В сетях любви
Шрифт:
Гуляя по садику Толботов, она вдруг подумала: а может, именно сейчас он откажется от дуэли. Какой респектабельной даме понравилось бы, если бы ее муж бился на дуэли из-за другой женщины?
«У меня даже в мыслях не было ухаживать за ней. Может, я еще и не влюбился в тебя, но я близок к этому». Это все равно ни к чему бы не привело. Она никогда не надеялась на нечто подобное. Тогда почему у нее такое ощущение, будто ее без пальто выгнали на зимнюю стужу?
Прогулка по саду, слава Богу, закончилась, и после прощаний, прочих проявлений вежливости и пожеланий
— Лидия. — Он догнал ее. — Уверяю тебя, я не подозревал…
— Это не важно. — Она поплотнее запахнула пальто и зашагала быстрее.
— Я просто хочу, чтобы ты знала: я не лгал, когда говорил, что между нами ничего нет. Если бы было, я бы не спал с тобой. Я даже не знаю, как объяснить…
— Я уже сказала: это не важно. — Слова прозвучали резче, чем ей хотелось бы. — Я не сомневаюсь в тебе, — уже спокойнее добавила она. — Я видела, что предположение родственников и для тебя стало неожиданностью.
— Я навещал их всего пару раз. И она в трауре. — Он убеждал себя в не меньшей степени, чем ее. — Еще нет и года, как погиб ее муж. Мне просто ни разу в голову не приходило….
— Ты расставил все точки над i. И ты не обязан оправдываться передо мной. Все это меня не касается. — У нее не хватало сил держаться в рамках приличий. Неожиданно ее испугала перспектива пройти оставшиеся до Сент-Джеймса две мили — ведь все это время ей придется пресекать его попытки заговорить.
Она резко остановилась и обернулась.
— Я, наверное, пойду домой, Сомерстаун совсем рядом. Мне нужно забрать оставшиеся деньги и перебрать кое-какие вещи.
В его глазах заметалась тревога.
— Я думал… — Он на шаг отступил от нее, опустил взгляд на ее полусапожки. — То есть я думал, что мы пойдем ко мне и… поговорим.
О Господи. Он решил открыть ей свою самую сокровенную тайну. Он готов сбросить с себя бремя и оказать ей доверие своей откровенностью, но она не готова все это принять.
— Мне кажется, будет лучше, если мы сегодня вечером встретимся в Олдфилде.
Судя по его взгляду, он не понял. А разве он мог бы понять? Ведь она сама не полностью понимает себя.
— Хорошо. — Он воспринял свою неудачу спокойно, пить кивком, хотя у него были все права требовать объяснений. — Я провожу тебя до дома. — Он подставил ей локоть.
— Ты очень любезен, но нет. Спасибо. — Она уже пятилась прочь от него. — Я буду в Олдфилде с половины одиннадцатого. Жду тебя к одиннадцати.
Он не спорил, в отличие от такой же ситуации неделю назад. Он вообще ничего не сказал. Он просто сунул руку в карман пальто и стоял, глядя, как она отступает от него.
Ее сердце — ее глупое, отравленное сердце, которое долгие годы пряталось в гневе и ждало худшего момента, чтобы открыться, — разбилось бы вдребезги, если бы она не отвернулась, чтобы не видеть его взгляд, и не пошла бы быстрым шагом по улице.
Глава 20
В тот вечер в
В этот раз она изображала из себя подвыпившую даму. На флирт у нее настроения не было ни с Уиллом, ни с кем-то еще, поэтому ей пришлось выбирать между мрачным молчанием и раздраженной болтливостью, в которую следовало вплетать обговоренные реплики. Ставь пять. Ставь четыре. Ставь семь. Оставайся при своих.
Позади нее цокал шарик по колесу рулетки. Слева кто-то тряс костями, прежде чем бросить их на стол. Зал был наполнен шумом голосов. Звуки сливались в гул и отступали на небольшое расстояние, и для нее не существовало ничего, кроме карт, подсчетов и холодной решимости, то есть мира, где все оценивалось количеством очков.
Ей нет места в жизни порядочного мужчины. Ни в качестве жены, ни в качестве любовницы, ни даже в качестве сочувствующего наперсника. Зато у нее есть место здесь. Бесстыдная, не заслуживающая уважения распутница, она будет брать то, что ей требуется, в Олдфилде и никого не жалеть.
И карты, будто приветствуя заблудшую дочь, выпадали в ее пользу. Вернее, в пользу мистера Блэкшира. Он играл по высоким ставкам. Восемь фишек. Девять. Одиннадцать, через ворчливое замечание о том, что завтра ей придется снести в ломбард все, что у нее есть ценного, и впредь ей предстоит жить нищей одинокой затворницей и трястись от страха, что какие-нибудь бонзы заявятся к ней и опишут ее жалкое имущество. Под «бонзами» было зашифровано onze. Правда, когда они обговаривали кодовые слова, она не ожидала, что они дойдут до этого числа.
Не имея при себе часов, игроки обычно оценивают время по деньгам, и примерно на выигрыше в тысячу восемьсот фунтов Уилл потянулся, сцепив руки на затылке. Этот жест был сигналом к совещанию. Однако она смотрела на ситуацию иначе. Если он устал, он может извиниться и выйти на несколько минут, не отзывая ее в сторону. Если он считает, что они выиграли достаточно и должны закончить игру на сегодня, тогда он неправильно оценивает ее решимость идти к цели. А если он хочет обсудить с ней какой-то другой вопрос, то в этом нет надобности. Между ними уже все сказано.
Выждав двадцать минут и не получив ответа, он снова подал знак. Небрежно, лениво он завел за спину правый локоть, подцепил его левой рукой и потянулся.
Где-то в шестеренках ее мозга случился сбой. То ли зубцы не вошли в зацепление, то ли пружина, соскочив, остановила вращение. Она вдруг отчетливо увидела его скрытые под одеждой мышцы спины, как они перекатываются, когда он потягивается.
«Оставь его в покое. Лучшее, что ты можешь для него сделать — это сидеть здесь и продолжать играть». Однако при следующем вдохе она ощутила аромат лавровишневой воды, и карты с числами отодвинулись туда же, куда до этого отодвинулся гул зала.