Чистые пруды раньше назывались «погаными», — просвещала мою персону, проводя индивидуальную экскурсию… Нет, не природная москвичка Маша, а грузинка Тома. — Кто-то говорит, что тут капище языческое было, а кто-то, что сюда с Мясницкой и других улиц стоки сливали. И заодно канализацию, которой не было, ведь это проще, чем золотарям за вывоз платить. Но когда при Софье Второй начали сносить стены и строить бульвары, для отдыха, дошли руки и до этой лужи. И её облагородили, очистили, запретили сливать гадости. И даже рыбу завели. Ну, и переименовали.
Рыбные спины в мутной воде проступали, и немало. Наверняка подкармливают — ибо в природном водоёме столько рыбы не выжило бы, не хватило бы кормовой базы.
— Ты столько всего знаешь! — похвалил я. — Хотя не местная.
— Я здесь учусь, — расплылась в хитрой улыбке Геловани. — Как раз с москвичами и москвичами. А ещё умею смотреть и слушать. А ещё здесь тусовка музыкантов-неформалов, вон там, у памятника Жилину. Мы проходили мимо.
Жилин это местный писатель и поэт восемнадцатого века. Ага, мужчинка, талантливый, а куда нашему брату податься, как не в искусство?