В военном воздухе суровом
Шрифт:
Боеприпасы были на исходе, медикаменты кончились, сели аккумуляторные батареи у рации... Гитлеровцы стягивали крупные силы, окружали со всех сторон. Из-за непогоды самолетов не было несколько дней. Репта зачастил на аэродром.
– Как, комендант, думаешь: долго еще такая мура будет?
– Без карты-кольцовки предсказать трудно. Сюда бы Петра Семеновича Глущенко, - лучше любого метеоролога угадывает.
– А где этот Петро Семенович? Пошли за ним.
– Так это у нас в штурмовом полку техник такой есть...
–
– Когда ложится спать, то натягивает на себя все: шинель, куртку, самолетный чехол - тепло создает. Если больные ноги и в тепле крутит, будет погода нелетная, а если, согревшись, успокоятся - значит ненастью конец. По ночам ему покоя не давали - со всех эскадрилий в его землянку звонки: "Что там Петро Семенович предсказывает на завтра?"
– Хорош гусь ваш Петро Семенович, если только в тепле может погоду угадывать...
Лишь на четвертые сутки в облаках начали появляться разрывы. Вечером на аэродроме появился Рента.
– Ну как, комендант, сегодня самолеты будут?
– Могут прилететь.
– Костры подготовили?
– Подготовили и бензином запаслись, чтобы лучше горели.
– Ну смотри не прозевай, а я в вашей землянке чуток вздремну.
Смирнов с заряженной ракетницей стоял в темени и напряженно прислушивался: не гудит ли? Нет, кроме свиста ветра в голых ветвях, ничего не слышно.
Был второй час ночи, истек назначенный срок прибытия самолета. Вдруг послышался знакомый гул.
– Зажигай!
– скомандовал Смирнов и сам нажал спусковой крючок ракетницы. Красным шарик с шипением понесся ввысь. Из землянки выскочил Репта. Ему показалось, что костры плохо горят.
– Лей бензин!
– кричит он.
По условному коду нужно было выпустить серию красных ракет, а не одну. Смирнов не может зарядить пистолет - ракета не входит. Пробует вторую, третью - то же самое. Догадался: картонные патроны от сырости разбухли. Гул мотора начал стихать.
– Расстреляю!
– кричит Репта.
Смирнов выхватил нож, полоснул по патрону, зубами отодрал верхний слой картона - выстрел! Теперь уже Смирнов кричал на Репту:
– Обдирай ракеты, да зубами же!..
В небе гул, хлопки раскрывшихся парашютов...
...Отряд прорвался. Поход к Банской Быстрице - центру партизанского движения. Влились в бригаду подполковника Егорова.
Через 25 лет после войны у меня дома сидел живой, невредимый и внешне мало изменившийся Сергей Иванович Смирнов. Он в штатском. Главный инженер завода в Уфе. Заслуженный изобретатель РСФСР. За плечами - два института. Представляя его своей семье, я сказал:
– Это и есть тот самый знаменитый Смирнов, который вошел в историю.
– А может, лучше сказать "влип в историю"?
– отшутился Сергей Иванович и зарделся, как когда-то в Ставрополе при докладе о четырех эшелонах.
–
Смирнов озадаченно уставился на меня: об этом он услышал впервые. Я вручил ему на память копию документа, с которого за давностью уже снят гриф "Секретно".
Тогда, при первой встрече, непривычно было смотреть на Смирнова, одетого в светло-серый, спортивного покроя костюм. Все казалось, будто он только что снял гимнастерку, ту самую, хлопчатобумажную, с привинченными к ней орденами. Снял на выходной, чтобы завтра снова надеть.
Совсем недавно Сергей Иванович ездил в Чехословакию на конференцию с докладом. В том городе - река Ваг. Долго стоял на берегу, вспомнил рухнувший мост и сливовицу, которой угощал Репта.
– У меня есть одно изобретение, - говорил мне Сергей Иванович, мягко окая.
– По техническим показателям этот пресс высокого давления превосходит лучшие зарубежные образцы.
– Поздравляю!
– Рановато. Занимаюсь поисками завода для размещения заказа.
– Так это же легче, чем найти нефтеналивной эшелон на перегоне...
– Представь себе - труднее. Министерство приходится штурмовать, улыбнулся Смирнов.
– Но гвардейцы на полпути не останавливаются!
Знаменитый "охотник" и теперь в постоянном поиске. ...А боевой награды за тот боевой вылет Смирнов так и не получил...
Под крылом земля и море
На полевом аэродроме, около Кропоткина, ко мне подошел оживленный Талыков.
– До чего интересно получаэтся.
– он в некоторых словах букву "е" произносил как "э", - мы гоним фрицев по тем же местам, где прошлым летом отступали!
Действительно, нам очень часто приходилось прокладывать маршруты над теми же районами, где полгода назад с Мишей не раз приходилось проноситься на двух уцелевших штурмовиках.
Я посмотрел на планшет: до Ростова осталось менее 200 километров. Вот и Несмеяновка, где меня последний раз сбила зенитка... Я сказал Мише:
– Как только окажемся поближе к Ростову и выберется у нас свободный денек, попрошу у командира У-2, слетаем с тобой...
– Куда?
– На то самое место, откуда ты вывез меня в фюзеляже.
– Идея!
– притопнул Миша каблуком.
– Посмотрим, что там от твоего "Ильюши" осталось.
Но наш полк вдруг "повернули" на 90 градусов влево от того направления. Нужно было преследовать фрицев, отходивших на Таманский полуостров.
В марте мы уже базировались под Краснодаром. Немцы хотели задержать нашу авиацию на раскисших аэродромах. В Краснодаре они взорвали бетонированную взлетно-посадочную полосу и служебные помещения. Тогда нам на помощь пришли жители. Вереницы мужчин и женщин таскали с развалин битый кирпич, засыпали огромные воронки и утрамбовывали их.