В степях донских
Шрифт:
К. Е. Ворошилов внимательно следил за организацией, вооружением и обучением наших войск, оказывал большую помощь командирам и политработникам. В частности, он выдал нашему штабу десять тысяч винтовок, 400 снарядов, большое количество пулеметов, патронов.
В дни формирования частей состоялось объединенное партийное собрание большевиков Донецкого и Морозовского округов, 3-й и 5-й украинских армий. Климент Ефремович принял в нем активное участие.
Собрание разработало план дальнейшего пополнения частей за счет привлечения рабочих, беднейшего казачества, крестьян и ремесленников. Договорились о порядке вывода из дальних населенных пунктов
Рост и укрепление сил советских частей в районе Морозовской тревожили врага. Об этом свидетельствовал приказ атамана Краснова, требовавший во что бы то ни стало уничтожить украинские войска.
Оцепив станицу плотным кольцом, неприятель непрерывно совершал артиллерийские налеты и психические конные атаки.
В двадцатых числах мая Ворошилов пригласил на совещание всех командиров, работников окрисполкомов и ревкомов. Оно проходило в доме купца Волкова.
Когда мы вошли в просторный, чисто убранный зал, здесь уже сидели Ворошилов, Артем (Сергеев), Щаденко, Руднев, Мусин, Бувин, Романовский, Тетеревятников, Н. Харченко, Авдеев, Зеленский, Мухоперец, Андреев, Забей-Ворота, Яблочкин и другие. Ждали некоторых товарищей с позиций. Наконец они прибыли, и Климент Ефремович открыл совещание.
Он встал, спокойный, строгий, подтянутый, легким движением руки уложил волосы, привычным жестом оправил ремни.
— Товарищи! Мы собрались сюда затем, чтобы обсудить самый важный вопрос: о перспективах дальнейшей борьбы с контрреволюцией, об организации и укреплении наших сил, выборе стратегических позиций для развертывания и осуществления планового наступления против врагов революции, — объяснил Ворошилов цель совещания.
В зале — ни шороха. Только плавают над склоненными в раздумье головами сизые клубы табачного дыма, да где-то вдали ухают приглушенные расстоянием разрывы снарядов, протяжные свистки паровозов.
Говорил он просто, словно беседовал с близкими друзьями. Каждое слово доходило до сознания, волновало сердца огрубевших в боях людей.
Климент Ефремович терпеливо убеждал: оставаться в Морозовской дальше нельзя, так как армия совершенно не имеет связи с центром, действует изолированно от других фронтов. Плохо обстоит и с вооружением. А вокруг — хорошо оснащенные войска донской контрреволюции и немецких оккупантов. Поэтому необходимо соединиться с Царицыном и общими усилиями громить врага.
Потом выступил Щаденко. Свои мысли он выражал так, словно находился в бою и уже громил эту самую контру: страстно, до предела горячо, пересыпая речь яркими сравнениями и поговорками. На тех, кто ратовал оставаться на месте, он обрушил такие саркастические доводы, что Климент Ефремович только крутил головой, улыбаясь, а остальные заливались хохотом.
И словно ушат холодной воды на всех — выступление местного деятеля Валентина Богуславского — этакое тихое, насмешливо-спокойное, с четким, грамотным произношением каждого слова.
— Те, кто настаивает на отступлении, не оригинальны в своей теории — у них имелось много предшественников. Ведь отступать легче, чем наступать или хотя бы выдержать натиск врага, но составит ли это нам, революционерам, честь? — эффектно взмахнув рукой, вопрошал оратор и высыпал столько аргументов, что кое-кому ничего не оставалось, как признать свою неосведомленность и согласиться с его доводами. Закончил он свою речь твердым требованием: не покидать Морозовской, мобилизовать свои войска и отсюда начинать борьбу с
— Сил у нас хватит. Сейчас самое время разворачивать борьбу с мятежом, а не отступать, — краснобайствовал этот демагог.
Последние фразы Богуславского тонут в возбужденном гомоне, выкриках. Начались споры. Присутствовавшие не оставались безучастными к тем или иным предложениям и выводам, то поддерживая оратора, то прерывая его громкими возражениями, прямыми, в лоб, вопросами.
Н. Руднев, А. Пархоменко, Артем (Ф. Сергеев), И. Мухоперец, Н. Харченко — все поддержали Ворошилова, против же были Богуславский и еще несколько человек. До поздней ночи продолжалось совещание. Большинством голосов решили: отходить на Царицын.
Здесь же договорились немедленно послать крупный отряд под командованием Мухоперца в район станиц Милютинской, Усть-Березовской для того, чтобы разбить здесь белоказаков и помочь местным красногвардейцам выйти к Морозовской. На второй день, прорвав кольцо окружения, бойцы выступили в указанном направлении.
В целях выработки единого плана борьбы против контрреволюции Ворошилов налаживает связь с Царицыном. По его поручению Артем (Ф. А. Сергеев) с группой большевиков направляется на Волгу. Трудно пришлось им в пути, и все же, преодолев плотные заслоны вражеских войск, товарищи успешно выполнили задание: установили связь с командованием Северо-Кавказского военного округа.
Спор, возникший на совещании — отходить или оставаться на месте — впоследствии перекинулся в полки, взбудоражил тысячи бойцов. Пробравшиеся в части красновские агенты призывали их оставаться, не бросать родные края.
— Оставлять на произвол судьбы хозяйство, годами нажитое добро и отправляться куда глаза глядят?! — вопили они. — Кого там защищать? Если воевать, то каждый пусть воюет за себя, — и, понизив голос, добавляли: — Казаки, они тоже люди, столковаться можно.
Командование, конечно, знало: среди тех, кто выступает против отхода на Волгу, есть явные враги, но кое-кто просто поддался на их провокацию. Следовательно, надо умело и вовремя разобраться с каждым человеком, найти, обезвредить вражескую агентуру, горячим большевистским словом помочь ошибающимся встать на правильный путь. И партийные организации принимают решение: всем коммунистам идти к бойцам, разъяснять им создавшуюся обстановку и убеждать в необходимости движения к Царицыну.
Большевики не скрывали от красноармейцев трудностей предстоящего похода, рассказывали о значении Царицына в общенародной борьбе с иностранными интервентами и внутренней контрреволюцией. На митингах выступали Ворошилов, Щаденко, Руднев, комиссары Пархоменко, Магидов и другие. И массы правильно поняли коммунистов, разобрались в том, кто прав.
Войска 3-й и 5-й армий отбыли первыми. Тут же началась подготовка к выступлению донецко-морозовских частей. Все полки погрузились в эшелоны организованно и двинулись на северо-восток. Только Морозовский полк, которым командовал Михаил Вышкворцев, внезапно отказался покидать станицу. Поезда остановились. Начались переговоры. Мы теряли время. Тогда Ефим Афанасьевич, собрав всех командиров, объявил приказ: «Отходить на Царицын без Морозовского полка». На этом же совещании решили общее командование войсками возложить на Николая Васильевича Харченко — опытного, волевого коммуниста, прекрасно зарекомендовавшего себя в прошлых боях. Твердую позицию приняло и собрание представителей Донецких воинских частей. В его постановлении говорилось: