В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии
Шрифт:
Прежде всего, нам предстоит ответить еще на один вопрос: насколько тесно должны быть очерчены границы?
Мы видим, что, проведя феноменологическую редукцию, мы наталкиваемся на много чего такого, на что уже нельзя ссылаться, в том же смысле, что и на все вышеназванное, как на «абсолютную данность» [451] . Исследование рассматривает феноменологически редуцированное познание в его индивидуальном протекании.
Мы не позволили себе поддаться искушению закрепить значимость лишь за «теперь» восприятия (феноменологического усмотрения). «Теперь» — это вечно текучая точка, разграничивающая прошлое и будущее, но и этого мы не могли бы утверждать, если бы нам вдруг вздумалось выключить ретенцию. Тем самым мы допустили «трансценденцию» внутри феноменологической установки, коль скоро мы допускаем не только саму ретенцию в качестве феноменологического бытия, но также и то, ретенцией чего она является. Всякое «теперь» ретенции есть ретенция [какого — то] «не — теперь», какого — то «только что бывшего», и это «бывшее», как мы сказали, дано. Можно без труда доказать, что не доверять подобного рода данности — это все равно что раскрыть объятия абсолютному скептицизму; что такая ретенциональная очевидность предполагается также и эмпирическим восприятием, и что тем самым естествоиспытатель, положивший в основу своих построений эмпирическое восприятие, а тем самым и всякий философ,
451
Эйдетическая редукция проведена не была.
То, что было сказано о ретенции внутри длящегося восприятия, распространяется, естественно, и на так называемую свободную ретенцию, которая следует непосредственно за полностью истекшим восприятием.
<§ 26. Феноменологическое при — поминание (Wiedererinnerung) и возможные случаи его обманчивости. Преобразование эмпирического воспоминания (Erinnerung) в воспоминание феноменологическое>
Тогда как же обстоит дело с при — поминанием, прежде всего — с при — поминанием, протекающем все еще внутри ретенции? Феноменологически редуцированное уходит в феноменологическую бывшесть (Gewesenheit), и, пока оно еще осознается как уходящее, сознание повторности, возобновления протекания бывшего осознанным выступает в форме при — поминания. Действительно ли при — помненное, протекающее как повторение, идентично протекшему? Причем лишь в случае с при — поминанием, не составляющим единого целого с сознанием ретенции.
Предположим, вчера я наблюдал какой — либо процесс и немедленно выполнил рефлексию на это восприятие. Теперь я вновь вспоминаю это восприятие. При этом я провожу феноменологическую редукцию: меня не интересует то, что подобный психический процесс протек в природной действительности вчера, в такое — то и такоето объективно определяемое время. Меня интересует лишь то, что, во — первых, оно, это сознание при — поминания, имеется налицо, а во-вторых, что это воспоминаемое в нем восприятие (такого — то и такого — то процесса) в самом деле имело место и теперь осознается вновь.
Здесь мы имеем дело, по — видимому, с новыми «трансцендентностями» феноменологической имманентности. Но оправданы ли подобные при — поминания? Оправданы ли они в качестве абсолютных несомненностей? Что угодно, только не несомненность! — возразит всякий. Воспоминание обманчиво, и феноменологическое воспоминание в ничуть не меньшей мере, нежели воспоминание эмпирическое. Можно даже продемонстрировать возможную обманчивость феноменологического при — поминания на примере припоминания эмпирического. Ибо рефлектировать можно некоторым образом уже в эмпирическом воспоминании и, так сказать, создавать в нем воспоминание феноменологическое. Эмпирическое воспоминание говорит мне об одновременности двух событий. Впоследствии я обладаю новым при — поминанием, значительно превосходящим, благодаря более богатой взаимосвязи, [первое] по силе, и оно говорит мне: оба этих события оказались разделены такими — то и такими — то ясно воспомянутыми событиями. Я произвожу феноменологическую редукцию, существование этих [452] событий заключается в скобки вместе со всей природой, причем как существование воспринятых событий, так и существование при — помянутых природных событий. Что происходит в этом случае с феноменологическими данными? Очевидно, что редукция первого при — поминания дает в результате феноменологическую одновременность (ein phanomenologisches Gleiehzeitig) для обоих восприятий событий, второе при — ломинание — феноменологическую неодновременность (Nichtgleichzeitig) для тех же самых восприятий. При этом «одновременность» не следует понимать буквально, как нельзя принимать буквально и [эти] восприятия. В любом случае этого, пожалуй, достаточно, чтобы продемонстрировать возможную обманчивость также и феноменологического при — поминания.
452
В 1924 г. или позднее вставлено: «объективных». — Прим. нем. изд.
