В сетях любви
Шрифт:
Вот теперь на нее накатило, догадался он. Страх перед тем, что ей придется стрелять. Шок и унижение от пощечины, которую ей нанес человек, содержавший ее. Предстоящие проблемы: где и на что ей жить. Наверное, к этому прибавилась тоска по умершим близким.
Он оттолкнулся от стены и подошел к ней.
— Думаю, тебе пора надеть ночную сорочку и лечь спать. — Он забрал у нее перчатку, сунул ее в карман и принялся снимать другую. — Сегодня уже ничего сделать нельзя. Завтра, когда ты отдохнешь, ты почувствуешь себя лучше, и мы решим, как быть дальше.
Она вдруг судорожно вцепилась
— Завтра мне лучше не будет. Мне больше никогда не будет лучше. — Она произнесла это тихо, почти шепотом, ее взгляд был устремлен куда-то за его плечо.
Он подождал, не скажет ли она еще что-то, но она промолчала. Он осторожно разжал ее пальцы и снял перчатку.
— Вполне естественно, что после такого страшного дня у тебя появляются такие мысли. Страх имеет свойство оставлять осадок. Но со временем он слабеет. Если бы было иначе, солдаты не смогли бы возвращаться к обычной жизни, жениться и создавать семьи. — Сунув другую перчатку в карман, он встал позади нее. — С твоего разрешения, я расстегну тебе платье и расшнурую корсет. Но лишь для того, чтобы ты смогла лечь в постель. Мои намерения в отношении тебя не изменились.
Она наклонила голову вперед, и ее тоненькая шейка показалась ему ужасно ранимой. От этого зрелища у него закружилась голова и перехватило дыхание. Ведь сегодня он мог так легко потерять ее! Если бы ее пистолет дал осечку, если бы она промахнулась, если бы хоть один разбойник оказался проворнее…
Нет. Так недалеко и до сумасшествия. Он сконцентрировал внимание на пуговицах, крохотных, плоских, цвета слоновой кости, с резным краем. Так, бережно и целомудренно, он снимал с нее одежду слой за слоем, пока не добрался до нижней сорочки. Дальше она могла обойтись без его помощи. Теперь ему надо пройти в спальню и налить в умывальник воды, чтобы она могла умыться.
Было очевидно, что она страшно устала. Ее плечи поникли. Пока он раздевал ее, она не предприняла ни единой попытки возбудить его. Она даже не произнесла ни слова с того момента, как призналась в своих страхах, что ей никогда не станет лучше.
К черту. Он подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась и прижалась к нему, робко, несмело, как бывает при первой близости. Он замер на мгновение и, закрыв глаза, вдохнул ее запах. Если бы только… Нет, он сломается, если будет думать об этом. Но когда-то они были одного статуса, младший сын и младшая дочь из респектабельных семей, с незапятнанной репутацией, с хорошими перспективами на брак. Если бы он познакомился с ней тогда… в один прекрасный день он вот так поднял бы ее на руки, перенес бы через порог…
Опять сумасшествие. Нельзя впускать в голову эти мысли. Дверь в спальню была приоткрыта, и сейчас он распахнул ее ногой. Она подняла голову и оглядела мебель, слабо освещенную огнем из камина. Стул, стол, умывальник, шкаф для белья и кровать, строгую, с черными столбиками и белым льняным балдахином. Он подошел к кровати и сел. Если она спросит, что он делает, он не сумеет ей ответить.
Она сжала лацкан его сюртука. И положила голову на плечо. Он почувствовал, что ее плечи и ноги напряглись, как будто ей захотелось свернуться клубочком.
— Я хочу тебе кое-что рассказать, — сказала она, и его сердце
— Можешь рассказывать мне все, что пожелаешь. — Он крепче прижал ее к себе.
Она дважды вдыхала, как бы собираясь начать свой рассказ, и дважды не смогла сказать ни слова. На третий раз она заговорила:
— Я рассказывала, что мои родители погибли от несчастного случая.
Черт. Он внезапно догадался обо всем.
— А на самом деле их убили грабители с большой дороги. Такие же, как те, кого мы… — Ее голос дрогнул, и она уткнулась лицом ему в грудь.
Он тяжело вздохнул и прижался подбородком к ее макушке.
— Ты была с ними?
Она покачала головой.
— Я тогда еще не до конца оправилась от той болезни, про которую тебе рассказывала. Они поехали смотреть дом в другой части Ланкашира. Они собирались… — Она задрожала и дала волю слезам. — Они планировали продать наш дом и переехать в другое место, туда, где соседи не знали бы… — Она убрала руку от его лацкана и вытерла глаза. — Из-за того, что я натворила, они были вынуждены покинуть родные места и начать жить сначала. И именно из-за меня они в ту ночь оказались в дороге.
Он прижал ее к себе еще крепче. Она содрогнулась, как несчастная маленькая жертва, трепыхающаяся в зубах хищника.
— Им не повезло, удача отвернулась от них. — Он телом чувствовал ее дрожь точно так же, как тогда, когда удерживал ее, бьющуюся в приступе ярости над трупом убитого ею разбойника. — Это просто случайность, что злодеи оказались у них на пути. Тебе не в чем винить себя.
— Я говорила себе это. — Она не обратила внимания на его упоминание об удаче и везении. — Но так и не нахожу утешения. — Она вжалась в него так, будто хотела раствориться в нем. — Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что они испытали в последние минуты.
— Знаю, дорогая. — В эти слова он вложил все, что чувствовал. «Я отлично знаю, каких усилий тебе стоило научиться не думать об этом». Он знал, как запретные воспоминания, запретные образы так и ждут момента, когда в защитной броне появится брешь и они смогут выбраться наружу. — Твои кошмары…
Он плечом ощутил, как она кивнула:
— Мне кажется, я уже сотню раз видела их смерть. — Всхлипы мешали ей говорить.
— Я тоже потерял родителей, я тебе говорил об этом. — Он вытащил руку из-под ее коленей и принялся ласково гладить ее по предплечью. — Моя мама умерла в родах, когда мне было десять; папа скончался несколько лет назад после долгой болезни. Близким тяжело, даже когда человек умирает по естественной причине. Но когда насильственной смертью… Я бы никому не пожелал пережить то, что выпало на твою долю.
«Пожелать». До чего же хрупкий смысл несет в себе это слово. Оно напоминает голыш, выпущенный из рогатки в приливную волну. События случаются, и люди переживают их или не переживают, и пожелания не имеют к этому никакого отношения.
Она прижала обе руки к глазам.
— Вот я и не пережила. Оказалась недостаточно сильной. — Колеблется. Голос упал до шепота. — Я хотела… тоже уйти из жизни.
— Ты… — Он сглотнул. — Ты пыталась… — И тут он понял. — Ясно, пыталась. Ты пошла работать в бордель.