В те дни на Востоке
Шрифт:
– Русские свиньи могут обойтись без пива!
– Сволочи!
– Мало вас под Сталинградом били!
Немцы, смеясь, что-то лопотали. Рослый детина пригрозил:
– Скоро мы вас будем вешать на каждом телеграфном столбу.
– Руки коротки!
– Скоро вас самих перевешают!
– Дейчляд юбер аллес! – горланили немцы.
Детина снова полез, но его оттолкнули. Озлобившись, он ударил одного из шоферов. И тут, как по команде, на фашистов налетели русские. Началась потасовка.
Продажа пива приостановилась. Люди стали покидать бар. Померанцев тоже вышел, боясь быть замешанным в этой катавасии.
«Здорово немцев разукрасили, – размышлял Иван, шагая по улице. – И тут их ненавидят русские».
За рекой опускалось солнце. Вечер пропадал без толку. Даже пивом не удалось побаловаться… Где же Кутищев? Давно уже Иван не видел его, занятый работой в военной миссии. А что если ему заглянуть к Винокурову? Этот человек готов сутками слушать его. У них одна судьба.
Иван отправился на трамвайную остановку, тихо напевая: «Вечер тихий, далекий вспоминается мне. Я брожу одинокий на чужой стороне».
Винокуров встретил Померанцева тепло.
– Очень кстати, Иван Иванович! У меня сегодня день рождения. Проходи, дорогой.
В гостиной за круглым столом сидело много людей. Среди них Левка Охотин, Аркашка Кутищев и несколько незнакомых женщин. Померанцева посадили рядом с Кутищевым.
– Рассказывай, Ваня, как на новом месте живется? Пишешь что-нибудь?
Винокуров поставил перед Померанцевым полный фужер с чуринской, попросил выпить, не дожидаясь очередного тоста.
Иван пожелал имениннику всяческих благ и опрокинул фужер.
Пока закусывал, кто-то затянул: «Хазбулат удалой…» Пропустив куплет, Иван тоже подхватил, чтобы показать себя компанейским парнем.
Напротив сидела брюнетка с золотым кулоном на полуобнаженной груди и томно посматривала на него. Когда окончили петь, брюнетка предложила:
– Господа, попросим Ивана Ивановича спеть какую-нибудь русскую песню.
Померанцев задумался: что же спеть? «Три танкиста»? Не пойдет. «Золотая моя Москва»? Опять не то. Надо такую, чтобы не касалась борьбы. «Огонек»? Тоже о борьбе с немцами. «Катюша». Вот эта устроит.
– Исполню советскую песню, которую даже немцы обожают. Прошу гитару.
Иван взял несколько аккордов и запел о девушке, которая выходила на берег и заводила песню про степного сизого орла.
Дамы слушали с умилением, не сводя глаз с певца. Только Охотин тупо посматривал куда-то в сторону. Мысли его были далеки от лирического настроя.
Песня всем понравилась. Ивана просили исполнить что-нибудь еще. Но Винокуров, боясь, как бы не переборщить с советскими песнями, предложил:
– А теперь, господа, попросим
Брюнетка поднялась. Ломая пальцы, несколько секунд настраивалась, затем начала тихим трагическим голосом:
Прижаться бы раненым телом к земле,
Попросить у ней каплю отравы,
Которой поит она свежесть полей
И дурманит дремотные травы.
Забыть мир убогий, мир полный тревог, Захлебнуться в прозрачности зыбкой: Ведь там, за покровами чистыми, бог С ясным взором и светлой улыбкой…
Женщины хлопали, но не от души, а скорее из вежливости. Брюнетка поклонилась и села.
«Какая муть! – думал Померанцев. – Улететь с грешной земли на небо. Такие стихи у нас писали до революции».
Винокуров подошел к приемнику, стоявшему на тумбочке, повернул выключатель, желая развлечь гостей музыкой.
Полилась торжественная ария варяжского гостя из оперы «Садко» в исполнении Шаляпина: «О скалы грозные дробясь»… Но она скоро оборвалась, и заговорил незнакомый мужской голос:
– Внимание! Внимание! Говорит радиостанция «Отчизна». Русские люди, сегодня мы ознакомим вас с подлинными событиями на советско-германском фронте.
В Харбине уже все знали об этой таинственной радиостанции, которая сообщала людям правду о ходе войны, зверствах японской военщины и деяниях эмигрантских главарей. Каждый с нетерпением ждал ее передач, просиживая ночи в полной темноте, вслушиваясь в шепот радиоприемников, чтобы не узнали соседи и не донесли в жандармерию. И теперь слушали с повышенным интересом. Тупое осовелое лицо Охотина вытянулось. Он, как сыч, вперил глаза в приемник.
– В своем недавнем выступлении по радио генерал Дои говорил, что Красная Армия несет огромные потери и не способна больше наступать, что германские войска теснят ее на всех фронтах. Это наглый обман. За последнее время Красная Армия освободила Витебск, Гродно, форсировала Вислу и ведет бои на подступах к Варшаве… Сейчас мы прерываем передачу. Слушайте нас через несколько минут.
– Это красные устроили такую передачу! – вскочил Охотин.
– Но наши приемники берут только Харбин, – сказал Винокуров. – Значит, в Харбин пробрались.
– Что ж японцы смотрят?
– Неужели не могут засечь? – голосили дамы.
– Трудно. Они же, гады, меняют местонахождение, – объяснял Охотин.
– Внимание! Радиостанция «Отчизна» продолжает передачу. Как мы уже сообщали, Красная Армия гонит немцев на всех фронтах туда, откуда они пришли. Близится разгром гитлеровской Германии… Не пора ли задуматься Семенову, Власьевскому, Родзаевскому и другим прислужникам японцев о том, что их ждет расплата за свои злодеяния…