Мы тотчас замечаем, что всякое целостное при — поминание в эмпирическом смысле, поскольку оно сосредоточивает в эмпирическом сознании многообразие предшествующего опыта, при помощи феноменологической редукции становится целостным феноменологическим при — поминанием, собирающим многообразие феноменологического типа в феноменологически редуцированном вновь — сознании; прежде всего воспоминание говорит: то — то и то — то было. Однако оно делает возможной и рефлексию, говорящую: тото и то — то было воспринято, или же: имело место восприятие тогото и того — то. Мнимой одновременности воспринятого соответствует одновременность воспринимания; именно она осознается вновь и опредмечивается в феноменологической рефлексии. Всякая эмпирическая обманчивость, обнаруживающаяся в субъективной интуиции, порождает сознание обманчивости в феноменологически редуцированном при — поминании (то же самое можно было бы показать и на примере сферы опытно — психологического самопостижения (Selbsterfahrung), во что я не хочу сейчас углубляться).
<§ 27. Возможность феноменологического, но не абсолютного освоения всей эмпирической сферы. Ожидание>
И здесь мы замечаем, что можем присвоить себе, в подобном смысле, вообще всю сферу эмпирии (я имею в виду опытное полагание любого рода) при помощи феноменологической редукции — разумеется, с тем же результатом.
Возьмем, к примеру, ожидание. Всякому эмпирическому переживанию соответствует переживание феноменологическое, получающееся после [проведения] феноменологической редукции. Например, мой взор наблюдает за парочкой очаровательных снегирей. Самец постоянно следует за самочкой, перелетающей с дерева на дерево. И вот самочка перелетает в соседний сад. Я ожидаю, что самец последует за ней. Если мы произведем феноменологическую редукцию, то все здесь, что от природы, окажется в скобках. Разве не ясно, что всякое подобное эмпирическое ожидание словно бы таит в себе ожидание феноменологическое? Разве видение взлетающей самочки не сопровождается ожиданием некоего, так — то и такто определенного видения последующего полета самца? Правда, de facto наше внимание обращено на вещи, на природу. Но разве не очевидно, что установку на вещи, с которыми сталкивает нас опыт, мы можем сменить установкой на опытное постижение вещей (das Erfahren der Sachen) и на то, что вот теперь «должен» произойти такой — то и такой — то опытный акт (Erfahrung)? И мы вполне можем принять эту установку заранее и вместо того, чтобы жить в опыте (im Erfahren zu leben) и наивно осуществлять его полагание, следовательно, «принимать» сущее в качестве сущего (das Seiende ais seiend hinzunehmen), обратиться, напротив, к процессу опытного постижения (Erfahren), а полагание его заключить в скобки. Тогда актуальное опытное постижение (Erfahren) будет мотивировать акт будущий. Однако чистоты феноменологической редукции недоста-
точно, чтобы сообщить этой мотивации” ценность абсолютной данности. В то время как я занят, к примеру, наблюдением за этим процессом, в нос мне залетает комар, и я неизбежно чихаю. От ожидаемого видения не остается и следа.
<§ 28. Феноменологический опыт. Его «трансцендентность
Поразмыслив хорошенько, мы обнаружим, что запас феноменологических мотиваций [453] бесконечно богаче, чем то позволяют предполагать немногие и к тому же неопределенные наименования, такие, как восприятие, ретенция, при — поминание, ожидание. Слишком часто приходится обращать внимание на эмпирическую предметность, которая познается в опыте по мере восприятия или еще как — нибудь. Феноменологическая редукция всегда в изумительной полноте представляет интуитивные взаимосвязи, а именно — взаимосвязи, которые усматриваются не в модусе феноменологического восприятия, а, так сказать, в иных, разнообразных модусах феноменологического опыта. А если они не усматриваются, если с ними не переплетается мнящего обращения [взора] и полагания, то в каждом конкретном случае можно видеть, что подобные взаимосвязи, пусть не во мнении [454] , но все же некоторым образом сознаются и интендируются и что возможность такого обращения взора и конституирование подлинного феноменологического опыта оказываются гарантированными. При этом в каждом случае мы имеем дело с «трансцендентностью феноменологической имманентности» и в каждом случае — с возможной обманчивостью.
453
В 1924 г. или позднее вставлено: «своеобразной форме опыта (антиципации, ожиданию)». — Прим. нем. изд.
454
В 1924 г. или позднее вставлено: «(модусов опыта)». — Прим. нем. изд.
