В военном воздухе суровом
Шрифт:
Какое решение примет командование? Отменить десантирование нельзя. Все приведено в действие. Да и противник вряд ли ожидает высадки десанта в такую адову погоду. Время еще не упущено, можно затемно достичь того берега. Нужно только перераспределить десантников по катерам, увеличить на них нагрузку.
– Полный вперед!
Мотоботы и корабли - некоторые с плотами на буксирах- взяли курс на крымский берег.
Волны хлестали в борта, заливали перегруженные суденышки. Промокшие до нитки солдаты вычерпывали воду касками. Из-за волны скорость судов заметно уменьшалась. Сильный боковой ветер сносил с намеченного пути,
Берег уже близко. И вдруг один за другим грохнули сильные взрывы, вспыхнули несколько катеров, подорвавшихся на минах. Вслед за этим лучи света повалились с неба на пролив, осветив суда кинжалами нестерпимо яркого света. И тут же начала бить вражеская артиллерия.
С наших катеров и ботов взлетали красные ракеты - сигнал вызова огня. На таманском берегу засверкали короткие вспышки орудий. Началась артподготовка штурма.
К берегу несся горящий катер. В него вцепился луч прожектора, а из темноты навстречу - трассы. Теряющий управление катер начал разворачивать бортом к берегу, его сильно кренила волна.
Среди солдат на катере была семнадцатилетняя девушка с санитарной сумкой на боку и автоматом ППШ на груди. Телогрейка нараспашку, видна полосатая тельняшка. Санинструктору третьего батальона 37-го полка Люсе пришлось уже штурмовать Новороссийск, и она знала, как страшатся фрицы моряков...
До берега было метров двадцать, но оттуда вдруг ударил крупнокалиберный пулемет, трассы секанули по гребню волны...
– Полундра!
– зазвенел девичий голос, и Люся первой прыгнула в ледяную воду, подняв автомат над головой. Сделала рывок к берегу - догнавшая волна швырнула ее вперед. Солдаты - за ней. Море выплескивало их. Десантники жались грудью к земле, Впереди - колья с колючей проволокой. Кто-то швырнул гранату близко рвануло, проход готов. Но огонь и яркий свет будто припечатали всех к земле. Луч прожектора вдруг вздыбился к небу и схватил там маленький, выбеленный ярким светом самолетик. И тогда снова зазвенел знакомый голос:
– Братишки! Мозоли на животе натрете, вперед!
И будто ветер погнал солдат, они ринулись через проход. Новороссийцы ворвались в Эльтиген. Строчили из автоматов по окнам, выкуривали засевших в домах гитлеровцев, снимали очередями перелезавших через заборы. При свете ракет и в отблесках пожаров за поселком были видны высоты. Пехота устремилась к ним.
А в проливе на волнах все еще мотались суда с глубокой осадкой - не могли подойти к берегу. На них, кроме десантников, находились командиры полков и комдив, полковник Гладков со штабом. Они ждали возвращения с берега плоскодонных ботов, но те не появлялись. Многие были подбиты артиллерией, часть выбросило волной на сушу, остальные ушли с ранеными на таманский берег.
Начало светать. Вражеская артиллерия вела огонь по кораблям на рейде, а сверху на них пикировали немецкие бомбардировщики.
Судам был отдан приказ возвращаться в Тамань.
Наращивать силы десанта с Тамани мешала волна. А штурмовикам не взлететь из-за распутицы.
Грунтовые аэродромы от непрерывных дождей совершенно раскисли. Только
А из штаба дивизии звонки:
– Пробуйте взлетать! Если с бомбами не оторваться, есть же пушки, пулеметы, "Эрэсы". Десант надо поддержать!
– Дров ведь наломаем!
– Один разобьется, а второй, глядишь, долетит! Пробуйте!
Командир полка вызвал заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Владимира Демидова по прозвищу "Дед".
Называли Дедом, хотя ему не было и тридцати, наверное, за то, что его крупную голову украшала приличных размеров "посадочная площадка". Еще - за низкий голос и медлительный говор. К тому же он малость шепелявил последствия контузии.
Наш Дед никогда не кривил душой и говорил только то, что думал. Воевал напористо. Выводил группу на цель всегда точно, а не как-нибудь "бочком", и пикировал очень круто. Молодые летчики о нем говорили:
– Если бы все так воевали, как Дед, то война давно бы закончилась.
Нашелся как-то молодой "скворец", который сказал Деду с глазу на глаз:
– Тебе разве больше всех нужно? Всегда лезешь на рожон...
– А ты хочешь, чтобы мы утюжили воздух? В следующий раз возьму тебя в свою группу и буду учить, как нужно Родину любить, - ответил Демидов, а потом преподал этому летчику не один практический урок.
Молодые слушались Демидова во всем: "Если Дед сказал, то надо ставить точку".
Не случайно командир полка вызвал Демидова.
– Попробуй взлететь, - сказал ему.
– Сделаешь над аэродромом кружок - и на посадку.
– Есть!
– ответил Дед и пошел к самолету, который выволокли трактором.
Запустил мотор, какое-то время "молотил" на малых оборотах, чтобы хорошенько прогрелся двигатель, потом дал полный газ, - надсадный гул ударил в уши. ИЛ-2 лениво тронулся с места, нехотя, медленно набирая скорость, начал разбег. За самолетом - облако коричневой жижи. Оно неслось вслед за штурмовиком, которого не стало видно. И вдруг там, где кончалось летное поле, самолет с высоко задранным носом вынырнул из мутной завесы. Все облегченно вздохнули.
Сразу же после отрыва колеса скрылись в гондолах. Сделан круг, Дед пошел на посадку. Двинул вперед рукоятку выпуска шасси, но зеленые сигнальные лампочки не загорелись - шасси не вышли. Пришлось идти еще на один круг, чтобы выпустить шасси с помощью аварийной лебедки: надо было сделать 32 оборота правой рукой, а ручку управления держать в это время в левой.
Пока крутил лебедку, мотор перегрелся: стрелка термометра за красной чертой, через клапан редуктора из системы охлаждения выходит нар. Скорее на посадку!
Выровнял самолет над узкоколейной железной дорогой, точно приземлился, самолет, сделав короткий пробег, остановился.
В причинах неполадок разобрались быстро. Как же могли выйти колеса, если в гондолы набилось по пуду грязи? А жижей залепило соты масляного радиатора, расположенного под мотором, - отсюда и перегрев.
– Взлететь все же можно?
– спросил командир.
– Можно, - степенно ответил Дед.
– И шасси выкрутить под силу. Но на кипящем "самоваре" не полетишь...