В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
– А как же иначе?
– затараторил старик, - Русские мы, канешна. Вот, и документ по всей форме имеется, - и к удивлению Матвеева вытянул из кармана и протянул к свету какую-то странного вида бумагу, пожелтевшую, исписанную черными с завитушками буквами и украшенную выцветшей печатью с двуглавым орлом. Вот только птица эта показалась Степану какой-то очень уж старорежимной, да и сама бумага, наводила скорее на мысль о подорожной, чем о справке из посольства. "
Сей документъ удостоверяетъ, что
...".
– Добрый человек, - повторил дед, - помоги душе християнской. Невмоготу мне боле у немцев, занесла вот, дурака, нелёгкая. А теперь что ж? Котор год ужо за грехи свои мыкаюсь. На хлеб, ради Христа прошу.
Что-то здесь было не так. Никак не совмещались в сознании этот дедок со всеми своими словечками и набережная канала в веселом и продвинутом по всем статьям городе Амстердаме. И вообще какой-то это был
странный
нищий! Но додумать мысль до логического завершения Матвеев не успел. Его раздумья прервал Ицкович - подошел и молча сунул в руку старика несколько скомканных купюр.
"Во дает!"
– Помогай тебе Христос, - начал кланяться старик, - хоть ты и не нашей веры, а человек, видать, добрый!
На это Олег только хмыкнул и так же молча - без обычных своих комментариев с "двойным дном" - отошел в сторону.
– Трымай, диду, - протянул деньги и "украинскоподданный", - бо немае кто казав бы, що Виктор Хведорчук ближньому не допомиг в нужде его.
Теперь, судя по всему, настала очередь самого Степана. Бомж это или не бомж, жулик или нет, русский он или не русский, а ударить лицом в грязь перед школьными приятелями Степан Матвеев, доктор наук и профессор, не мог. И он вытянул из внутреннего кармана пальто кошелёк, щепотью захватил всю бумажную наличность и даже не задумавшись посчитать - отдал старику. Что там какие-то пятьсот евро? Один раз живём, в конце концов!
Вокруг было как-то непривычно уже - тихо. Даже шипение и треск ракет прекратились.
– Спаси бог вас, люди добрые, - сказал дед, - уважили старика, ой уважили. Коль вы ко мне по-хорошему, - поймал он за плащ собравшегося было идти дальше Ицковича, - то и я вас отблагодарю. Исполню любое
желание
. Что спросите, то и ваше будет.
Теперь он уже как-то не выглядел сгорбленным, сморщенным и вообще старичком. Казалось даже, что стоящая перед ними фигура светится изнутри.
– Говорите,
чего
желаете
, - объявил он, глядя на всех троих разом, хоть это и было физически невозможно.
Федорчук хохотнул, Ицкович крякнул.
– М-да-а, - протянул Степан, - вернуться бы лет на двадцать
– А лучше на двадцать пять!
– подхватил с хохотом Виктор.
– А почему, не на тридцать или, скажем, не на двадцать девять? Молодеть, так молодеть!
– Попытался сострить Олег.
Старик оглядел всю компанию и произнёс:
– Ну что же, добрые люди. Вы сказали. А я услышал и исполню ваше
общее
желание!
– И ничего не говоря более, развернулся и ушел за угол дома, словно растворившись в темноте.
Степан зажмурился, открыл глаза, что это было?
Ветер утих. По набережной по-прежнему бродили группки празднующих Новый Год туристов.
– Ребята, вы слышали анекдот, как негр поймал золотую рыбку и захотел быть белым, и чтоб много воды и женщин...
– начал Степан.
"Чего это я его вдруг вспомнил?"...
***
Он не запомнил сна. Но что-то ему снилось, и это "что-то" было приятное, потому что ощущал он себя сейчас выспавшимся и отдохнувшим. Открыв глаза и потянувшись, отбросил одеяло и с улыбкой встал с кровати, но улыбка продержалась не долго.
Судя по всему, он здорово вчера погулял. Можно сказать даже -
чересчур
здорово, если умудрился влезть в чужие трусы. Трусы были странные: белые, шёлковые, длинные, почти до колен. Разумеется, он в жизни такие не носил, и вообще они выглядели какими-то... "Чем это я занимался вчера? Нет, в постели вроде бы больше никого нет. Или
она
уже ушла? Кто? Бред... Пить вредно, а много пить - вредно вдвойне".
Теперь следовало сообразить, где здесь дверь в туалет..., дверь, разумеется, нашлась, вот только...Уже завершив исполнение неотменяемой перед организмом обязанности, он понял, что туалетная комната в его номере разительно изменилась. Пропала душевая кабина. Вместо неё - большая ванна прямо посреди комнаты. Или так и задумано?
"Но как, ради бога, я этого не заметил вчера? Ведь, кажется, принимал душ... Нет, точно принимал! Или все-таки стоял прямо в ванне? Чушь какая-то - надо будет узнать на ресепшене, что это значит и, вообще, с какой стати?! Это мой номер???"
"Э-э-э... кстати! А где телевизор? И этого нет! Прямо, как у Булгакова, чего не спросишь, того и нет. И как там, у классика, было дальше? Совсем вылетело из головы! А вот, радио! Какого чёрта! Что это за убожество - не ретро даже, а ископаемое какое-то. Ну, нет, один - разъединственный канал, и тот по-голландски. Ни одного знакомого слова. А нет, вот кто-то по-французски - "хочет воспользоваться случаем передать наилучшие поздравления...". А, чёрт - пошёл голландский перевод".
Так он ничего из этих новостей узнать и не смог, а между тем было бы любопытно услышать - а еще лучше увидеть, - что происходит за стенами гостиницы утром первого января 2010-го года.