В твоих пылких объятиях
Шрифт:
– Уж не пытаетесь ли вы мне угрожать? – процедил он сквозь зубы.
– Мне бы очень этого не хотелось. Еще раз настоятельно прошу вас присесть, милорд.
Ричард уселся на стул с высокой спинкой, стоявший напротив стола Хардинга.
– Ваши слова свидетельствуют, что супруга ознакомила вас с содержанием моего письма.
– У вас имеются реальные факты, позволяющие выдвинуть против меня столь серьезные обвинения?
– Я хорошо понимаю, как опечалило вашу супругу и вас мое письмо, но надеюсь, что и вы поймете, как важно было для меня исполнить
– И обратив тем самым ее подозрения и гнев на меня, ее мужа, так, что ли?
– Копии с избранных мест из завещания Уильяма Лонгберна и текстов брачных договоров вашей супруги, обнаруженные мной по воле случая в портфеле мистера Моллипонта, действительно выглядели весьма подозрительно. К тому же клерк был очень напуган тем субъектом, который скупал у него эти выписки, и некоторое время отказывался сообщить мне его имя. Потом, правда, он решил, что молчать и запираться глупо, и рассказал мне все. Решительное объяснение с Моллипонтом состоялось вчера, и вчера же я написал обо всем леди Доверкорт.
Ричард перевел дух. Слава Богу, скоро его жена получит письмо Хардинга и узнает о его, Ричарда, непричастности к этому мерзкому, порочащему его имя делу.
Однако, по мнению Ричарда, это запоздалое письмо ничуть не умаляло вины сидевшего перед ним человека. Ведь если бы не чудовищные обвинения Хардинга, они с Элиссой так или иначе урегулировали бы свои разногласия – в конце концов у какой недавно вступившей в брак пары их нет?
Кроме того, существовал еще один враждебно настроенный к нему человек – тот, кто затеял всю эту интригу и, весьма возможно, готовился претворить упомянутый Хардингом план в жизнь, в силу каких-то пока еще не известных Ричарду причин.
Мистер Хардинг заговорил снова:
– Признаться, я не хотел подвергать жизнь вашего пасынка даже малейшему риску, а потому и позволил себе написать столь тревожное письмо вашей жене. Прошу простить меня за доставленное всем вам беспокойство.
– Беспокойство? Подыщите другое слово, Хардинг! Лично я пережил муки ада!
В холодных серых глазах мистера Хардинга появился отблеск чувства, отдаленно напоминавшего сожаление.
– Со своей стороны я обещаю уладить это дело к вашему с леди Доверкорт взаимному удовольствию. Я не только установил имя человека, который платил мистеру Моллипонтуза выписки из документов, но и понял, как мне кажется, зачем он все это затеял.
– Его имя? – вскричал Ричард, вскакивая на ноги и опуская внушительный кулак на столешницу прямо перед носом у Хардинга. – Кто это?
– Если вы будете вести себя в столь агрессивной манере, у меня может сложиться впечатление, что я, назвав вам имя этого человека, сделаюсь невольным подстрекателем и соучастником убийства.
– Неужели вы полагаете, что при сложившихся обстоятельствах я могу вести себя взвешенно и сдержанно? – отрезал Ричард.
– Придется, иначе я ничего вам не скажу. Я сам пошлю за этим типом королевских жандармов, и он предстанет перед судом, как то по справедливости
Ричард грозно сдвинул брови.
– Можете ничего мне не говорить. Я и сам догадаюсь.
Этого негодяя зовут Седжмор. Он, в чем я ни секунды не сомневаюсь, хочет заполучить мою жену и ее имение.
– Я не стану ни подтверждать, ни отрицать ничего из того, что вы говорите, пока у меня не сложится твердое убеждение, что в ваши намерения не входит брать на себя функции судьи и палача.
Ричард в упор посмотрел на Хардинга, но тот спокойно выдержал его взгляд. Решив, что от адвоката ни угрозами, ни пронизывающими взглядами ничего не добьешься, Блайт сдался.
Снова усевшись на стул и взяв себя в руки, он сказал:
– Ладно. Считайте, что я угомонился.
– Вот и хорошо.
– Но ведь это Седжмор, не так ли? Только назовите мне имя, и вы получите мое честное благородное слово, что я не стану вмешиваться в ход судебного разбирательства.
– Уж лучше я подожду. Если этот человек узнает, что он под подозрением, то, очень может быть, попытается удрать за границу.
– Делать нечего, придется ждать, – вздохнул Ричард.
– На этой стадии дела вам ничего другого не остается.
– Но вы-то, выдвигая против меня обвинения, ждать не захотели!
– Официально я никаких обвинений против вас не выдвигал. Я всего лишь предупредил в частном письме вашу жену о возможных последствиях деяния мистера Моллипонта. Не скрою, я полагал, что это вы платили за выписки из документов, поскольку подозревал вас в заговоре против жены с самого начала.
– Однако вы не поставили мою жену в известность о своих подозрениях.
– Я – адвокат. Мое дело не высказывать подозрения, а защищать интересы моих клиентов, особенно тех, чье положение представляется особенно уязвимым.
– Кто бы ни был злоумышленник, его замысел жениться на Элиссе, а затем расправиться с ее сыном ради приобретения собственности выглядит невероятно жестоким.
– Боюсь, вы недооцениваете прелести своей жены и не слишком хорошо осведомлены о реальной стоимости одного из самых процветающих имений в графстве. – Лицо «железного» Хардинга слегка оживилось. – Или, быть может, вы знаете о других, неизвестных мне причинах, которые могли заставить злоумышленника попытаться завладеть поместьем Блайт-Холл?
– Разве что его красота? Ничего, кроме этого, мне в голову не приходит. – Ричард пожал плечами. – На мои взгляд, в этом деле присутствует какая-то странность, и, что бы вы там ни говорили, вся эта история по-прежнему кажется мне невероятной.
– Мне представляется странным другое обстоятельство В своих пьесах вы пишете о человеческой низости и алчности, а сами упорно отказываетесь поверить в простейшее объяснение, которое предлагаю я.
– Описывать придуманных злодеев – одно дело, я совсем другое – представить себе реального человека, который способен на подобную низость. Но оставим это. Скажите лучше, что заставило вас усомниться в моей причастности к этому делу?