В тени двух богов
Шрифт:
В ответ Домиция тоже улыбнулась.
– Как же без того! Врачи советуют спать с мужчинами для здоровья и гигиенических целей.
Она невольно опять посмотрела на крепких мускулистых рабов, с усердием выполняющих свое дело. Опахала двигались, не переставая, приятный ветерок бодрил разогретую кожу. Проследив ее взгляд, Сабина усмехнулась:
– Чуть позже пойдем в мой бассейн и охладимся. А этих возьмем с собой, чтобы развлечься.
Марк, увлекшийся чтением, не обращал внимания на разговор матери и императрицы. Его стол находился возле бюста писателя и философа-стоика Луция Сенеки. Обрюзгшая, белая, мраморная голова воспитателя Нерона, не нравились
За эти годы он вытянулся, превратился в угловатого, нескладного мальчика с длинным заостренным подбородком и курчавыми волосами. Только глаза его: большие выпуклые, живые, в которых не исчезло любопытство, оставались прежними.
До него долетали обрывки слов из разговора матери и императрицы, но и им он не придавал особого значения. Запутанное родство с Сабиной приносило их семье пользу, которую можно было с толком применить, взбираясь вверх по властной лестнице Рима. Жрец, квестор, префект, консул. Жизнь казалась прямой, как Аппиева дорога возле Рима, она вела к должному уважению, постам и славе каждого, кто безукоризненно следовал римским законам.
Марку уже исполнилось четырнадцать, впереди была целая жизнь. Он верил, что при должном усердии и достаточном умственном напряжении, достигнет всего, к чему его готовили мать и прадед. Он их не подведет!
Не подведет он и императора Адриана.
Он, Марк, видел, как Адриан смотрел на него еще в первую их встречу. Ему тогда было шесть лет, но он запомнил внимательный ласковый взгляд цезаря, его доброжелательную улыбку, его мягкий приглушенный голос, похожий на осторожный рык барса. Марк слышал подобное рычание, когда прадед Регин брал его с собой в амфитеатр Флавиев, где гладиаторы каждый день бились друг с другом и умерщвлялись тысячи диких зверей. Барсы рычали негромко, сдержанно, но достаточно грозно, чтобы напугать противника.
Услышав имя Антиноя, Марк тут же припомнил юношу, столь любимого Адрианом, их первую встречу во дворце императора. Как-то после возвращения с Востока Марка пожелал увидеть цезарь. Никто тогда не знал в чем причина его любопытства, никто не предполагал, что император увидел в Марке не просто мальчика из знатной семьи, а будущего правителя Рима. Возможно, этот вариант ему подсказала врожденная интуиция? Или давно составленный гороскоп? Так или иначе, но Марка привезли на Палатин – Адриан жил еще в этом дворце.
И вот тогда Марк заметил юношу, который медленно ходил в столе 15 по залу, лениво опускался на ложе подле Адриана. Антиной выглядел на удивление женственно, обладал некой меланхоличной красотой, и если бы Марк не догадался по некоторым признакам, что перед ним мужчина, то принял бы его за молодую цветущую девушку.
– Марк, подойди, познакомься с Антиноем! – мягко, но повелительно приказал Адриан.
Антиной внезапно поднялся с ложа, сам подошел к Марку и обнял его за плечи. Мальчик почувствовал пряный аромат благовоний, которыми пропиталась одежда Антиноя, его кожа, волосы. Это было благоухание Востока, Сирии или Египта. Марк когда-то ощущал подобные запахи в лавке с египетскими товарами, куда часто заходил с матерью.
15
Stola (лат.) – у древних римлян женская одежда в виде туники, которая надевалась поверх нижней туники и доходила до лодыжек. Стола была символом законного брака, и являлась одеждой,
– Приветствую тебя Марк Анний Вер! – певуче произнес Антиной, Голос его был высоким, звонким, каким говорят мальчики, пока природа не делает их более взрослыми.
– Будь здоров, Антиной! – ответил Марк обычным римским приветствием. Не зная, как себя вести с любимцем Адриана, он стушевался и отступил на шаг назад. Но Антиной засмеялся: «Не бойся меня, Вериссимус!»
«Почему же я должен его бояться? – с удивлением подумал мальчик, не знавший ничего о взрослых отношениях. Потом-то он, конечно, узнал, в чем заключалось дело, но тогда еще ни о чем таком не подозревал. – Я римский гражданин, а он лишь вольноотпущенник».
В маленьком Марке мать уже воспитала чувство гордости за принадлежность к великому римскому народу. Да разве могло быть по-другому?
Рим был огромным, величественным городом-государством, простиравшимся на Запад и Восток, Север и Юг, охватывающим все Средиземное море. Эта обширная цивилизация жила по строгим, логическим законам, установленным римским разумом. Римляне считали, что внутри человека живет гений, который руководит и оберегает каждого на всем его жизненном пути. Гений Рима стерег город все эти годы, почти тысячу лет.
Сколько было горьких, трагических мгновений, когда судьба римского народа висела на волоске. Сабиняне, Карфаген, галлы, парфяне, германцы. Но Рим выстоял, он поднялся, развился, понес мир и культуру другим народам и потому гордая формула: «Civis Romanus sum!» 16 значила гораздо больше, чем принадлежность к мощному государству. Она означала жизнь в цивилизованном мире.
Марк видел Антиноя еще несколько раз, а потом узнал, что юноша утонул в Ниле, во время путешествий Адриана недалеко от городка Канопуса. Горе императора было безутешным. В Египте возник город Антинополь, а на небе взошла яркая звезда и приближенные императора уверяли, что это благородная душа Антиноя вознеслась на небо.
16
Я римский гражданин! (лат.)
Он утонул, но воскрес, как египетский бог Осирис. И потому в том же Египте, а затем и в Греции возникли культы Антиноя: он стал божеством, погибающим и возрождающимся.
Между тем, Сабина заговорила о наступающем взрослении Марка.
Он должен получить тогу юноши, ведь ему уже четырнадцать лет. Это было важным шагом в общественном положении Марка. Тога символизировала не только переход из одного состояния в другое – от мальчика к мужчине, – но и резкие поворот в материальном положении. Марк становился наследником, мог получить и пользоваться имуществом как взрослый человек. Конечно, говорила Сабина, для Марка придется сделать исключение, ведь такую тогу юноши обычно надевали в шестнадцать лет. Но он и жрецом-салием стал в семь, он вообще очень развит, наш маленький Марк.
Императрица развеселилась, она громко смеялась, поглядывая на угол, в котором Марк сидел за столом. Такие перепады настроения: от угрюмой мрачности к истерии, а от нее к безудержному веселью, стали для нее довольно частыми. Домиция, как могла подстраивалась под августейшую приятельницу и тоже улыбалась, хотя намеки Сабины были не всегда понятны.
О чем она говорила? О том, что Марк получил жреческий сан незаслуженно или о чем-то другом? Может она ждала от семьи Анниев не просто благодарности, горячих выражений признательности, а почитания ее как родовой покровительницы, почти богини. Но не дождалась?