Примером послужит нам всякое восприятие длящейся или изменяющейся вещи — скажем, коробка из — под сигар с точки зрения пространственного образа (Raumgestalt), окраски, физикалистскокаузальных качеств в той мере, в какой их можно в самом деле воспринять. Вещь — перед нами, и вот мы видим ее и держимся за увиденное как таковое, вдали от всякого мышления. И мы видим пространственный образ — скажем, коробку из — под сигар. Взгляд блуждает туда — сюда, следует то за той, то за другой линией коробки, перескакивает с одного узора древесины на другой и т. д. — все это мы можем, при помощи феноменологической редукции и изменения направленности взгляда, мысленно преобразовать в нечто вроде рядов феноменологического ожидания, а в случае, если ожидание в действительности [еще] не установилось, то это ряды мотиваций, которые по сути своей допускают преобразование в такие ряды актуального ожидания. В этом случае феноменологические мотивации обладают своим собственным, [вполне] определенным синтаксисом, своей формой и правилами, сколь произвольно не скользил бы по предмету блуждающий взгляд. И всякой определенной пространственной форме соответствует особый определенный синтаксис, и с каждой направленностью взгляда соотносится сложная система возможностей, всякому объективному изменению соответствуют именно такие и таким — то образом оформленные ряды изменений феноменов. Все это мыслится феноменологической редукцией. Тогда направленность взгляда и ее изменение редуцируются к неким феноменам ощущения и постижения (Auffassungsphanomene); глаз, голова и все прочее уже по [одному способу] своего существования (seiner Existenz nach) подвергаются феноменологической редукции. Именно это можно было бы сказать относительно того многообразия ощущений и схватывающих восприятий, которое соотносится с окраской коробки и, в частности, с окраской той или иной боковой поверхности. И т. д. К рассмотрению можно было бы также привлечь и своеобразную форму опыта, называемую вчувствованием в чужую душевную жизнь, но прежде, разумеется, эмпирическое постижение [своего] «Я», и все это вновь свелось бы к мотивационным взаимосвязям редуцированных феноменов, феноменов, вполне определенных по форме и типу. Но знание этих взаимосвязей мотиваций — это не знание феноменологического восприятия, не то рассматривание (Schauen) абсолютной самоданности, к которому прежде всего приводит очевидность cogitatio. И так — во всем.
<§ 29. Выход за пределы сферы абсолютной данности как необходимое условие возможности феноменологической науки>
Итак, ответ на вопрос, возможна ли наука, рассматривающая данности, констатируемые при помощи феноменологического метода, будет зависеть первым делом от того, как мы интерпретируем ценность данностей этого типа, который встречает нас здесь в качестве «феноменологического опыта», в качестве разного рода трансцендентных феноменологических рефлексий.
Однако мне хотелось бы выразиться поточнее. Если бы мы пожелали ограничиться данностью cogitato как абсолютно несомненной данностью, т. е. как данностью восприятия в том виде, в каком она произрастает из феноменологической редукции и рефлексии при выполнении длящейся cogitatio, то нам пришлось бы всякий раз произносить лишь «вот это», но было бы неясно, каким образом из этого можно было бы извлечь какое — либо научное познание. Ныне же выясняется, что при ретенции, при — поминании, ожидании, а тем более при феноменологической редукции всякого внутреннего и внешнего человеческого опыта, [но] с привлечением его многообразного содержания, феноменологические данности обрушиваются на нас в бесконечной полноте (а именно, благодаря тому обстоятельству, что, например, при при — поминании возможна не только одна [единственная] рефлексия и редукция, делающая из самого при — поминания как переживания объект абсолютно дающего феноменологического восприятия, но и вторая рефлексия и редукция, протекающая, так сказать, в при — поминании и приводящая при — поминаемое переживание, в качестве феноменологической бывшести, к данности, но уже не к абсолютной данности, исключающей всякое сомнение; и точно так же во всех остальных случаях). Все эти предметности, называемые нами феноменологическими, мыслятся как предметности единичные, индивидуальные, всякий феномен — как индивидуальное «вот это вот», как абсолютная однократность.
Психолог [455] скажет: «Да ведь все это — психические феномены, настоящие или прошедшие психические феномены, мои собственные или, если я принимаю (annehme) их на основе вчувствования, — феномены "другого"». Да, разумеется, притязание психолога на все то, что мы отграничили здесь в качестве своеобразного поля объектностей (Objektitaten), вполне закономерно, а именно — если все это рассматривается не в чистой феноменологической редукции, но постигается в качестве Я-переживания [456] , как феноменом эмпирического «Я», причем психолог не имеет ни малейшего представления о том, сколь велики трудности, обусловливаемые натуралистической концепцией переживания, понятием переживания психологического. Тем не менее, пока все в полном порядке. Мы же настаиваем на том, что эмпирического субъекта следует равным образом выключить, и тогда феноменологически единичное бытие — это, естественно, уже не психологическое переживание. Если мы хотим говорить о «психическом», то необходимо будет говорить, скажем, о трансцендентально — психическом, в отличие от эмпирически — психического.
455
Нижеследующий абзац позднее слабо перечеркнут карандашом. — Прим. нем. изд.
456
Позднее, приблизительно в 1921 г., вставлено: «в мире». — Прим. нем. изд