В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Коллектив авторов

– - одна из самых заметных фигур в литературных салонах. "Субботы" Жуковского

собирают цвет литературных сил. Присутствие Жуковского равнозначно бытию

русской литературы.

Особенно показательно кипение литературных страстей вокруг баллад,

переводов и самого элегического тона поэзии Жуковского. Его поэтическое

новаторство по-разному воспринималось его современниками. Полемика о

балладе -- и обвинение в отсутствии народности (у оппонентов Жуковского,

впрочем,

ее было не больше); полемика об элегии -- и обвинение в

антиобщественности, вопиюще несправедливое; полемика о переводе -- и

обвинение в отсутствии оригинальности. Все эти обвинения периодически

раздаются в адрес Жуковского наряду с восторженными похвалами и нередко они

звучат из уст даже таких близких друзей и соратников, как П. А. Вяземский.

Жуковский -- центральная фигура, вокруг которой бушуют волны полемики, но

сам он сторонится их: "Около меня дерутся за меня, а я молчу. <...> Город

разделился на две партии, и французские волнения забыты при шуме парнасской

бури. Все эти глупости еще более привязывают к поэзии, святой поэзии, которая

независима от близоруких судей и довольствуется сама собой" {Уткинский

сборник... С. 18--19.}.

Высший критерий оценки в этой сложной картине литературного

движения -- суд и мнение Пушкина. Пушкин, оторванный ссылкой от

литературной жизни столиц, страстно желает знать: что Жуковский? что пишет

Жуковский? что думает Жуковский о второй главе "Евгения Онегина"? И при

всех колебаниях общественного мнения о поэзии Жуковского мнение Пушкина

остается неизменным. "В бореньях с трудностью силач необычайный", "Никто не

имел и не будет иметь слога, равного в могуществе и разнообразии слогу его",

"Гений перевода", "Былое с ним сбывается опять" -- вот вехи пушкинской

позиции в войне вокруг Жуковского на русском Парнасе.

Жуковский и Пушкин -- это сюжет не только литературоведческий, но и

биографический, и нравственный. Роль творчества Жуковского в формировании

пушкинской поэтической системы исключительно велика. Но еще больше роль

Жуковского-человека во всей жизни Пушкина: от счастливого лицейского

юношества до трагической гибели поэта Жуковский -- неизменный спутник и

"гений-хранитель" Пушкина. В истории дружбы двух поэтов, в привычке

Пушкина прибегать к помощи и совету Жуковского в любом затруднительном

случае, в его безусловной вере в Жуковского -- нравственная канва летописи

жизни очень доброго и очень мужественного человека, каким предстает

Жуковский в воспоминаниях современников, повествующих о его отношениях с

Пушкиным (А.

И. Тургенев, П. А. Вяземский, В. А. Соллогуб, К. К. Зейдлиц).

Факты участия Жуковского в судьбе Пушкина общеизвестны -- и здесь дело не

только в них, а в их значении для понимания нравственных основ личности

Жуковского. Главная сфера безусловности в мозаичной мемуарной биографии

поэта -- это его легендарная доброта, щедрость, готовность в любую минуту

прийти на помощь тому, кто в ней нуждается.

Трудно найти среди мемуаристов хоть одного человека, который не был

бы обязан Жуковскому моральной и материальной поддержкой, заступничеством

перед сильными мира сего в угрожающих обстоятельствах, ободрением в начале

литературного поприща. Вероятно, ни один из писателей ни до, ни после

Жуковского не отзывался на такое количество просьб о помощи, протекции, об

устройстве на службу, о назначении пенсиона, об облегчении участи и так далее,

сколько выполнил их Жуковский. Его благодеяния перечислить просто

невозможно: с того момента, как он получил доступ ко двору в качестве

официального лица, вся его жизнь была полна ежедневными хлопотами по таким

прошениям. Нет необходимости называть имена мемуаристов,

засвидетельствовавших этот активный гуманизм поэта: о нем пишут все.

Конечно же, не только официальное положение Жуковского при дворе

было причиной все возрастающего количества просьб о помощи: он больше

других имел возможностей сделать что-то реальное. Но наличие возможности не

есть еще гарантия ее использования. Главная причина репутации Жуковского как

всеобщего заступника -- свойство его натуры, доброта, которая была и основной

гарантией внимания к просящему, и действия во исполнение просьбы.

Насколько устойчивой и общеизвестной была эта репутация,

свидетельствует одна любопытная особенность бытования подобных

воспоминаний: они имели тенденцию обособляться от своего контекста и из

разряда письменных авторских свидетельств переходить в разряд устного

анонимного анекдота, поскольку ссылка на свидетеля в данном случае уже не

требовалась. Такая судьба постигла рассказ А. О. Смирновой-Россет о

благотворительности Жуковского; этот рассказ в 1870--1890-х годах кочевал в

качестве анонимного предания по страницам периодических изданий.

В подобных анекдотах фиксировались как наиболее типичные также и

свидетельства современников о скромности Жуковского, прямо

пропорциональной его великодушию. На страницах воспоминаний о Жуковском,