В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
П.И.Бартенева и Е. И. Якушкина знаменуют взлет русской мемуаристики.
Появление "Записок" А. О. Смирновой-Россет, Ф. Ф. Вигеля, Н. И. Греча, М. А.
Дмитриева, декабристов А. К. Розена, Н. И. Лорера, композитора М. И. Глинки и
художника А. Н. Мокрицкого знаменует новый этап в осмыслении личности
Жуковского. В большом контексте мемуарных книг Жуковский -- один из
"литературных медальонов" (М. А. Дмитриев), в них приводится эпизод из его
жизни (Розен, Лорер,
Жуковский предстает как мемуарный герой, проходящий через цепь событий
эпохи. Монографически он осмыслен рядом с Пушкиным на страницах ярких
воспоминаний А. О. Смирновой-Россет.
Третий слой воспоминаний о Жуковском более свободен от
эмпирического документального материала. Мемуаристы 1860--1870-х годов
больше доверяют памяти, чем их предшественники. Они уже "моделируют
личность" {Об этом подробнее см.: Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л.,
1977. С 29--31.}, исходя из своей концепции героя -- в данном случае Жуковского.
Особенно это ощутимо у А. О. Смирновой-Россет, которая стремится показать
великого поэта "домашним образом", раскрыть его через бытовую атмосферу,
через стихию анекдота и шутки. Противоположной целью -- увидеть печать
поэтического гения в повседневном облике Жуковского -- одушевлен критико-
биографический очерк П. А. Плетнева. Синтез этих аспектов в какой-то мере
удался Ф. Ф. Вигелю и Н. И. Гречу, сумевшим, вопреки своей язвительности и
предвзятости по отношению ко многим, не только оценить значение поэтического
творчества Жуковского, но и разглядеть природную доброту поэта, его
терпимость к чужому мнению.
Портрет Жуковского в мемуарах этого периода становился объемнее.
Мемуаристы (И. С. Тургенев, Арнольд, Мокрицкий) дают словесный портрет
поэта, ориентируясь на живописные образы Брюллова, Гиппиуса, но под своим
углом зрения. Смирнова-Россет, Греч, Вигель воспроизводят речь Жуковского,
нередко удачно стилизуя и ее общий тон, и отдельные высказывания. Декабристы
Лорер и Розен, историки Отечественной войны 1812 г. И. П. Липранди и Н. А.
Старынкевич реконструируют целые сцены с участием поэта. "Поездка в Белев"
Погодина и рассказ о селе Мишенском, родине Жуковского, П. М. Мартынова
вносят в книгу мемуаров о Жуковском краеведческий аспект. "Живые картины"
мемуаристики 1860--1870-х годов делают облик русского поэта объемнее и
вместе с тем интимнее, хотя в чем-то умаляют масштаб поэтической
индивидуальности "Коломба русского романтизма".
Три слоя воспоминаний о Жуковском -- прижизненных, посмертных и
ретроспективных -- три этапа
ее формы (ощутимо движение от эпистолярно-дневниковых через документально-
источниковедческие к эстетически организованным), но остается неизменным
одно: уважение к Жуковскому -- человеку и поэту. Создается коллективная
летопись его жизни и творчества, его биография.
Постепенно воспоминания о Жуковским обретают свою систему и логику.
Обозначаются вершинные события, лейтмотивные ситуации, хронологические
гнезда. Жуковский -- "певец во стане русских воинов", душа "Арзамаса", "человек
с сердцем на ладони", "рыцарь на поле словесности и нравственности", ангел-
хранитель русских поэтов, поэт-романтик, живописец, ходатай за униженных и
ссыльных, христианин -- все эти грани его творческой и человеческой
индивидуальности воссозданы в коллективном портрете. От детства до последних
дней (пусть с неизбежными пропусками) рассказана его биография.
Последним важным штрихом в коллективной мемуарной биографии
Жуковского стала книга К. К. Зейдлица "Жизнь и поэзия В. А. Жуковского. По
неизданным источникам и воспоминаниям". В своем окончательном варианте она
появилась в 1883 г., к столетнему юбилею поэта. Зейдлицу, хорошо знавшему
Жуковского почти на протяжении тридцати лет и ставшему после смерти поэта
его "душеприказчиком", было что сказать и вспомнить. В его руках находились и
неизвестные бумаги Жуковского, он имел доступ к неопубликованным
источникам, хранившимся у родственников поэта.
Книга Зейдлица -- жизнеописание В. А. Жуковского, своеобразный
путеводитель по его жизни. Написанная честно, точно, на большом
документальном и мемуарном материале, она не отличается особыми
художественными достоинствами. Но ее ценность в другом: она -- кладезь
сведений о поэте, хронологически последовательное изложение его биографии. В
этом смысле она стала важнейшим источником для первых исследователей
поэзии Жуковского, его биографов; не потеряла своего значения эта книга и
сегодня.
С книгой Зейдлица кончилась пора мемуаров о Жуковском; началась
эпоха его нелегкой судьбы в литературоведении, издания его сочинений, где
воспоминания его современников были и точкой отсчета, и документальным
источником, и материалом для текстологического, историко-литературного,
реального комментария.
3
И все-таки каким предстает Жуковский в воспоминаниях современников,