В тупике

Берталан Маг

— Овдовевшей жене Яноша Баги помогали вы?

— Нет. Я лишь передал ей продукты, собранные нашей подпольной ячейкой.

Мы простились. «Смелый человек. И удачливый», — подумал я, возвращаясь в свою временную штаб-квартиру.

Козма ждал меня. Мы сели в машину и поехали в Будапешт.

— Я думаю, надо будет основательно покопаться в адресном столе, в отделе прописки, — сказал Козма. — Должны же остаться какие-то следы от этих людишек. Ведь они не призраки и не иголки.

— Пожалуй. Кроме того, пошарь в воинском архиве. Хорошо бы установить, призывался ли в армию этот Ференц Коллер, а если призывался, то когда и в каких частях служил.

Несколько недель подряд уже шла эта внешне незаметная,

кропотливая работа по всем основным линиям расследования. Наконец пришло письмо из Бордо от Белы Фекете. Бывший официант, как мы и ожидали, охотно ответил на поставленные вопросы.

«К моему великому сожалению, — писал Фекете, — не на каждый вопрос я могу ответить точно. Но, насколько я понял, мои воспоминания до некоторой степени могут послужить исходной точкой. Прежде всего считаю своим долгом упомянуть о Франце Кольманне. По-моему, он относился к числу самых отъявленных нацистов, был резидентом или полномочным комиссаром гестапо, наводившим ужас на все окрестное население близ Балатона. По его требованию я устроил так, чтобы белокурая Хельга Хунт — так звали эту девушку — получила место горничной в пансионе Кочишне. Я мог ее рекомендовать, так как прежде мы работали вместе в одном ресторане. Хельга Хунт одинаково хорошо говорила по-венгерски и по-немецки. Ее отец, Рёгер Хунт, сам швед по национальности, жил в Швеции, но часто навещал свою дочь, поселившуюся близ Балатона, поскольку Хельга выросла и воспитывалась в Венгрии. Как-то раз, позднее, когда я уже и сам перешел на службу к Кочишне, она как бы в шутку сказала: „И почему, собственно говоря, я должна прислуживать гостям пансиона, если этот дом принадлежит мне? Не понимаю“. Это меня удивило. „То есть как тебе?“ — спросил я. Однако Хельга уклонилась от ответа и, посмеявшись, ушла. Кольманн был в нее влюблен не на шутку. Они частенько вдвоем посещали ужины в доме Акоша Драгоша, все симпатии которого были на стороне немцев. Перед приходом советских войск поднялась большая суматоха, все словно потеряли голову. Однажды утром я узнал, что моя хозяйка Кочишне убита, а преступник скрылся. Я жил не в пансионе, а в соседнем селе. Мне было искренне жаль вдову Кочишне, она была добрым, умным и сердечным человеком. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что Тереза Шулек, наша кухарка, тоже была человеком Кольманна. Ведь именно он устроил так, чтобы прежняя повариха Яношне Баги была уволена с единственной целью: освободить место для Терезы. Между прочим, я видел Кольманна в пансионе уже после смерти Кочишне, зато Хельга исчезла неизвестно куда. В те дни все окончательно развалилось, наступил полный хаос, нилашисты совсем распоясались и начали массовый террор, угоняя людей на запад, вешая и расстреливая на месте. Не желая ни того, ни другого, я пробрался через линию фронта к своим родителям, жившим в Будапеште. Уже после освобождения Венгрии я познакомился с одной француженкой, полюбил и женился на ней. Вскоре мы уехали к ней на родину, во Францию. Если я могу быть полезен еще чем-нибудь, кроме этого письма, прошу, располагайте мной, выполню охотно».

— Ну вот. Теперь мы, по крайней мере, знаем, что за фигура родной папочка прелестнейшей Хельги, — сказал я Козме. — Одного не понимаю: каким образом дом, арендованный Кочишне, может принадлежать этой «белокурой бестии номер два»? Напомни мне, как девичье имя второй жены Акоша Драгоша?

— Илона Пайж, — Козма знал его на память.

— Скажи, старина, ты не видишь какой-то взаимосвязи между этой репликой Хельги, визитами дорогого ее папочки-шведа на берега Балатона и семейством Драгошей как таковым?

