В Шторме
Шрифт:
Прежде, чем войти в Тронный Зал, необходимо было пройти Зал Ожидания - такое же большое и расточительное пространство, состоящее из трех уровней и захлебывающееся в постоянной болтовне на множестве языков. Всегда переполненное буквально сотнями лакеев и подхалимов, просящими о входе в следующий зал в надежде на получение покровительства Императора. А оно всегда было строго нормировано. Хотя, когда тот был в благосклонном настроении, его щедрости не было пределов. Но чтобы получить должность или любую другую выгоду, необходимо было пройти по голове кого-то другого, никогда не зная,
Огромный зал затих, наблюдая за решительно идущим и не смотрящим по сторонам Вейдером, не имеющим времени для мелочных игр всех этих презренных паразитов.
Когда-то он надеялся, что Мастер избавится от всего, что они собой представляют, надеялся, что он сам истребит их, получив власть. Но с каждым днем их становилось все больше и больше, они набивали собою стены этих залов и этого дворца, обменивая власть на деньги или деньги на власть. Он ненавидел их всех, их слабости вызывали отвращение - но не большее, чем его согласие терпеть их.
Грандиозные, от пола до потолка двери Тронного Зала распахнулись, и алые императорские гвардейцы шагнули в стороны, пропуская Вейдера - его никогда не заставляли ждать.
Он прошел вперед, не нарушая шаг и оставляя позади шуршащие тени. Собравшиеся внутри повернулись, чтобы рассмотреть вошедшего и опустили головы в вежливом признании его статуса.
Тронный Зал включал в себя палату для аудиенций, отличительной чертой которой были резные, рифленые столбы и арки, отделанные тысячами и тысячами маленьких листочков розового и желтого золота, отражающих сияние даже при самом слабом свете, тончайшие алые и сине-кобальтовые бороздки пронзали металл плавными линиями и завитками, превращаясь в рисунок грандиозного масштаба. Высокий сводчатый потолок был отделан мозаикой самого темного синего цвета с тонким золотым орнаментом, давая совершенное представление ночного неба.
По обе стороны этой основной палаты шли ряды позолоченных от пола до потолка раздвижных панно, за которыми находились менее официальные, но одинаково роскошные частные приветственные комнаты, в которые допускалось очень малое количество избранных.
В дальнем конце внушительного и напыщенного зала находилось богато украшенное возвышение.
На этом возвышении стоял драгоценный Трон Солнечных лучей Палпатина, хваленое «место пророчества» потухшего Ордена Джедаев, взятое из Храма перед его разрушением. Трон преломлял едва различимый рядом с ним свет за счет кованой чеканной поверхности драгоценного металла из которого были сделаны солнечные лучи, формирующие спинку сиденья. На них было выгравировано печально известное пророчество о Сыне Солнц; прекрасный, древний подлинник и единственный экземпляр. Если бы у Вейдера был выбор, он уничтожил бы его - это пророчество, висящее цепью всю его жизнь на шее; уничтожил бы вместе со стулом, на котором оно было вырезано.
На полу широкого, огромного возвышения, где стоял трон, располагался полукруг, зеркальная половина которого лежала уже на полу самого зала. Мозаичный узор создаваемого круга был выложен из сливочного мрамора терассоти, когда-то такого естественного на Корусканте и теперь давно ушедшего в небытие. По окружности внешнего края узор составляли
Вейдер часто задавался вопросом, признавал ли кто-нибудь еще этот пол, как пол почтенной Палаты Совета Джедаев; вероятно, нет - кто мог остаться в живых из видевших его?
Он хорошо понимал, как много удовлетворения приносит его Мастеру такое осквернение - осознание, что его трон опирается на пол, на котором ему когда-то не позволялось стоять.
Сейчас Вейдер сам ступил на ближний полукруг, становясь на колено перед своим Мастером - опустив глаза, согнув спину и пристально глядя в пол, на котором он когда-то стоял, как джедай.
Наполняло ли это также его Мастера холодным развлечением?
Вейдер всегда клялся, что если он когда-нибудь поднимется до Императора, то выкорчует этот пол и превратит в пыль. Если он поднимется до Императора.
Но пол оставался на месте, а он по-прежнему сгибался на одном колене каждый раз, когда приходил сюда.
И он знал теперь, что его желание никогда не исполнится. Этот пол пережил сотни поколений джедаев - переживет и двух ситхов, включая его Мастера.
Мысль приносила маленькую толику удовольствия.
– Лорд Вейдер.
Палпатин расслабленно сидел в своем троне, когда все остальные были вынуждены стоять. Никому в его присутствии сидеть не разрешалось. Он любил свою власть. И ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем пускать ее в действие.
– Каковы ваши распоряжения, мой Мастер?
– спросил Вейдер, уставившись глазами в этот давно знакомый пол.
– Встаньте, друг мой, встаньте, - великодушно предложил Император.
– Все идет, как планировалось.
Вейдер молчал, точно зная истинный предмет их разговора. Не желая играть в эти бессмысленные словесные игры, он не знал, почему все же втягивается в них, учитывая контекст. Но понимал, что Палпатин прав - мальчик балансировал на грани… Хотя что-то еще удерживало его, некое чувство долга или самоограничения, всегда избегавшее Вейдера, или, может, простое упрямство - в этом они с сыном были очень похожи.
С каждым днем он видел все большее отражение себя в сыне. Видел его уязвимость, быстрое колебание настроения, несмотря на все усилия сохранить контроль. Ощущал изменение чувства мальчика в Силе.
Люк понимал это тоже - и он боролся с этим, всеми силами пытаясь удержать связь с тем, чего больше не существовало. Не могло существовать здесь, в такой близости к Императору.
Вейдер посмотрел на своего Мастера, сидящего в молчаливом ожидании. Чего он ждал? Какого-то ответа? Подтверждения своей оценки? Если так, то это было впервые.
Но у Вейдера было преимущество: уникальное восприятие Люка. Бесспорная… личная связь.
– Да, Мастер, - сказал он наконец.
– Хотя кое-что остается незыблемым - какую-то границу еще нужно преодолеть.
Палпатин прищурил глаза в раздумье, наклоняясь вперед и медленно кивая. Однако он продолжал молчать, уставившись на своего слугу в течение долгого времени, и размышляя больше не о его словах, понял Вейдер, а о нем самом .
Вейдер сохранял спокойствие, не желая участвовать в этом дальше и уже сожалея о том, что сказал - чувствуя, что некоторым образом предал мальчика.