В свете луны
Шрифт:
«Она там», – подумал Ройс и снова вспомнил Аннабель, сидевшую в этой проклятой конюшне, похожую на настоящего ангела. Господи, а может, ее там уже нет, может, она умерла? Страх за нее поселился в его душе два дня назад и с тех пор не давал ему покоя.
Ройс встал и потянулся, стараясь ничем не выдавать своего волнения. Со стороны костра раздался громкий смех – Калеб снова пытался блефовать.
– Если закончил проигрывать спички, сынок, оседлай моего коня, – сказал Ройс.
Джон скрестил руки на груди.
– Собираешься в разведку? – тихо спросил он.
– Бездельники
– Точно, – пробормотал Джон.
Глава 17
По аллее скакал всадник, копыта его коня шлепали по разбитой дороге. Всадник миновал голые дубы, остановился и сдвинул шляпу на затылок. В течение нескольких минут он неподвижно сидел на коне, а потом, дернув поводья, затем медленно двинулся вперед.
«На этот раз маленький черный мальчик не выбежит встречать массу», – подумал Кларенс. Руфус, как и многие другие, покинул поместье и отправился за реку в обетованную землю. Кларенс слышал, как рабы разговаривали, прежде чем убежать. Они мечтали о свободе, а он очень боялся за них. Белые господа на той стороне реки пили пахту из фарфоровых чашек, в то время как босоногие негры подносили им медовые печенья.
Кларенс увидел, как Ройс спешился. Наклон его головы говорил о его уязвимости, и Кларенс вспомнил мальчика, который лежал на полу заброшенной сторожки, с залитым слезами лицом. «Рабство, – подумал негр, – может принимать различные формы, и о некоторых из них не говорят вслух».
Ройс снял шляпу и подошел к галерее. Остановился у лестницы, поставил ногу на верхнюю ступеньку и положил локоть на колено, вертя в руке шляпу. Его задумчивый взгляд был устремлен на двустворчатую входную дверь. Он стоял так несколько минут, и у Кларенса появилась возможность рассмотреть его напряженное чисто выбритое лицо в тусклом свете фонаря.
Хороших хозяев не бывает, но Кларенс с чистой совестью мог назвать Ройса хорошим человеком. Вряд ли это обрадовало бы Ройса, но порой негр чувствовал жалость к нему. Он повсюду таскал за собой свои собственные оковы и бичевал себя за то, в чем вовсе не был виноват.
– Ты не говорил, что Пейтон отдал тебе твои бумаги, – сказал Ройс, не поворачивая головы.
Кларенс улыбнулся. Хороший солдат, хороший разведчик. Ройс знал, что в тени кто-то прячется. Пусть его чутье ему не изменит и поможет выжить в этой проклятой войне.
– Я всегда был свободен. И считал излишним говорить об этом.
Ройс лениво повернул голову и улыбнулся, но улыбка мгновенно исчезла, когда он увидел дуло ружья.
– Ожидаешь неприятностей?
– Да, всякого белого сброда, отставшего от обеих армий.
– Хоть ты и свободен, но ты все равно негр. Это ружье может стать твоим смертным приговором.
Кларенс стал медленно раскачиваться на стуле.
– Здесь никого нет, кроме мальчика, – сказал он, прищурив глаза и наблюдая за Ройсом. Тот напрягся, Кларенс увидел это даже под грубой шерстяной тканью его пальто.
Ройс выпрямился и снова надел шляпу. Он не отрывал тревожного взгляда от лужайки перед домом и изо всех сил старался не смотреть на входную
– Как мальчик?
– Нормально, растет. Скучает по тебе. Считает, что ты воплощение Иисуса Христа, и сводит всех с ума рассказами, которые читает о тебе в газетах. Собирается поступать в военную академию следующей осенью. Хочет стать солдатом.
– Черт!..
Холодный ветер трепал поля фетровой шляпы Ройса. Он слегка повернул голову и сглотнул.
– А как Аннабель? – Голос его прозвучал тише обычного, словно он боялся услышать ответ.
– Ты же храбрый солдат. Иди и посмотри сам.
Ройс отшатнулся, словно от удара, и лишь тогда Кларенс понял, как сильно встревожен Ройс, если решился войти в дом, который никогда не считал своим.
– Черт возьми, Ройс! – В голосе негра звучали жалость и злость. – Неужели ты думаешь, я не предупредил бы тебя, если бы с твоей женой случилось несчастье? Она просто переутомилась, вот и все. Пейтон настоял, чтобы она несколько дней оставалась в постели, а теперь она пришла в себя и снова стала маленькой отважной мисси.
Ройс еле заметно кивнул и отвернулся. Кларенс знал, что этот прославленный солдат старается избежать боя, в который ему так или иначе придется вступить, и жалость пересилила злость.
Здравомыслящий человек оставил бы этих белых наедине с их проблемами и не стал бы вмешиваться, но Кларенс, очевидно, не был здравомыслящим. «Излучина» – его единственный дом, и Ройс прошел все круги ада, чтобы спасти беспомощного раба. Его чернокожие товарищи могли звать его прихлебателем, продавшимся белому господину. Но Кларенс знал, что он был сам по себе и никогда не являлся чьей-то собственностью. Он чувствовал огромное уважение, даже любовь, к этому гордому белому мужчине, который предпочитал жить в одиночку. Он любил этого несчастного, запутанного своей мачехой так, что до сих пор не мог признаться жене в своих истинных чувствах.
– Ты идешь? – спросил Кларенс.
Ройс снова повернулся. Его руки были сжаты в кулаки.
– Мне нужно сражаться с врагом, черт возьми!
– И со сколькими же врагами одновременно ты сражаешься? Войди в дом, парень, чего ты боишься?
– Я и так причинил много вреда, – с горькой усмешкой произнес Ройс. – Не говори ей, что я приезжал.
Кларенс медленно поднялся и прошел на дальний конец галереи.
– Хотя бы попрощайся с ней.
Ройс вскочил на своего чистокровного серого скакуна и долго смотрел на входную дверь.
– Если я сейчас ее увижу… – Голос его дрогнул. – Если я сейчас увижу ее, Кларенс, я не смогу уехать. Даже ради этой проклятой войны.
Кларенс не знал, как долго он просидел на холоде, когда услышал, как открылась, а потом снова закрылась дверь. Он ничего не сказал, прислушиваясь к шагам тех же ног, которые ходили по их хижине каждую ночь, а теперь ступали по плитам галереи. Звук этих шагов всегда заставлял его чувствовать себя счастливым. Ведь теперь он мог быть с Пэтси каждую ночь и каждый день, а не только по воскресеньям, как тогда, когда она принадлежала Моултону Джонсону.