В свете луны

Эшенберг Кэтлин

Пэтси кивнула:

– Твоя ма назвала ее сукой во время течки.

– Кто бы мог подумать? В первые месяцы Селеста изображала из себя такую милую, добрую хозяйку. Когда Пейтон привел ее в дом, мне было восемь лет, а Ройсу около семи. В те дни Пейтон не много времени проводил дома – он с головой ушел в политику. А Ройс был маленьким брошенным мальчиком, который бродил по этому огромному дому, предоставленный самому себе. Моя ма была его няней. Она клала его в постель, сидела с ним, пока он не заснет, а потом оставляла с Джулзом здесь, в большом доме.

По утрам я часто находил

Ройса в своей хижине – он просыпался среди ночи, приходил к нам и ложился спать между ма и па. Он научился говорить на языке негров, потому что много времени проводил среди рабов, учил их читать и писать. Клянусь, ма любила этого маленького белого мальчика не меньше, чем меня. И он очень нуждался в ее любви и заботе. Я понимал это и не ревновал ее к нему.

Пэтси вздохнула:

– Миз Энни как-то сказала мне, что под маской сильного, храброго воина скрывается маленький мальчик, который все еще горюет по своей маме.

Кларенс посмотрел на жену:

– Миз Аннабель так сказала?

Пэтси подняла голову и нежно улыбнулась:

– Она любит его.

– Однажды, если его не убьют на войне, он поймет это. И тогда эта маленькая женщина получит столько любви, что не будет знать, что с ней делать.

– Ох, Кларенс, как я на это надеюсь!

– Итак, тебе нравится эта белая женщина?

– Так уж получилось помимо моей воли, – досадливо пробормотала Пэтси, что заставило Кларенса улыбнуться.

– Это нормально – любить ее. Мы были бы ничуть не лучше белых господ, если бы за цветом кожи не замечали души человека. Я уважаю миз Аннабель точно так же, как свою ма. А это дорогого стоит.

– Не читай мне наставлений, Кларенс, – промолвила Пэтси. – Не ходи вокруг да около. Ты хочешь мне что-то сказать?

– Пытаюсь объяснить тебе, что за отношения связывают нас с Ройсом, но не могу не упомянуть Селесту. – Он помолчал и продолжил: – О ней ходят сплетни, но все было гораздо серьезнее. Даже ма не знает об этом. У Пейтона время от времени возникали проблемы с женой, но он не подозревал, как ужасно она обращалась с его старшим сыном. Только Аннабель об этом ни слова.

– Что же такого сделала Селеста?

– Что сделала эта сука? – с ненавистью выдохнул он.

И Кларенс рассказал жене о том, как Селеста продала отца Клема за реку. Не потому, что Питер, раб, застал ее с каким-то мужчиной, а потому – и это знают все рабы, – что она соблазнила беззащитного чернокожего, чтобы удовлетворить свое любопытство и похоть, а потом решила отделаться от него, когда он ей надоел.

Но самое страшное Кларенс приберег напоследок. То, что произошло в заброшенной сторожке. Тогда Ройс набросился на незнакомца, который, как ему показалось, хочет убить его мачеху, но Селеста лишь рассмеялась и пригрозила обоим, заставив держать рот на замке.

– Мне тогда было девять лет, – сказал Кларенс, когда жена посмотрела на него своими большими темными глазами, полными слез. – Столько же было твоему маленькому сыну, которого продали неизвестно куда, разлучив с матерью. Селеста пригрозила сделать то же самое и со мной. Ройс никогда не упоминал о том, что видел, я тоже молчал, таким образом мы дали ей в руки грозное оружие, о чем по малолетству

и неопытности даже не подозревали.

Пэтси сжала руку мужа своими теплыми ладонями.

– Эта тварь изнасиловала тебя?

– Не меня.

– О Господи, Кларенс, своего собственного сына?

– Приемного сына, но ему было всего десять лет, когда это случилось в первый раз. До конца дней не забуду выражения его лица, когда нашел его.

– В первый раз? – спросила Пэтси, но не получила ответа. Она лишь услышала, как Кларенс судорожно сглотнул.

Пэтси принялась водить пальцем по груди мужа, а немного погодя спросила:

– И он ничего не сказал отцу?

– Нет. Мне следовало самому это сделать, раз уж Ройс молчал. Но мы были всего лишь детьми и до смерти боялись этой белой твари.

Он поднял голову и посмотрел на бледный полумесяц, выглянувший из-за туч.

– Ты понимаешь, что это значит, Пэтси? Этот белый мальчик пожертвовал своей свободой ради меня, черного ребенка. Мы с ним все равно что братья, и я не могу оставить его и отправиться на Север.

Пэтси взяла лицо мужа в ладони. Кларенс дышал быстро и прерывисто, боясь, что мучившая его на протяжении стольких лет горечь вырвется наконец наружу и он расплачется прямо на глазах у жены.

– Тише, тише, – тихонько напевала Пэтси. – Ты большой, неповоротливый, мягкосердечный медведь… – Женщина отерла навернувшиеся на глаза слезы шерстяной шалью. – Видишь, ты и меня заставил расплакаться. Конечно, мы останемся. Я все поняла.

Она наклонилась и поцеловала ею. Ее губы были горячими и влажными. Это был поцелуй женщины, сочетавший в себе страсть и все печали мира. А потом инициативу перехватил Кларенс. Поцелуй стал более глубоким, когда он обнял жену, крепко прижав ее к своей мускулистой груди, чтобы каждой своей клеточкой ощутить мягкие изгибы ее тела.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– Мы очень счастливы, Кларенс.

– Я знал, что ты со временем поймешь меня.

Самодовольный Джонсон обменял ее на бессловесное животное. Кларенс же, чья кожа была намного темнее, а ум намного острее, не продал бы ее ни за какие сокровища мира.

Он посмотрел поверх головы Пэтси на широкие двустворчатые входные двери большого дома. Наверху в темноте в холодной постели лежала одинокая женщина, в то время как всего в нескольких милях отсюда устраивался на ночлег в солдатской брезентовой палатке ее муж.

Кларенс часто задумывался над тем, вспоминал ли Ройс в такие минуты об Аннабель, но сейчас, после встречи с ним, больше не сомневался, что вспоминал.

Глава 18

Аннабель завязала последний отрез кружева на ветке и отошла назад, чтобы полюбоваться своей работой. Бо удалось отыскать необыкновенно красивую пушистую елку в стремительно исчезающих лесах «Излучины». Вчера Бо, Пейтон и Кларенс срубили ее и втащили в гостиную, где она и стояла теперь, упираясь в потолок макушкой, увенчанной ангелом из папье-маше. Широкие ветви свисали под тяжестью гирлянд из поджаренной кукурузы и граненого стекла, восковых свечей и украшений из кружевной ленты. Комнату наполнял терпкий аромат хвои.