В стране ваи-ваи
Шрифт:
На следующий день, едва взошло солнце, меня разбудили Фоньюве и Кирифакка. Они были выкрашены с ног до головы в ярко-оранжевый и красный цвета и расписаны черными полосами. Зеленый сумрак леса отступил перед таким великолепием. Друзья схватили меня за руки, отвели к реке, на травянистый откос, и стали в позу; весельчак Фоньюве грыз толстый стебель сахарного тростника, изображая бабуина.
Они хотели сфотографироваться. Поскольку ни тот, ни другой в жизни не видели ни одной фотографии, это означало всего лишь, что им захотелось на несколько минут стать предметом усиленного внимания, которое я, — если только при мне была маленькая коробочка в кожаном футляре, — уделял каждому, кто появлялся в особенно красочном уборе.
Я показал на небо, давая понять, что еще рано; тогда они стали гладить и разбирать мою бороду, словно выискивая насекомых.
Кирифакка и Фоньюве
После этого они повели меня смотреть старое каноэ, лодку из коры; ее подняли со дна реки, а многочисленные дыры законопатили лубом. Лодка, на мой взгляд, как нельзя лучше подходила для прогулки по левой излучине реки до Фаиафюн, коническая вершина которой вырисовывалась дымчато-серым силуэтом на фоне пламенно-красного неба.
Когда я впервые увидел Фаиафюн, мне захотелось подняться на нее. Гора круто возвышалась над равниной, и я не сомневался, что с вершины открывается чудесный вид. В ясный день — кто знает! — с нее, быть может, видно Амазонку! Нет, разыгравшаяся фантазия завела меня, конечно, чересчур далеко: до Амазонки не менее четырехсот километров…
Пока одни рабочие расчищали дорожку и укладывали жерди и бревна, чтобы по ним спустить лодку к реке, а другие мастерили весла и сиденья или ловили рыбу, Джордж. Иона, Сэм, оба щеголя и я отважились пуститься в плавание на утлом протекающем суденышке. Мы скользили под трепещущими листьями бамбука, мимо песчаных и илистых заливчиков с зарослью ароидной травы [45] , направляясь к горе, которая казалась издали отвесной каменистой стеной.
45
Дифенбахия (Dieffenbachia, сем. ароидных — Araceae).
Но вот путь преградило длинное бревно метровой толщины; Сэм объяснил, что это мост, которым уже много лет пользуются ваи-ваи, когда отправляются охотиться на гору. Мы пристали к берегу, я поручил Джорджу разрубить преграду, чтобы могла пройти большая лодка. Сэм взялся расчищать тропу к подножию горы, а Иона и я пошли медленно следом. Возле самой реки мы обнаружили пассифлору необычного типа — вьющееся растение (страстоцвет фуксиецветный) с одним только цветком и множеством шестигранных эллиптических нежно-розовых плодов [46] . Подальше среди камней росла изящная бегония.
46
Passiflora juchsiiflora (сем. страстоцветных).
Миновав короткий участок болотистого леса, мы стали подниматься по извилистой дорожке — охотничьей тропе ваи-ваи. Крутизна достигала местами 45°. Склон был покрыт твердой глиной, из которой торчали голые камни. Между деревьями открывались чудесные виды на равнину внизу. Наконец мы вышли на поляну, откуда можно было рассмотреть ландшафт на севере. К моему удивлению, нашим взорам предстал знакомый пик. Ну, конечно, это его я видел месяц тому назад с Нью-Ривер! Но в таком случае выходит, что этот пик и есть Пирикиту Шомбургка. Лесистый скальный конус с отдельными прогалинами возвышался не менее чем на девятьсот метров; ни справа, ни слева, насколько я мог видеть, не было подобных гор.
Ближе простирались в обе стороны волнистые холмы (очевидно, Моррос и Таруэне). Часть Акараи, пройденная нами, находилась к западу и была скрыта деревьями; я решил в следующий раз расчистить лес так, чтобы можно было смотреть во все стороны.