— Возможно, тут что-то есть, — в голосе Козмы, однако, прозвучала неуверенность.

— Немедленно займись Илоной Пайж, немедленно! Выясни, откуда она, кто такие ее папа, мама и прочие. Черт бы побрал

это развесистое дерево!

— Будет сделано, — коротко ответил Козма.

— Только действуй еще осторожнее, чем обычно. Только бы они не пронюхали или не почувствовали наше к ним внимание.

— Понял. Разрешите приступать?

— С богом.

Козма вышел, притворив за собой дверь.

Некоторое время спустя по служебному телефону позвонил Бордаш.

— Я связался с нашими помощниками по зарубежным делам, попросил выяснить и подробно информировать нас о том, где проживает сейчас выселенная в Германию чета Коллеров, а также их сын Ференц. Если можно, пусть пришлют описание личности этого Ференца, а еще лучше фотографию.

— Молодец!

— Должен еще добавить, что, по словам некоторых жителей Будаэрша, Ференц Коллер был высокого роста, примерно один метр восемьдесят, а служил он. якобы в какой-то немецкой воинской части. Но в какой точно и где, никто не знает. В архиве ничего о нем нет.

О Рёгере Хунте мы получили следующие сведения: во времена Хорти в течение нескольких лет он был торговым атташе шведского посольства в Будапеште. В настоящее время проживает в Стокгольме, имеет собственное торговое агентство.

Козма зашел доложить о проделанной им работе. В этот момент на моем столе зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Я как раз разыскиваю вас, господин инспектор, — раздался шепелявый говорок с противоположного конца провода. — Это Циммер. Я хотел бы вам кое-что сообщить. У меня в магазине был мужчина лет сорока, одет с иголочки, и предложил мне купить бриллиантовый перстень в платиновой оправе. На камне я обнаружил точно такой знак, как на фото, которое мне прислали из вашего учреждения.

— Примерная стоимость?

— Около пятнадцати-двадцати тысяч форинтов.

— Что было дальше?

— Я сказал ему, что такой суммы в кассе нет и я смогу заплатить ему только завтра.

— Кто был этот мужчина? Фамилия?

— Не знаю.

— Значит, вы даже об этом его не спросили?

— Не спросил. Это могло вызвать у клиента подозрение.

— Тогда как же мы его найдем? Можно сказать наверняка, что завтра он уже не появится! — Я невольно возвысил голос, досадуя на трусливого ювелира.

— Господин инспектор, вы только не волнуйтесь. У меня есть его адрес.

— Каким образом?

— Видите ли, в юности я тоже мечтал стать детективом. Вполне понятно, что, когда клиент вышел, унося свой перстень, я послал ему вдогонку своего помощника, и тот абсолютно точно записал номер жилого дома на улице Байчи-Жилинского, в который вошел интересующий вас человек. Прошу вас, возьмите карандаш и запишите…

Волнуясь, я кое-как нацарапал адрес на полях газеты.

— Спасибо, господин Циммер. — Бросив трубку, я уставился на Козму.

— Илона Пайж немного подождет, — сказал я наконец. — Сейчас ты поедешь со мной.

— Что-нибудь случилось? — Мое возбуждение невольно передалось ему.

— Кажется, да. Если нам немного повезет…

Несколько минут спустя мы уже стояли перед подъездом указанного Циммером дома по улице Байчи-Жилинского.

— Кто проживает у вас на третьем этаже, квартира пять? — спросил я у консьержа.

— Одна старушка по фамилии Боллнерне со своим сыном.

— Чем занимается ее сын?

— Работает бухгалтером.

Мы торопливо поднялись по лестнице. Козма нажал кнопку звонка. Через окно, выходящее во двор, с балкона, опоясывающего здание, можно было видеть пожилую женщину, лежавшую в постели. Подле нее на стуле сидел человек, мужчина лет сорока. Ну и глаза у Циммера! Услышав звонок, мужчина встал, вышел из комнаты и открыл нам дверь.

— Милиция. Именем закона.

— Прошу. Что угодно?

— Мы хотели бы с вами побеседовать.

— Пожалуйста, проходите, — спокойно сказал Боллнер.