В тени Канченджанги
Шрифт:
— Это пустые придирки. Ты сам знаешь, что здесь и не трудно, и не опасно.
— Ты… — В минуты волнения Вальдек заикался. — Если тебе не нравятся распоряжения или нет желания их выполнять, можешь отправляться вниз.
— Пожалуйста! Желаешь избавиться от меня? Хоть сейчас уйду! — Весек, оскорбленный, вскипел, чуть ли не кричал.
— Вальдек, — попытался я оборвать ссору. — Ты, правда, считаешь, что верёвочные перила на этом отрезке необходимы? Мы уже сняли кошки, а ты настаиваешь теперь, чтобы мы спустились и укрепили верёвки.
— Марек, — резко набросился он на меня, — ты рассуждаешь, словно никогда не был в горах! А если выпадет снег, опустится туман или, не дай бог, что-то случится на траверсе, тогда при спуске вы съедете здесь на заднице и затормозите километра на два ниже! Ты устал, тебе не хочется, так и скажи, но, чёрт подери, не доказывай мне, будто страховочная верёвка
Сделалось тихо. Все мы стояли молча, словно пораженные этой невероятной по своей резкости и вместе с тем почти гротесковой ссорой. Вальдек тормошил рюкзак, вытряхивал в снег вещи, что-то ища. Наконец выгреб: то были крючья и петли. Схватил верёвку и начал копать снег, ища твердый грунт. Мы глядели, как завороженные, а он, как видно, добрался до льда и нервозно вколачивал один, потом второй крюк, собираясь крепить страховочные перила. Весек бормотал себе под нос проклятия:
— Мы полдня плясали вокруг этих проклятых перил, а он тащился сзади по верёвке! Как он смеет теперь орать? Ведь мы же выполнили работу. Хорошо или плохо, но выполнили!
— Успокойся, Весек! Заткнись наконец! Неужто высота так на тебя подействовала? — пытался я его урезонить.
— Ну, Весек, давай, пошли, — Рубинек произнес это спокойно и мягко, его тон являл полнейший контраст с возбуждёнными голосами, звучавшими еще минуту назад. — Надо или не надо, пойдем и поставим!
Мы стали молча прикреплять кошки. Весек управился первый и стал как шальной сбегать по склону, волоча за собой закрепленную Вальдеком верёвку. За ним устремился Рубинек, потом я.
Минут через сорок мы снова были в лагере. Вальдек и Юзек заканчивали установку третьей «турни».
— Вероятно, теперь спустится, проверит да еще велит переделывать? — раздраженно пробормотал Весек.
Однако от ссоры не осталось и следа, мы разговаривали друг с другом спокойно, готовясь к завтрашнему походу.
Было, кажется, уже часа три, когда неожиданно для всех нас из-за склона появились трое шерпов во главе с Мацеком. Он шел быстро, без рюкзака, лихо размахивая своим коротким ледорубом. Нас несколько уязвило, что он передвигался налегке, в то время как шерпы сгибались под тяжестью рюкзаков.
— Привет, boys! Я привел вам шерпов с грузом снаряжения и продуктов. — Он был в превосходном расположении духа. Стоял бодрый, демонстрируя в улыбке белоснежные, прямо для кино созданные зубы, явно любуясь своим поступком.
— Я все время прокладывал дорогу! — предупредил он наши комментарии. — Самочувствие отличное.
Мацек был весел и в самом деле мил. Его радость как бы передалась и нам. Шерпы быстро освободили рюкзаки и проявили нетерпение, намереваясь тотчас же спускаться.
— Ну, а какая здесь, собственно, высота? — поинтересовался Мацек. — Тысяч семь будет?
— Шесть тысяч восемьсот пятьдесят метров, — Войтек извлек свой альтиметр. — Но возможно, и больше.
— Так высоко я еще никогда не взбирался, — Мацек обрадовался. — И дошел я сюда действительно в хорошей форме. Если б я чувствовал себя так и раньше! Ну да что там, — махнул он рукой, — может, в другой раз… Теперь же нам пора возвращаться… Ну, итак. Поднимаю за вас оба больших пальца! Оседлайте наконец этот чёртов бугорок!
Солнце уже угасало за горами, наступал, как и всегда в эти часы, мороз. Они начали спускаться вниз. Пора было и нам укрыться в палатках Мы разожгли бутановую плитку, а снаружи продолжали трудиться не покладая рук Вальдек и Юзек, потом уже один только Юзек.
— Я нагреб вам снегу на завтра, — поясняюще хлопнул он по полотняной стенке.
— Спасибо, старик.
Из соседней палатки донесся до нас громко заданный вопрос.
— Завтра утром мы отправляемся на штурм. Я хочу спросить каждого из вас: все ли хотят, все ли готовы идти?
— Ну конечно, — несколько удивились Войтек и Рубинек.
— Я тоже пойду, — заверил Юзек — Да! — коротко бросили мы.
Я почувствовал облегчение. Был задан вопрос, и каждый из нас мог подтвердить свое желание и решимость идти до конца.
