В суровом Баренцевом
Шрифт:
3 февраля крупный конвой «IW-64» вышел из Клайда (Англия) в наши северные порты. В точку, где беломорская группа судов отделялась от мурманской, прибыли эсминцы «Живучий», «Жесткий», «Урицкий», «Карл Либкнехт» и десять кораблей охраны водного района. Наша задача — эскортировать 15 союзных транспортов и танкеров на переходе в Белое море. Было известно, что по маршруту перехода немцы развернули несколько завес подводных лодок, а кораблей охранения в этот раз было меньше, чем охраняемых судов. Командир 2–го дивизиона капитан 2–го ранга Козлов решил усилить сторону конвоя, обращенную к берегу, — оттуда чаще всего нападали гитлеровцы. В этом был известный риск, но другого
Мурманской группе судов, охраняемой британскими кораблями, противодействовали не меньшие силы немцев. Здесь, к сожалению, не обошлось без потерь. 13 февраля в 4 часа утра в районе Сеть–Наволок немецкая подводная лодка торпедировала корвет «Денбай Кастл». На следующий день у входа в Кольский залив немцы повредили танкер «Норфиел» и транспорт «Хорейс Грей», шедшие из Белого моря в Мурманск для формирования обратного конвоя.
А через три дня, 17 февраля, мы получили задание сопровождать союзный конвой «RA-64», следовавший из Мурманска в Англию. Кроме «Живучего» в составе эскорта вышел «Жесткий», а также несколько кораблей ОВРа и торпедных катеров.
Уже через два часа после выхода конвоя из залива немецкие лодки стали «заявлять» о себе. В динамике то и дело слышались донесения о подводных контактах. Загремели взрывы глубинных бомб.
Объявлена боевая тревога. Уже несколько часов мы мерзнем на открытых боевых постах, а отбоя все нет. Благо, немного спасают шерстяные подшлемники. Вон у «эрликонов» справа от меня растирает замерзшие руки комсорг Гаврилов. Лицо скрыто подшлемником, но я вижу его улыбающиеся глаза: ничего, мол, зенитчики не подведут. Хороший у нас комсорг, отличный специалист...
Мысли прерывает голос в динамике: «По пеленгу... в дистанции 30 кабельтовых от Кильдина торпедирован британский корвет «Ларк». С «Жесткого» от комдива получено радио: «Идем к торпедированному кораблю. Приготовиться к буксировке». Ворочаем в сторону корвета. Не проходит и часа, как новое донесение: «По пеленгу... в дистанции 13 миль от Кильдина торпедирован американский транспорт». Получаем от флагмана новое приказание — оказать помощь транспорту. (Фашисты не унимались. В тот же день вечером севернее Териберки погиб от немецкой торпеды британский корвет «Блю–Бел».)
Североморцы делали все возможное, чтобы оказать помощь союзным морякам. Эсминец «Жесткий», взяв на буксир торпедированный корвет «Ларк», повел его в Кольский залив. Посредине пути случилось непредвиденное — буксирный трос лопнул и намотался на гребной винт. «Жесткий» лишился хода. Вокруг сновали гитлеровские подводные лодки, и корабли оказались в большой опасности.
Но благодаря мужеству и самоотверженности сигнальщика Вячеслава Лимарова, беды не произошло. Сменившийся с вахты краснофлотец находился на юте в тот момент, когда оборвался буксир. Поняв, что трос намотался на винт, Вячеслав мгновенно сбросил с себя верхнюю одежду, нырнул на трехметровую глубину и стал освобождать винт. Рядом взрывались глубинные бомбы, в любой момент сигнальщик мог погибнуть, но он не думал об опасности. Трижды нырял моряк в ледяную воду, пока не распутал трос. Уже через 15 минут корабль дал ход и продолжал выполнять свою задачу.
Английский фрегат был благополучно отбуксирован в порт.
Многих моряков спасли тогда «морские охотники» и торпедные катера. Особенно четко действовал экипаж
85
ЦВМА, ф. 1401, оп 24549, л. 62.
А «Живучий» тем временем разыскал торпедированный транспорт. Это был «Томас Скотт» (типа «Либерти»). Подошли к борту — на палубе судна ни души: американцы успели спустить шлюпки и покинуть транспорт. Нужно было взять судно на буксир — а принимать швартовы некому. Решили высадить на аварийный транспорт группу краснофлотцев во главе с парторгом корабля Лысым.
Швартовка к борту «Томаса Скотта» обошлась нам дорого — волны с большой силой бросали эсминец на транспорт, в результате «Живучий» получил несколько серьезных повреждений. А на американском судне торпедой была сильно повреждена носовая часть. Пришлось заводить буксирные концы на его корму. Тем временем к борту «Живучего» подошли два наших торпедных катера, на которых были спасенные американские моряки. Четверо из них имели тяжелые ранения, двадцать три — легкие. Фельдшер Владимир Щедролосев и санитар Сергей Сильницын стали оказывать им помощь [86] .
86
ОЦВМА, ф 47, д. 29826, л. 26.
Увидев свой транспорт на буксире у «Живучего», капитан «Томаса Скотта» поднялся к нам на мостик и с удивлением спросил у командира:
— Зачем вы это делаете? Транспорт застрахован, и нанесенный пароходной компании ущерб полностью будет возмещен. Оставьте, пусть себе тонет!
Нам, советским морякам, такое отношение к судну было непонятно, хоть мы и знали уже, что именно из-за него много боевой техники, весьма необходимой нам для борьбы с гитлеровцами, до фронта не дошло. Американские моряки не раз покидали на произвол судьбы поврежденные суда, которые можно было бы еще спасти. Коммерция, голый расчет, бизнес — для них главное.
Прошло пять часов с тех пор, как «Живучий» начал буксировку транспорта. И вдруг мы почувствовали сильный рывок — это отломилась и затонула носовая часть «Томаса Скотта».
Поступление воды в кормовую часть, буксируемую эсминцем, по всей вероятности, усилилось, потому что вскоре мы увидели, что она начала проседать и крениться.
— Обрубить концы! — последовала команда. Прошли буквально мгновения, и корма транспорта ушла под воду. Это был первый в нашей практике случай, когда аварийное судно не удалось довести в базу.
Спасенные американцы были доставлены в Ваенгу. Большинство из них оказалось без теплой одежды. Мы поделились с союзниками кто чем мог. Им очень понравились наши теплые одеяла, и некоторые так и сошли на берег, с головой закутавшись в них.
23 февраля, в День Красной Армии, «Живучий» стоял в Полярном. В Доме флота награжденным вручали ордена и медали. Николай Никольский получил орден Отечественной войны I степени, я — орден Красной Звезды. А у старпома Алексея Проничкнна была двойная радость — ему присвоили звание капитан-лейтенанта и тоже вручили орден.