В шатре бедуина

Уэст Энни

Кэсси покачала головой:

— Я предпочла бы играть в игру или читать книги, но у меня не было выбора. Внеклассные занятия держали меня вдали от дома. Мать предпочитала не натыкаться на меня дома.

Она говорила об этом как о чем-то обыденном, не прося сочувствия, и все же Амир проникся.

— Как насчет тебя? В шахматы тебя научил играть отец?

— Нет. — Ответ получился отрывистым, и она поняла на него глаза. — Меня научил дворцовый слуга.

— В самом деле? Старый дворецкий, наверное?

— Что-то вроде этого. Мой дядя был в ужасе, что я

не знал основ игры, когда я приехал в Тарахар. Он приказал одному из слуг меня научить.

— Так ты родился не в Тарахаре? Как ты стал шейхом? — Кэсси склонила голову над доской.

— Совет старейшин выбрал меня в качестве наиболее подходящего лидера из всей королевской семьи, — насмешливо улыбнулся Амир.

Как кардинально все изменилось. Раньше они даже взгляда бы его не удостоили, а спустя несколько лет вверили в его распоряжение целую страну. Его губы растянулись в горькой усмешке.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Кэсси.

— Ничего. Дело в том, что, когда я приехал в Тарахар, я представлял собой малозначащую фигуру на политической доске. Я был бы последним кандидатом в правители.

— Почему? Что ты такого сделал? — Она немного подвинулась, и Амир уловил теплый аромат ее кожи, свежий и соблазнительный.

— Ровно ничего. Мне было всего одиннадцать.

Он увидел, как сошлись на переносице ее аккуратные брови, и едва удержался от того, чтобы протянуть руку и погладить их.

— Я не понимаю.

Очевидно, Кэсси не читала светскую хронику. Или, возможно, эти новости были такими старыми, что пресса даже не потрудилась откапывать новые детали. Прошло уже много лет с тех пор, как он читал в газетах то, что напечатали про него.

Амир сделал ход, с удивлением отметив, что она перешла из защиты в наступление.

— Мой отец был младшим братом старого шейха, поэтому я был членом правящей семьи. Но в Тарахаре мы не жили.

— Ты рос с родственниками матери?

— Едва ли. — С материнской стороны он никого не знал. Его мать понятия не имела о том, кто ее родитель. На ее свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк. Его дядя постарался, чтобы Амир узнал об этом.

— Мои родители все время переезжали. У них не было дома, и они останавливались в отелях и на курортах. То на Карибах, то в Марокко или на юге Франции.

— Экзотика.

Он пожал плечами:

— Наверное, да. — Он сделал ход, намереваясь загнать ее в угол. — Для меня это было просто одно размытое пятно из незнакомых лиц и гостиничных номеров. — Они никогда не оставались на одном месте достаточно долго, чтобы он мог завести друзей, и его родители имели привычку увольнять нянек, едва он начинал их запоминать. Родителей он видел редко. У них постоянно не хватало времени на своего сына. Они были слишком заняты развлечениями и погоней за отличным времяпровождением.

— А почему тебя не принимали в расчет? — спросила Кэсси.

Амиру неожиданно захотелось рассказать ей обо всем. Сам он никогда не обсуждал свою личную жизнь — за него это делала светская хроника.

— Я был окружен скандалами с самого рождения. Нет,

еще до рождения. Мой отец был паршивой овцой в семье. Что он только не делал — от разбазаривания своего состояния в казино до хищения государственных средств.

— Ты шутишь!

Амир покачал головой:

— Он полагался на своего старшего брата, который вызволял его из передряг. Старый шейх сделал бы все, чтобы член королевской семьи не попал в тюрьму. Это было бы позором для фамилии. В конце концов мой отец жил на очень щедрое содержание, выделенное ему братом.

— И так он смог позволить себе жить на курортах?

— И многое другое. Он был бабником, обожал вечеринки. На моей матери он женился только потому, что она забеременела.

— По крайней мере, он женился на ней.

В глазах Кэсси мелькнуло что-то и так же быстро погасло. Ах вот в чем дело — ее родители не были женаты. Ее отец жил с другой семьей. Может, в его случае ее сценарий оказался бы лучшим вариантом.

Он медленно кивнул:

— Это был единственный ответственный поступок за всю его жизнь. К ужасу своей семьи, он женился на манекенщице, рекламировавшей нижнее белье, воспитанной чуть ли не в трущобах и, судя по слухам, очень легкомысленной. — Он усмехнулся. — Королевская семья Тарахара не на это надеялась.

— Бьюсь об заклад, что нет. — Кэсси откинулась назад, забыв про шахматы.

— Тот факт, что они умерли от передозировки наркотиков на каком-то сборище, только ухудшил ситуацию.

— О, Амир! Мне так жаль.

Он склонился над доской, чтобы взять еще одну ее фигуру. Он не нуждался в чьем-то сочувствии. Он едва знал своих родителей и не скучал по ним. Во всяком случае, переезд в Тарахар стал для него счастливым избавлением, несмотря на жесткий режим и правила дяди.

— Это было давно. Когда я приехал, на меня смотрели косо. Мой дядя ожидал, что я окажусь таким же безответственным и эмоционально неустойчивым, как мой отец. Другие последовали его примеру.

— Это так несправедливо!

— Кто сказал, что жизнь справедлива? Может, именно осознание того, что все ожидали моего поражения, и давало мне силы.

Амир говорил ровным тоном, но воспоминания укрепили обещание, которое он дал давным-давно. Его собственные дети не будут страдать, как страдал он, из-за скандального родительского поведения. Они не будут стыдиться того, что не могли изменить. Он будет защищать их так, как никогда не защищали его. Он уже все решил. Ничто не может быть оставлено на волю случая.

Он наблюдал за тем, как Кэсси тонкими пальцами передвигает фигуру, любуясь ее грацией и изяществом.

— Конечно, такой дядя мог бы отнестись к тебе с доверием. Ты был всего лишь ребенком.

— Мой дядя был порядочным человеком, но он столько раз оплачивал долги своего брата и спасал его от тюрьмы, что его терпение кончилось. Он много лет ждал, когда же во мне проявятся отцовские черты.

— Но они не проявились.

Она сказала это с такой уверенностью, что Амир в удивлении поднял на нее глаза. Она смотрела на него с симпатией и теплотой.