Я испытывал некоторую неловкость оттого, что мы мало работали в последние дни, не мог забыть вчерашнего разговора Вальдека с Петром и последовавшей сразу за этим нынешней ссоры Возможно, он незаслуженно закатил нам такой скандал, но, увы, он был прав, думал я. Весек, кроме всего прочего, склочник, мне необходимо изолировать их друг от друга. А Вальдек… Он мне определенно импонировал: отчитал нас, но первым принялся за установку верёвочных перил!
До этого меня охватывало беспокойство: возможно, после всего происшедшего Вальдек велит нам или только одному Весеку спуститься вниз. Тогда мы ушли бы вдвоем. Такое решение было
Я опасался самое большее скверного самочувствия или, что еще более скверно, болезни. Ужасное чувство, если ты жаждешь этого восхождения больше всего на свете, но при всем желании не можешь сделать ни одного шага — у тебя нет сил. Но хуже и несправедливее то, что подобная ситуация всегда вынуждает отказаться от цели кого-то еще…
В последние дни я внимательно следил за собой: я был в хорошей форме. Так же чувствовал себя и мой партнер — Весек.
И, зная, что на другом конце верёвки мои действительно превосходные коллеги и друзья, я был уверен: мы способны дойти до цели.
Так думал я. Но что думали другие? О чем размышляли они в этот вечер? Петр:
«Мы были на базе, когда вы заложили лагерь IV, готовясь начать траверс верхней террасы. После отдыха мы намеревались двинуться выше… прямо до самой вершины.
Да, мы жаждали взойти на вершину. В качестве вспомогательной группы, которая сначала будет обеспечивать вашу, а потом не откажется и от своих собственных устремлений. Для поддержки и возможного штурма нам требовался отдых. Мне как руководителю следовало мыслить строго логически: после того как восемь дней мы провели выше базового лагеря, полагалось устроить перерыв… Люди измучились, я тоже чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы долго оставаться наверху.
Я все время думал о вершине. Казалось абсолютно реальным, что если вы проложите дорогу через террасу, то послезавтра нам будет значительно легче, и мы вслед за вами тоже взойдем на вершину. Если это вам не удастся, то вы хотя бы забросите палатки настолько высоко, чтобы у нас тоже была возможность взойти наверх. Я был твердо убежден в успехе операции, если только не придет муссон. Наличие второй штурмовой группы, которая тоже хочет подняться на вершину, — это чисто тактическое требование, гарантирующее надежную страховку.
В эти последние дни, которые мы провели на базе, а вы двигались к лагерю IV, от Вальдека по радиотелефону все время поступали тревожные сигналы. То он сообщал о нехватке продуктов или топлива, то говорил, что никто не хочет работать. Я не располагал исчерпывающей информацией: чего недостает на самом деле и что необходимо забросить снизу. Вообще же настораживающие факты все время повторялись: люди несли только личные вещи, «общественные» предпочитали оставлять на складах, создаваемых по пути. Может, я несколько преувеличиваю, но то Мацек чего-нибудь не донес, то Рубинек где-то оставил продукты, то ты бросил кислородный баллон, а Весек — верёвки. Словно в расчете на то, что добрый дух втащит все это!.. Я знаю: вам было тяжело, но у меня создавалось впечатление, что мы постоянно что-то носим за вас, впопыхах тащим что-нибудь, в чем у вас нехватка. Когда мы находились на базе, некоторые из наших коллег даже поговаривали, что ваш штурм не подготовлен и его следует приостановить… Я предоставил решать это Вальдеку, он мой заместитель, а теперь руководил вашей группой.
Чтобы воспрепятствовать безрассудной, импровизированной гонке на вершину, я уже заранее решил: если состоятся два восхождения, обе даты будут сообщены одновременно и фамилии всех восходителей даны в алфавитном порядке.
В тот день вы подтвердили, что отправляетесь на штурм, и я назначил в штурмовую группу Вальдемара Олеха и Войцеха Бранского, остальных — во вспомогательную группу. Окончательно решать вопрос я уполномочивал моего заместителя — Вальдека. Потом мы говорили еще раз, и Войтек сообщил, что вы отправляетесь все вместе, хотите заложить лагерь V, и просил о поддержке снизу. Я по радиотелефюну связался с перевалом — Шимек был нездоров, а Мацек, кажется, пребывал в состоянии эйфории. Он похвалялся, что дошел до лагеря IV, что на высоте 7300 метров оставался в отличной форме, а теперь собирается спускаться в «двойку». Рассчитывать на них я не мог. Несмотря на эти тревоги, всех в базовом лагере захватило настроение близости вершины. Мы выпили за успех нашего штурма бутылку «Туборга», единственную, какую я донес из Биратнагара. Завтра нам предстояло двинуться вслед за вами. Я планировал, что ваша группа может достичь вершины 25 мая, у нас есть шансы — 27-го. В ближайшие дни мы будем обеспечивать вас. Эмоции, состояние возбуждения захватили даже Большого. Хотя он страдал желудочными недомоганиями, он жаждал отправиться в «четверку» фотографировать победителей. Офицер и наики допытывались, когда мы заканчиваем горную акцию: они торопились домой».