На обратном пути Фоньюве и Кирифакка срубили шесты и, отталкиваясь ими ото дна, повели лодку против течения со скоростью около шести узлов. Возможно, англичанам не понравился бы их «стиль», — они перехватывали руками вверх по шесту, — но я, хоть и гордился когда-то
После обеда, когда мы сели разбирать образцы, Иона заговорил:
— Вы уже знаете, начальник, этого Манату. Так вот, индейцы здорово боятся его. Уже не канаима ли он? Во всяком случае он очень могущественный пиаи.
Словом «пиаи» индейцы обозначают колдунов, знахарей; канаима наделен гораздо большим могуществом.
— Что такое «канаима», Иона?
— Индейцы так называют тех людей, которые по своему желанию могут превращаться в животных. Иногда канаима превращается, чтобы отомстить кому-нибудь, кто навредил ему, но чаще всего просто со злости. Один человек рассказывал мне, как умер его брат: пришел домой и пожаловался, что у него на ягодицах ужасные нарывы, но лечить их никому не давал, даже показывать не хотел, и отказался лечь в больницу в Джорджтауне. А через несколько дней умер, и оказалось, что он весь изранен картечью. А в тот самый день, когда он заболел, один охотник стрелял по ягуару, но зверь ушел. Еще я слышал о другом человеке, который увидел, как два ягуара плывут через ручей. Посмотрел опять, а на берегу стоят две девушки. Они его поманили, но он быстро пошел дальше.
— И ты веришь во все это?
— Не знаю как и сказать, начальник. А только однажды, когда я еще был мальчиком, случилась странная вещь. Я греб по небольшой реке и услышал впереди странный свист над самой водой. Говорят, именно так свистят канаима. Обогнул излучину, а впереди все свистят, точно кто-то пересвистывался через реку. Вдруг новый звук, будто лабба [47] плывет над водой. Теперь я слышал свист совсем рядом, но сколько ни смотрел, ничего не увидел. Было уже темно, когда я добрался до причала. Привязал лодку и побежал по тропе домой. Рассказал отцу, что случилось; он испугался, плотно закрыл все окна и двери. Я лег спать, а он всю ночь не ложился, и около полуночи услышал свист на тропе. Ближе, ближе… Вот уже около самого дома свистит. Мы все проснулись, лежим тихо, а сами дрожим от страха. Но говорят, что канаимы не могут добраться до человека, если тот сам не выйдет к ним по своей воле, — например, если вы пойдете проверить, что за шум. Немного погодя они ушли обратно к реке. И так повторялось еще две ночи. Потом они исчезли и больше не возвращались. Но я навсегда запомнил тот случай. И если бы мне попался человек-канаима, я бы обязательно присмотрелся к нему, проверил, кто это такой.
47
Agouti раса — крупный грызун.
Уже давно стемнело, когда Иона пожелал мне спокойной ночи. А вскоре меня разбудили раскаты грома. Сильный дождь хлестал по брезенту и по деревьям, сверкали молнии, над землей туманом поднимались брызги. Я встал и посветил фонариком, уверенный, что, как обычно во время дождя, увижу под ногами воду. Но Безил прорыл канавку вокруг палатки, а мое имущество — ящики, коробки, вещевые мешки, ботинки — было сложено на колодах и накрыто полотенцами. Я лег, опустил отсыревшую противомоскитную сетку и снова уснул под ровный гул ливня.
Само провидение послало этот дождь: теперь обмелевшая река поднимется, и станет легче идти на лодке.
Мы встречаемся с мавайянами
Бродя по берегу, Чарли нашел занесенную песком небольшую долбленку, оставленную Чекемой, когда тот переселился с Мапуэры на Эссекибо. Утром он повел меня осматривать лодку; с нами пошли Эндрью, Гебриэл и Вайяма, который щеголял замысловатой прической и новыми красочными узорами на теле.
В лагере развелось столько насекомых, что мы были рады уйти оттуда. Особенно много было маленьких «глазных» мух, которые, по словам Ионы, водятся везде, где есть влажная, гниющая растительность. Они роями кружили у самого лица, садились в уголки глаз, на нос, на губы, и сколько я ни старался, мне редко-редко удавалось прихлопнуть хотя бы одну.