В Шторме
Шрифт:
Уловив в последних словах вопрос, Хан соответственно среагировал:
– Я бы сказал, даже минут двадцать – и верь мне, я использую их на полную катушку. Если бежать во весь дух, то будет и десять. Хотя решетки на входе в башню здорово тормозят меня - зато дают время осмотреться вокруг. Плюс посты безопасности каждые три…
– Достаточно, - просто сказала Джейд.
Оба замолчали на несколько секунд, Люк полуобернулся к комнате.
Не поднимая головы, Соло исподтишка пытался рассмотреть мелкие ссадины по всему лицу
– Выглядишь усталым, - сказал он наконец, с искренним беспокойством в голосе.
– Просто надоело сидеть взаперти, - уклонился Люк.
– Хочется глотнуть свежего воздуха.
Хан кивнул, ничуть не успокоившись.
– Знаешь, - сказал он в итоге, повернувшись к городу за окнами, - в последний раз, когда я был на Корусканте, я жаловался, что мне негде остановиться. А сейчас я нахожусь в Императорском Дворце. Не в лучшей комнате, конечно, но все же…
Люк резко повернулся, понимая его.
– Сколько прошло уже?
– Четыре или пять лет.
Не очень далеко - был вывод.
– Что ты делал?
– Доставку, - неопределенно ответил Хан.
– Куда?
– На Тиренские Острова, это район практически на экваторе. Там есть несколько пригодных мест.
Сейчас было не время для уточнения координат.
– Но мне не понравилось там. Может, и неплохо для короткой остановки, но слишком жарко, чтобы задерживаться там, - многозначительно произнес Хан.
– Мне нравится жара, ты же знаешь, - заверил Люк.
– Ты просто слишком часто попадаешь в нее. Куда деваться, - ответил Хан, сохраняя непринужденный тон.
Люк улыбнулся, понимая, о чем тот говорит, но чтобы чуть разбавить эти слова для Мары, произнес:
– Нет. Я был рожден в пустыне. И воспитан в ней. Помню, как я увидел первый снег, на Хоте, он перестал быть очаровательным, едва мы спустили трап «Сокола».
– Ха! То-то ты постоянно вызывался там на проверку периметра, таща меня за собой, - добродушно обвинил Хан, довольно глядя, как малыш улыбается, пусть и совсем немного.
– Я соблюдал график дежурств, - ответил Люк с легкостью, смотря в окно.
– Да ладно, ты был коммандером подразделения и мог не включать себя в него.
Люк небрежно пожал плечами:
– Мне нравилось на Явине и Киркапусе. Люблю растительность, - его взгляд опустился к зеленым садам на крыше Главного Дворца.
– Как в местных садах. Хотелось бы как-нибудь побывать там.
Хану потребовалась секунда, чтобы понять его, и он мельком взглянул вниз, принимая равнодушный вид.
– Ну, в отличие от меня, ты в правильном месте. В них нельзя попасть из Главного Дворца, они полностью ограждены. Думаю, ты даже не сможешь пройти через…
– Прекратите это, - вновь прервала Мара, корректируя их беседу.
Люк вопросительно повернулся к ней, с насмешливым выражением лица. Но ее это не забавляло.
– Прекратите обсуждать,
– Я уже знаю, как добраться от башен до дворца, - небрежно сказал Люк, вновь отворачиваясь.
Мара сощурила глаза:
– И как бы ты узнал это?
Он указал глазами в сторону спальни:
– Тебе иногда нужно использовать дроидов, а не разумных существ. Все, кто находится в той комнате, поднялись в башни, пройдя через дворец – и этот маршрут в сознании каждого пришедшего сюда, Рыжая. Включая тебя.
Это не был настоящий вызов, но и Мара, и Соло отчетливо слышали ноты сдерживаемой агрессии - и это было настолько необычно для Хана, что заставило его беспокойно поежиться.
– Ты не можешь читать мои мысли, - отклонила она, хотя в голосе слышалась толика неуверенности.
– Думаешь, твои щиты останавливают меня? Нет.
– Лжец.
Люк полуобернулся к ней, скрывая лицо в яркости дневного света:
– Я когда-нибудь лгал тебе, Рыжая?
Она ничего не ответила, не желая быть втянутой в спор, когда он был так необычно изменчив. Но Скайуокер не позволил ей так легко отделаться:
– Боишься?
– спросил он со злой усмешкой.
– Едва ли, - солгала она, не собираясь быть запуганной им.
– А должна, - сказал он просто ломким, насмешливым голосом. И неловкая правда в его следующих словах полностью заморозила ее: - Я боюсь.
И затем он сосредоточил все свое внимание на Соло. И пораженной Маре осталось лишь внимательно смотреть на него, не слыша больше ни слова из того, что они говорили.
Он соскальзывал. Незаметно. Бесконечно малыми шагами. Находясь слишком долго под давлением ее мастера, разбитым и связанным, в окружении неустанных провокаций; он потерял видение и продвинулся к краю, став быстро изменчивым, неустойчивым и непостоянным.
И он осознавал это.
***
Вейдер шел через высокие, роскошно отделанные коридоры, ведущие к Тронному Залу, в отвращении скрипя челюстью на советников, сенаторов и моффов, прекращающих все свои злобные сплетни, чтобы успеть вежливо поклониться ему - хотя он никогда не признавал их в ответ.
Его вызвали ко двору - в место, которое он ненавидел; пышность и торжественность, раздуваемые его Мастером в своем правлении, были противны ему.
Вейдер не был глуп - и не был слеп к тому, что делал его Мастер. Запутанные формальности и этикет двора предназначались прежде всего для запугивания и смущения, для внушения неуверенности любому, вступающему в это исключительное окружение - чтобы пресечь любую дерзость и злоупотребления. Таким образом формировалась элита, имеющая личную заинтересованность в удержании своего положения - а значит, в более широком смысле, и положения Императора, поскольку Палпатин держал рядом с собой всех, кто имел какую-либо власть. Он сделал это своей работой: знать каждого из них.